Ирина Андросова - Бойфренд для няни
В машине уже лежал подстреленный Антон Смирнов, и я сначала отказывалась от подобной компании, требуя выделить нам с Татьяной отдельный транспорт. Но врач воззвал к моей совести, и я, смирившись с необходимостью, полезла следом за уложенной на носилки Танькой в машину «Скорой помощи». Там я уселась на откидное сиденье рядом с подругой, стараясь не смотреть на раненого героя дня, прикорнувшего на соседнем сиденье.
— Рита, простите меня, — по дороге каялся историк. — Ну не мог я вам сказать, что готовится операция по обезвреживанию группы распространителей наркотиков, обосновавшихся в «Аскольдовой могиле». Вы бы все испортили.
— Не врите, вы сами участвовали во всей этой мистической чепухе, — обличительно заметила я. — Скажите еще, что оперативники насильно вас заставили выдавать себя за Магистра.
— Да нет, конечно. Этот ход мы придумали вместе с моим школьным другом Колей Лыковым. Николай — майор отдела по контролю над оборотом наркотиков. Он давно наблюдал за Тамарой Юрьевной и ее поклонниками. Узнав поближе о направлении деятельности этого клуба, Коля решил, что просто грех не использовать меня в задуманной комбинации по разоблачению банды. Я действительно знаю много интересного о культовых обрядах и ритуалах. И могу умело применить свои знания в общении с такими неуравновешенными особами, как наша Мара. Честно говоря, мы и сами не ожидали, что операция так быстро завершится. Коля рассчитывал провозиться с этим делом еще с месяц, если не больше, ведь основной нашей задачей было вычислить поставщика. И вы не поверите, Рита, но актриса сама написала донос в компетентные органы, что глава фармацевтического концерна «Панацея» господин Дерюгин приторговывает синтетическим сырьем с большим содержанием наркотиков. Для нас это было полной неожиданностью. Николай говорит, что это первый случай в его практике, когда клиент добровольно сдал поставщика.
Я тут же вспомнила особняк на Остоженке и эмоционально окрашенный разговор, подслушанный мною в соседней гримерке. И сразу все встало на свои места. Я вспомнила, как Мара грозила Дерюгину, что накатает донос насчет наркотиков, которыми владелец «Панацеи» снабжал ее для ритуальных целей! Неужели дамочке не приходило в голову, что, если даже Дерюгин окажется так глуп, что не догадается, кто его сдал властям, он все равно потянет за собою основательницу «Аскольдовой могилы»? Или зависть к Генриетте Мешковой окончательно затмила Рюминой разум?
— Вот выколю себе глаз, будет у тещи зять одноглазый, — буркнула я себе под нос поговорку, которую любила повторять моя бабушка, когда я в пятилетнем возрасте грозилась назло ей пойти на улицу без шапки.
— Это вы точно заметили, — заулыбался историк. И таинственно добавил: — Честно говоря, у меня в этом деле тоже был интерес.
Я усмехнулась. Кто бы сомневался! Красавица актриса, наверно, и был его интерес.
— Флигель купчихи, вот что не давало мне покоя, — озабоченно проговорил Антон, опровергая мои предположения. — Этот флигель — исторический памятник конца позапрошлого века, ему цены нет, а здание передали в собственность истеричной бабенке с наклонностями бандерши. У меня уже лет десять есть задумка превратить флигель в краеведческий музей «Лефортово». Я ходил в мэрию, в общество охраны исторических памятников, в Госкомархитектуру, но меня и слушать не стали. Тогда я обратился к Коле Лыкову — он как раз ломал голову над вопросом, как накрыть «Аскольдову могилу». И мы с Николаем пошли на хитрость. Коля устроил так, что моего предшественника, Магистра, взяли за хранение наркотиков. И в это трудное для Мары время я наведался в клуб и предложил свою кандидатуру на вакантное место Магистра. И Мара согласилась. Просто уму непостижимо — устраивать в историческом памятнике дичайшие сборища наркоманов-мистиков, — продолжал Антон, хмуря красивые брови и осторожно шевеля пальцами раненой руки. — Хотя, конечно, зря я так говорю. Эти люди не знали, что каждый сеанс общения с духами Рюмина опаивает свою паству сильнодействующими препаратами. Должно быть, члены клуба искренне недоумевали: отчего их так тянет в «Аскольдову могилу»?
