Дарья Донцова - Любимые забавы папы Карло
– Мы пришли!
Сидевшая в большом кресле Олеся повернулась, в пухлой, похожей на подушку ладошке она сжимала сразу три пряника.
– Совершенно отвратительные, – сообщила Капустняк, помахивая лакомством, коим славится город Тула, – приготовлено с нарушением технологии.
– Вот и хорошо, – защебетала Люся, – теперь все в сборе, слушайте маленький инструктаж. Вы, Олеся, садитесь в желтое кресло, слева от ведущего. Ваше платье немного ярковато. Вообще-то, на телевидении лучше избегать излишней пестроты: орнаментов, рисунков в мелкую клеточку, полосочку.
– Это ты ко мне обращаешься? – вскинула вверх брови Капустняк.
– Ну да, – кивнула Люся, – к кому ж еще?
– Я не Олеся, а Ирина, – заявила толстуха и принялась за пряники.
– Бога ради, – закатила глаза Люся, – простите. Вечно девчонки ошибаются. Страшно неудобно вышло, мы ведь с вами незнакомы! А у меня на листочке написано: Капустняк Олеся.
– Это я, – неожиданно звонко сообщила тетка в черном плаще, – Олеся Капустняк.
Люся кашлянула и исподтишка показала мне кулак.
Я сделала большие глаза. Абсолютно ни в чем не виновата. Люся сама заявила: первой приедет Капустняк, Сорькина задерживается. Сама напутала, вот теперь пусть лично и разруливает ситуацию.
– Значит, у двери Капустняк, а в кресле Сорькина? – уточнила Люся.
– Да, – с набитым ртом отозвалась толстуха, – меня зовут Ириной.
– Вот и славно, – защебетала Люся, – вот и супер! Сейчас вам макияжик нанесут, а потом я пару словечек о передаче скажу!
Не переставая улыбаться, Люся ухватила меня за руку и вытолкала в коридор.
– Блин! – в сердцах воскликнула она. – Я офигеваю прямо! Ну отчего у нас постоянная фигня и бардак?
– Ты же говорила, что видела Капустняк, и тебе понравилось, как она выступала, – удивилась я, – неужели не заподозрила неладное, когда сия туша вперлась в гримерку?
Люся почесала в затылке.
– Понимаешь, эта Олеся была в программе «Честное слово».
– И что?
– Там гость сидит за ширмой, его только слышно, – пригорюнилась Люся.
Я усмехнулась:
– Ладно, не беда, никто на тебя не обиделся, похоже…
Конец фразы застрял в горле, потому что из гримерки донеслись крики.
Переглянувшись, мы с Люсей кинулись назад, в комнату.
– Что случилось? – завопила Люся.
Гримерша молча ткнула в сторону Олеси.
– Я попросила ее снять плащ, и вот!
– Вау! – взвизгнула Люся.
Я уставилась на тощую фигуру настоящей Капустняк и от неожиданности икнула. Та была одета в отчаянно яркое, красное платье с зеленым воротником, такого же цвета пуговицами и поясом. На скелетообразной даме одеяние смотрелось лучше, чем на толстухе Ирине, методично доевшей все наши пряники и приступившей к окаменевшим от старости сушкам.
– Да они в одинаковой одежде! – пришла в ужас Люся. – Кошмар!
Но гостьи отчего-то совершенно не смутились.
– Ты прикид небось в фирме «Вос» брала?! – скорее утвердительно, чем вопросительно поинтересовалась Ирина.
Олеся кивнула:
– Мой размер найти трудно, он только в магазинах для подростков встречается, а «Вос» много шьет для таких, как я.
– Ага, – согласилась Ирина, – у меня та же проблема, только я на другом конце линии, ха-ха!
– Что делать? – заломила руки Люся.
– А что случилось? – насторожилась Ирина.
– Вы же в одинаковом!
– Ну и пусть.
– Так нельзя.
– Кто сказал? – осведомилась Олеся.
Люся растерялась:
– Ну… так не принято. Вам надо переодеться!
– Ни за что! – хором ответили гостьи.
– Пожалуйста, – принялась умолять их Люся, – пусть… э… Олеся наденет то, что мы сейчас добудем у костюмеров.
– Почему я? Пусть она переоблачается! – воскликнула Капустняк.
Сорькина покрылась потом.
– Ну уж нет! Красный цвет изумительно оттеняет цвет моего лица, а на фоне зеленого глаза делаются ярче. В отношении меня все решено.
Люся повернулась к Олесе.
– Может…
– Ни за какие коврижки, – коротко отрезала Капустняк.
– Мне кажется, вам изумительно пойдет голубой, – влезла гримерша.
– Нет.
– Желтый?
– Нет.
– Фиолетовый?
– Вы станете все цвета радуги перечислять? – ехидно осведомилась Олеся. – Сказано, нет.
– Плащик накинуть не желаете? – с робкой надеждой поинтересовалась Люся. – Черный цвет замечательно стройнит.
