Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра
– Что случилось?
– Не знаю.
– Хорошо, – не сдавался Александр Михайлович, – поставим вопрос по-другому. За что ты отдала много денег?
– За лекарство.
– Какое?
– Для шерстистости, – всхлипнула Рита.
– Чьей? – настаивал полковник.
– Масиковой, – взвизгнула Ритуська, и тут ее словно прорвало, слова полились бурным потоком. Я буквально разинула рот. Конечно, знала, что интеллектом Замощина не блещет. Есть у нее кое-что более выдающееся – бюст, например, или красивые длинные ноги… Но то, что она такая дура, мне даже в голову не могло прийти.
Позавчера на выставке Масику ничего не досталось, даже самой завалященькой «розетки». А председательница жюри вновь завела речь о шерстистости. Ритка почувствовала себя крайне несчастной. Вокруг стояли владельцы других животных, и никому противная тетка не сказала ни одного плохого слова. Вся критика прозвучала в адрес Масика.
– Шерсть слабая, пересушенная, без жизненной силы, – вещала противная рефери, – явные следы перхоти, окрас неровный. Такое животное следует сначала пролечить, а уж потом приводить на выставку. Вот, – ткнула она пальцем в сторону вечного соперника Масика, кота Гали Казанкиной, – вот образцово-показательная шерсть!
Ритка чуть не зарыдала, глядя на торжествующую улыбку Казанкиной и на гадкую ухмылку ее кота, на клетке которого покачивалась целая гроздь бантов, лент и «розеток».
Потом толпа рассосалась. Глотая слезы, Ритка стала укладывать Масика в перевозку. Кот, всегда приветливый, вдруг занервничал, выпустил когти и оцарапал хозяйку. Замощина почувствовала себя совершенно несчастной.
– Послушайте, – раздалось за спиной.
Рядом с Риткой стояла тоненькая женщина, вернее девушка, с роскошной копной огненно-рыжих волос.
– Извините, но слышала, у вас проблемы с шерстью?
– Мой кот, похоже, лысеет, – вздохнула Рита, – ума не приложу, в чем дело.
– Беде легко помочь!
– Как?
– Гляньте на моего котика.
Рита бросила взгляд на перевозку этой девушки и не удержала завистливого вздоха. Внутри сидел огромный лоснящийся котяра, шуба которого походила на мех сытой лисы: гладкая, сверкающая, даже на глаз было видно, какая она густая.
– Нравится?
– Да.
– Неделю назад Ральф был такой. – И девушка, тряхнув восхитительными кудрями, достала фотографию.
Ритка удивленно вздернула бровь. На снимке был запечатлен ободранный, клочкастый перс с полулысой головой.
– Хотите помогу вам? Из чистого человеколюбия?
– Пожалуйста, – заломила Ритка руки, – умоляю.
– Только дорого!
– Сколько угодно!
– Саня, – крикнула девица, – у тебя есть «Норсол»?
– Только для своих, ты же знаешь, – недовольно пробурчал, подходя к ним, толстый парень, – мы им не торгуем.
– Вот, – торжественно заявила девица Рите, – знакомьтесь, это Саня. Работает в НИИ, они там это лекарство придумали. Кстати, всем помогает. У меня еще десять дней назад, как у вас, волос почти не было, буквально три волосины торчали. А теперь, гляньте, что выросло?
И она затрясла спутанной копной. Ритка, пропустив мимо ушей гадкие слова о своих кудрях, взмолилась:
– Пожалуйста, продайте. Заплачу, сколько угодно.
– Пятьсот баксов.
У Ритки с собой было только триста, и она принялась носиться по выставке, выискивая знакомых, способных дать в долг валюту до завтра. Наконец нужная сумма была собрана. В обмен на нее Ритулька получила коробочку с ампулами, в которых плескалась нежно-розовая жидкость.
– Утром и вечером подливайте коту в еду, – велел Саша, пряча хрусткие бумажки.
– Да про себя не забывай, – посоветовала девица и снова тряхнула кудрями.
Обрадованная Ритуля не стала откладывать начало лечения. Сначала «угостила» Масика, а потом и сама выпила слабосоленый на вкус раствор. Вчера они тоже исправно приняли лекарство три раза. Правда, Саня и девица с пышной гривой волос говорили, что зелье нужно пить два раза в день, но Замощина решила добиться эффекта поскорей. А потом случилось то, что случилось!
– Ну и дура ты, – не выдержал Кеша, – разве можно вот так неизвестно что глотать!
Ритка надулась и сообщила:
– Все Дашка виновата, не достала «Бурмиль».
– И хорошо, что не сумела, – вздохнула я, – может, от него твой Масик совсем бы копыта отбросил.
– Типун тебе на язык! – взвилась Рита. – Да…
– Молчать, – рявкнул Дегтярев, – слушать меня! Уже один раз сделала по-своему, результат получился сногсшибательный, теперь послушай умного человека. Развели тебя, Замощина, как лохушку. Взяли на гоп.
