Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра
– Простите, – тихо осведомилась она, – это вы сейчас к Любе звонили.
– Да, – обрадовалась я тому, что кто-то откликнулся, – вы ее сестра?
– Нет, соседка, – ответила тетка, – Валя Колоскова. У нас в квартире слышно, когда к Любе звонят. У меня муж очень болен, только-только уснул, а тут вы…
– Бога ради, простите, не знала, что здесь такая слышимость, и совершенно не желала причинить вашему супругу неудобство, – вежливо ответила я.
– Оно понятно, – вздохнула Валя.
Внезапно меня будто током ударило: Валя Колоскова! Именно эти имя и фамилию упоминала Люба, крича на Олега Игоревича: «Почему Вальке Колосковой тысячу долларов дали, а мне пятьсот?»
Что ж, удача сама плывет ко мне в руки, грех не воспользоваться, главное, найти подход к этой бабе. Похоже, она не злая и не хулиганка, как Ракитина. Вон какое у нее простое усталое лицо, да и в глазах нет никакой стервозности. Кажется, Валя из тех людей, которые постоянно жалуются на жизнь. Уголки ее рта загибаются вниз, на лбу виднеются довольно глубокие поперечные морщины. Такие появляются, когда человек, подняв брови, начинает причитать:
– Господи, ну за что мне такая жизнь?!
– Значит, вы соседка Любы?
– Да.
– Не подскажете, где она?
Колоскова секундочку помолчала:
– Вы ей кто?
– Родственница, очень, очень дальняя, можно сказать, один раз за всю жизнь и встречались, – принялась я сочинять, – моя бабушка была сестрой двоюродного брата второй жены первого мужа Любиной матери, понятно?
Валя обалдело кивнула:
– Ну, в общем, да…
– В Москве проездом, – бодро неслась я дальше, – только на два денечка, вот и решила, чего деньги за гостиницу отдавать, а? К Любе подъеду, уж не выгонит небось. Лучше я ей заплачу за постой.
– И сколько дать хотели? – неожиданно оживилась Валя.
– Десять долларов.
– Можете у меня остановиться, – вздохнула Валя. – Вещи-то ваши где?
– В камере хранения. Только лучше у Любы, можно у вас посидеть, ее подождать?
– Проходите, – протянула Колоскова и посторонилась.
В нос ударила смесь разных запахов: лекарств, только что выстиранного белья и кипящего супа, похоже, куриного. Мы прошли в довольно просторную кухню.
– Я не помешаю вашему больному мужу?
– У нас три комнаты, – пояснила Валя, – Слава в одной, я в другой, третья свободная, могу туда пустить за десять долларов, могу и чаем напоить за отдельную плату. Вы езжайте за вещами, не тратьте время зря, не придет Люба.
– Неужто отдыхать уехала?
– Убили ее.
– Убили?!!
– Уж извините, коли испугала, – развела руками Валя, – но все равно бы узнали.
– Как это? – бестолково забормотала я. – Кто? Почему?
– Вчера поздно вечером, в арке, – ответила Валя. – Люба – полуночница. Сколько раз я ее предупреждала: осторожней надо быть, нечего в темноте шастать, но она смеялась надо мной, обзывала глупой гусыней. И что получилось? Сегодня рано утром мусорщики за бачками приехали и нашли ее. Лежит в проходе, уже окоченела. Цепочку с шеи сорвали, сережки из ушей выдернули, сумочку отняли. За копейки убили. Ударили железной трубой по голове, проломили череп.
Она зябко поежилась. Несколько минут я молча переваривала информацию, потом сообразила, как действовать.
– Почему вы решили, что за копейки? Вдруг у нее с собой была приличная сумма?
– Откуда? – грустно ответила Валя. – Люба все время нуждалась, без конца бегала деньги одалживать. Она не работала, на бирже стояла. Первое время нормальное пособие платили, а потом оно уменьшаться стало с каждым месяцем, пока в копейки не превратилось!
Я поглядела в бледное, изможденное лицо Вали и вкрадчиво сказала:
– Нет, у нее было с собой пятьсот долларов.
– Откуда бы вам это знать? – отшатнулась Колоскова. – У бедной Любы отродясь подобных деньжищ не было.
Я погрозила ей пальцем:
– Ох, Валечка, неправду говорите. Олег Игоревич, ну тот милый доктор из роддома имени Олеко Дундича, платил Любочке большие денежки. Но вы все равно получали больше. Насколько знаю, вам дали тысячу долларов. Такая приятная цифра – единичка и три нолика.
Пару секунд Валя смотрела на меня не мигая, потом, резко покраснев, всхлипнула и тихо-тихо сползла по стене на пол.
Я подошла к мойке, набрала пригоршню воды и побрызгала хозяйке в лицо. Та раскрыла маленькие, какие-то застиранные глаза и сказала:
– Вы не Любина родственница…
– Нет.