Я прикусила нижнюю губу, в случае госпожи Капустняк сей безотказно действующий на дам аргумент не должен сработать. И точно! Олеся нахмурилась.
– Наверное, я неправильно поняла суть вашей программы. Она что, посвящена фэшн-бизнесу?
– Нет, – пискнула гримерша Ника, – это утренний эфир, «Проснись и пой».
– Тогда какая разница, во что мы одеты? – прочавкала Ирина, подобравшаяся к засохшим мармеладкам.
Люся застонала и схватилась за виски. Гримерша кашлянула.
– Понимаете, на телевидении свои законы…
– Вы всех участников переодеваете? – хрюкнула Ирина, проглатывая очередную конфетку. – Какой-нибудь там звезде шоу-бизнеса предложите неприличную, до пупа, юбчонку на нормальный костюм сменить?
– Нет, – честно ответила я, – такое и в голову никому не придет, ясное дело, в живых после подобного предложения не останешься.
– Значит, – монотонно протянула Олеся, – всякие певички могут на экране полуголыми скакать, и ничего. А мы, умные женщины, пришедшие сюда, чтобы просветить народ, обязаны сменить свои элегантные наряды просто потому, что они вам пришлись не по вкусу? Если так, то я отказываюсь принимать участие в программе.
– И я, – подхватила Ирина, жадно оглядывая пустой столик, – никакого внимания к гостям, ни чаю не предложили, ни кофе, умирайте тут с голоду. Я, между прочим, в такую рань есть не способна, но хоть воды дайте!
– Через шесть минут начинаем, – прогремело с потолка.
Люся затряслась.
– Милые, любимые, ваши платья шикарные, спору нет, ну пусть одна переоденется!
– Почему? – прозвучало в ответ дуэтом.
– Нельзя в одинаковых!
– Кто сказал?
Я привалилась к стене, разговор пошел по кругу. Интересно, какой выход найдет из этого положения Люся? Лишиться гостей и «оголить» эфир, оставив в нем только дурака Костю, она не может. Но и посадить в студию двух бабищ в «кионовых» платьях ей тоже нельзя. При этом учтите, что Олеся смахивает на зубочистку, а Ирина больше всего похожа на стратегический бомбардировщик.
Проведя на телевидении в качестве служащей совсем мало времени, я уже успела усечь простую истину. Ради чего делают передачи? Думаете, для зрителей? А вот и нет! Больше всего телевизионщиков волнует рейтинг и так называемая «доля». Вот из-за этих двух загадочных для простого человека вещей и горит весь сыр-бор. Доля – вот что правит балом. И не спрашивайте меня, что это значит. Доля – это наше все, от нее зависит: жить данной передаче или нет. И, по мнению главного редактора нашего эфира, величина сей доли напрямую связана с внешним видом гостей.
– Ну и че? – влетел в гримерку Костя.
Я закрыла глаза. Вот и наш идиот! Сейчас начнется! Костик будет хихикать, всплескивать наманикюренными ручками и в конце концов испортит дело окончательно. Если Люся теоретически и была способна справиться с нештатной ситуацией, то появление Константина начисто убивает все надежды на благополучный исход дела. Сейчас он завопит…
Но Костя повел себя неожиданно. Быстро окинув красно-зеленых гостей взглядом, он испарился.
Люся бросилась к Ирине.
– Дорогая! Любимая…
И тут снова возник Костя.
– Безобразие, – рявкнул он, швыряя на диван две разноцветные тряпки, – вы, лентяйки, в курсе, что до эфира осталось всего ничего? Почему гости не в форме?
Люсины глаза выкатились из орбит.
– А… о… у… – прозаикалась она.
– Ничего никому поручить нельзя, – громко возмущался Костя, – простите, дорогие дамы. Я их после передачи уволю, всех поголовно. А теперь живо натягиваем мантии, прямо поверх своей одежды… Ника, чего стоишь? Облачай дорогих гостей. Вилка! Хорош клювом щелкать.
– И зачем нам это натягивать? – насторожилась Олеся.
Костя сложил вместе пальцы обеих рук и, сверкая ногтями, покрытыми бесцветным лаком, воскликнул:
– Вы разве никогда не видели «Проснись и пой»?
– Ну-у… – протянула Олеся.
– Я в это время, как правило, сплю, – честно призналась Ирина.
Костя закатил глаза.
– Тараканова! Ты уволена! Не объяснить людям суть!
Я, подыгрывая Косте, затряслась всем телом и заныла:
– Вау, я забыла!
– Дура, – топнул ногой Костя, – значит, так! В нашем эфире бывают обычные гости, простые посетители, элитные, VIP-персонажи и супер-пупер-вупер-великие. Вот последних мы всегда облачаем в мантии разных цветов, чтобы зрители поняли, кто перед ними. Ясно?
– Хорошая идея, – кивнула Олеся, – сразу понятно, кто есть кто.
– А цвет прикида имеет значение? – вдруг насторожилась Ирина. – Вот я в синем, а она в желтом. Кто из нас круче?