– На что? – всхлипнула Рита.
– Обманули!
– Ну спасибо, – вызверилась Замощина, – без тебя поняла! Если бы наша милиция хорошо работала, то и мошенников бы не существовало!
В этой фразе вся Замощина. Нет бы себя винить за глупость!
– Бедный Масик, – причитала Ритка, – он теперь все время трясется, еще заболеет, и как мне жить с такой головой?
– Знаю! – заорала Маня и унеслась.
– Масика надо положить в коробку к Черри, – посоветовала Зайка, – там полно собачат, котят, вот ему и станет тепло.
– Мой Масик ни за что не будет лежать рядом с вашей противной пуделихой, – ответила Замощина.
Но я быстренько выхватила у нее дрожавшего мелкой дрожью «сфинкса», бегом понеслась к собачьему ящику и пихнула несчастного кота в шевелящуюся гущу разноцветных комочков. Черри даже ухом не повела. Пуделята, мопсята, котята, а теперь еще и лысое нечто подсовывают. Всем своим видом собака выражала полное смирение: делайте, что хотите, мне уже все равно.
Еще больше удивил меня сам Масик. Всегда сердито шипевший и вздыбливавший шерсть при виде наших собак, он быстренько закопался в груду детенышей и заурчал. Очень довольная таким положением вещей, я побежала назад и застала дивную картину. Радостная Маруся трясет перед Ритой ярко-голубым, сильно завитым париком.
– Вот, надевай, никто и не догадается, что ты лысая. Я в нем Мальвину играла.
Багровая от злости Рита только молча открывала и закрывала рот.
– Ты издеваешься, – наконец прошипела она.
– Нет, – растерянно ответила Маня.
Понимая, что сейчас разгорится дикий скандал, я хотела было вмешаться, но тут Зайка заявила:
– Все, хватит, уже четыре утра, неплохо бы немного поспать. Слава богу, угрозы для жизни нет. Завтра купим тебе парик!
Рита вновь принялась рыдать, я же потихоньку заползла в свою спальню и совершила то, чего никогда не делаю: заперла дверь изнутри. Сил объясняться с Замощиной у меня больше не было.
Глава 20
На работе я до обеда разбирала шкаф. Но ровно в час отложила тряпку и сообщила Регине:
– У меня шестьдесят минут отдыха!
Та скорчила противную мину:
– И чего?
– Есть пойду.
– В столовую?
– Нет, мне там дорого, схожу в магазин, куплю сырок и вернусь.
Регина постучала пальцем по циферблату:
– Смотри не опаздывай.
Но мне надоело подчиняться ей, и я фыркнула:
– Наемся и приду, никуда этот шкаф не убежит, его почти двадцать лет в порядок не приводили!
Регина зыркнула в мою сторону, но ничего не сказала. Зато Орест Львович мигом сообщил:
– Назад можешь не возвращаться, на сегодня все. Ты будешь нужна только завтра.
– Вот спасибо, – искренно обрадовалась я.
– Только сначала сходи на третий этаж и возьми у секретарши Якова Федоровича пакет для нас.
Я кивнула и пошла в указанном направлении. Сидевшая в крохотном предбанничке дама лет пятидесяти, старательно пытавшаяся казаться тридцатилетней, протянула мне пакет. Я пошла вниз, но по дороге засунула нос внутрь полиэтиленового мешка. Ничего особенного, пустые пластмассовые баночки с этикетками «Маркус». Дневной крем от морщин, маска для сухой кожи и питательное молочко. Я покачала головой. А Орест Львович-то – жуткий лгунишка. Мне он сообщил, будто пустую тару поставляет муж Регины, а на самом деле ее дает Яков Федорович! Нет бы мне сразу догадаться, что у такой противной бабы и мужа-то никакого, должно быть, нет.
В Крылатское я примчалась к трем. Дом Любы высился огромным бетонным прямоугольником напротив четырех толстых труб, из которых валил разноцветный дым. Дивное местечко, экологически чистое и тихое, учитывая, что в двух шагах шумит многоголосая толкучка. Я въехала в арку, с трудом припарковалась между двумя разбитыми «Жигулями», вошла в подъезд, поднялась на семнадцатый этаж и остановилась возле двери, утыканной звонками. Очевидно, жильцы отгородились от посторонних дополнительной дверью.
Я старательно нажимала и нажимала на кнопочку, но безрезультатно. Впрочем, может, Люба на работе? В полной растерянности я села на подоконник и закурила, но тут дверь приоткрылась, и высунулась женщина с болезненно-бледным лицом.
– Простите, – тихо осведомилась она, – это вы сейчас к Любе звонили.
– Да, – обрадовалась я тому, что кто-то откликнулся, – вы ее сестра?