– И не станете снимать за десять долларов комнату?
Я раскрыла кошелек и положила на стол зеленую купюру.
– Что это? – пробормотала Валя, с трудом поднимаясь на ноги.
– Сто долларов, они ваши, если ответите на пару вопросов.
Колоскова вновь покраснела, но в обморок не упала.
– Вы из милиции?
Я вытащила сигареты.
– Можно покурю?
– Да.
– Когда-нибудь встречали сотрудника правоохранительных органов, раздающего подобные банкноты?
– Не имею дел с милицией.
– Валечка, вам лучше рассказать мне, чем занимается Олег Игоревич.
– Я не совершала ничего противозаконного.
– Тем более.
Валя молчала. Я положила на стол еще одну купюру, потом третью… И тогда Колоскова дрогнула.
– Вы отдадите мне эти деньги просто за рассказ?
– Да.
– И не надо будет ничего подписывать?
– Нет.
– Ладно, – пробормотала Валентина, быстро смахивая приятные бумажки, – но ведь и впрямь ничего плохого…
– Начинайте! – велела я и выбросила недокуренную сигарету в форточку.
У Вали тяжелая жизнь. Три года назад нежданно у нее на руках оказался тяжело больной муж. Вполне здоровый мужик поехал за город с приятелями. Там они слегка выпили и решили искупаться. Валин супруг, Константин, разбежался и прыгнул с крутого берега в пруд. С трезвых глаз такая идея вряд ли пришла бы ему в голову. Но Константин принял на грудь грамм триста водки, и ему захотелось отличиться.
Закончилось купание сломанным позвоночником и больничной койкой. И вот сейчас Константин прикован к постели, а бедная Валечка выбивается из сил, пытаясь выползти из долговой ямы. Она любит мужа и не оставляет попыток поставить его на ноги. Массаж, иглоукалывание, визиты экстрасенсов и обычных невропатологов… Все это стоит денег, причем немалых.
Валечка работает в библиотеке и получает, как говорится, медные гроши. К тому же Константина нельзя надолго оставлять одного, а сиделка им не по карману. Валя наодалживала денег у приятелей, которые сначала помогали охотно, потом не очень, а когда поняли, что взятые суммы вернутся назад не скоро, вообще перестали давать Вале в долг. Тогда женщина сволокла все, что можно, в скупку, но и этих средств хватило ненадолго.
Полгода назад к ней постучалась соседка Люба и без всяких обиняков спросила:
– Слышь, подруга, ты мне давно пятьсот рублей должна, когда вернешь?
Валечка не выдержала и разрыдалась:
– Извини, не знаю!
Хамоватая Люба, всегда готовая начать скандал, неожиданно проявила странную для нее приветливость.
Ракитина вздохнула и спокойно продолжила:
– Понимаю, тяжело тебе, такой груз тянешь!
Валечка, пожалеть которую было некому, неожиданно вывалила на голову соседки все свои горести. Она, захлебываясь, рассказала о вечной стирке постельного белья, о дорогих лекарствах и врачах, берущих как минимум триста рублей за визит, о невероятных деньгах, которые она платит массажистке, о том, какой противный, вредный характер стал у мужа. Всегда приветливый, спокойный Константин превратился в капризное, желчное существо. По пять раз за ночь он будит жену воплем: «Поверни меня!» или «Поправь одеяло!»
Люба молча выслушала соседку. До сих пор они не были подругами, здоровались, столкнувшись возле дверей, и только. Денег у Ракитиной Валя попросила от отчаяния, честно говоря, думала, что горластая Любаша попросту пошлет ее куда подальше. Но нужно было купить очередные лекарства, денег же взять было неоткуда, вот тогда-то и толкнулась Валечка к Любе, не слишком рассчитывая на успех.
– Да уж, – пробормотала Ракитина, выслушав исповедь соседки, – нелегко тебе приходится. Сама-то здорова?
– Вроде, – всхлипнула Валя, – но на себя уж и внимания не обращаю.
– Детей у вас почему нет? – неожиданно полюбопытствовала Люба. – Неполадки у тебя какие или по другой причине.
– Три аборта сделала, – вздохнула Валечка, – Костя не хотел. А я, дура, его послушалась. Надо было по-своему поступить, сейчас бы сыночек рос или дочка, хоть какая радость.
– Ох, не скажи, – улыбнулась Люба, – порой такие получаются!.. Калининых вспомни!
Валя только вздохнула. Шумное семейство, жившее этажом ниже, состояло из вечно пьяных родителей и такого количества детей, что и сосчитать трудно. Они были настоящим проклятием подъезда. Подобных деток Колосковой иметь не хотелось.
– Может, оно к лучшему, что у тебя никого нет, – продолжила Люба, – как бы ты сейчас справилась?