Я отвлеклась от осунувшегося Танькиного лица и краем глаза посмотрела на историка. Сейчас, когда глаза его горели задорным огнем, волосы были растрепаны, щеки перемазаны сажей от свечи, а на рукаве подрясника запеклась кровь, Антон Смирнов показался мне очень даже ничего.
— А Маре Рюминой зачем это было нужно? — не выдавая проснувшейся симпатии, спросила я.
— Вы еще не поняли? — удивился борец за архитектурное наследие Москвы. — Все очень просто. При помощи наркотика актриса пыталась покрепче привязать своих почитателей к диким сборищам в клубе. Они давали артистке надежду на скорое продолжение съемок сериала. Ведь на каждом спиритическом сеансе адепты скидывались по пять тысяч рублей. Ну и еще, конечно, существенно помогали вступительные взносы. Спонсоры «Проклятия…», знаете ли, отсняв первые пятьдесят серий, окончательно заморозили проект. И если бы ваша троица не появилась из подземного хода, «призрак» графа вышел бы, как обычно, из-за портьеры и унес поднос с деньгами, которые Мара собирала для продолжения съемок сериала.
— Как же, как же, мы об этот ваш призрак чуть не споткнулись, — усмехнулась я.
— Да, Рита, все хотел у вас спросить: как вы оказались под дверью ритуального зала? И где откопали своих кавалеров? — с живым интересом проговорил Антон, глядя мне в лицо своими удивительными малахитовыми глазами.
Раньше бы я не колебалась ни секунды и рассказала Магистру Смирнову все, как есть. Но теперь, когда Антон перестал быть целлулоидным красавцем и под влиянием обстоятельств превратился в одушевленную личность, он мне определенно нравился. Не могла же я открыть ему глаза на то, какая я дура. Поэтому я деловито посмотрела на часы и, повернувшись к сопровождавшему нас медбрату, культурно спросила:
— Далеко еще?
И тут же получила грубый ответ:
— Вылезай, не видишь, приехали.
В приемном отделении районной больницы Таньку и Антона развели по разным боксам. Я сидела в коридоре и подслушивала, о чем говорят между собою пробегающие мимо врачи, медсестры и санитарки, надеясь узнать что-то секретное, такое, что принято таить от пациентов и их родственников. Но санитарки говорили о смехотворной премии, которую уж лучше бы вообще не давали, чем так унижать людей, врачи вспоминали, как напился вчера анестезиолог, а две медсестры живейшим образом обсуждали пациентку из травматологии, которая сошла с ума.
— Тройной перелом голени, перелом основания черепа — машина ее переехала, — говорила высокая блондинка в узком халатике. — Думали, вообще не выживет, а она такое устроила! Ты же знаешь, Юль, у нас сиделок не хватает, главврач разрешил невестке за ней ухаживать. Девчонка думала, что родственница в коме, болтала при ней по телефону, словно никто ее не слышит. Ты не поверишь, во время разговора больная оклемалась, выгнала девчонку из палаты, орет благим матом и требует, чтобы ее выписали под расписку. Кричит, что на складе заперт какой-то клиент и сын с невесткой решили его уморить. Что она этого злодейства так не оставит и, если ее не выпишут прямо сейчас, дойдет до генерального прокурора! Не знаю прямо, что и делать…
Ее подруга, пухленькая смуглая медсестричка, беспечно махнула рукой и ответила:
— Не забивай себе голову, Галка. Главврач утром придет, пусть он и отпускает эту чокнутую…
— Девушка… — подала я голос.
Смуглая Юля осеклась на полуслове и вопросительно посмотрела в мою сторону красиво подведенными глазами.
— Девушка, очень вас прошу, поднимитесь к шумной больной и скажите, чтобы она не волновалась. Клиент сумел выбраться из подземелья и чувствует себя вполне прилично.
— А вы откуда знаете? — изумилась блондинистая Галка.
— Мне ли не знать, — печально усмехнулась я. — Мы с ним вместе через «Аскольдову могилу» выбирались.
— Да что вы говорите, какая удача, — попятилась блондинка в сторону от банкетки, где с комфортом расположилась я. И шепотом спросила у своей подруги: — Юль, кто это?
Смуглянка вгляделась в мое лицо и небрежно обронила:
— А-а, это подруга той, с передозировкой, которую сейчас в третьем боксе промывают.
