Мумия из семейного шкафа (СИ) - Белова Марина

— С кем?

— Не знаю, но он не просто так спросил о самоубийстве. Он меня хотел подтолкнуть к суициду.

— Алина, успокойся, — я пересела к ней на кровать и обняла за плечи. — Просто ты парня достала. Я все слышала, ты очень надменно себя вела. Мне даже его стало жалко, а вдруг он дальше нашей речушки нигде не был?

— Так не бывает. На Чорном море все были.

— Тогда при чем здесь тропические рыбы? Зачем ты его стала поучать и упрекать в неграмотности? Вот он и не выдержал, намекнул, мол, не будет тебя, не будет и проблем.

— Значит, я ему мешаю? А почему? Творить свои темные делишки?

— Алина, не обостряй. Он сболтнул сгоряча.

— Ну уж нет, я этого просто так не оставлю. Сегодня он сгоряча сболтнул, а завтра намеренно доведет меня до сумасшествия и до самоубийства. Я действительно напишу на него жалобу главврачу, нет, в областной отдел здравоохранения. Вообще на всю больницу накатаю жалобу. Кормить тут не кормят. Простыни с дырками. Горячей воды нет. В этой больнице выздороветь невозможно. Нет, я здесь не останусь! Марина, забирай меня отсюда. Я здесь больше не могу находиться.

С Алиной творилось нечто невероятное. Ее заносило. Праведный гнев согрел ее, она сбросила с себя одеяло и стала широкими шагами мерить палату. Раскрасневшись, она махала руками и угрожала всем подряд — от нянечки до главврача. Я с опаской поглядывала на свою подругу. Ее нервная система оставляла желать лучшего. Алину следовало лечить. Но только не в этой больнице, здесь, пожалуй, она была права. Ее нужно было перевезти в другую клинику.

— Алина, успокойся, пожалуйста. Я схожу к заведующему отделением и сообщу ему, что забираю тебя. А ты пока ложись, можешь поесть фруктов, соку выпить. Не нести же все обратно? — Я вручила Алине пакет с продуктами, а сама пошла искать кабинет зав. отделением.

Кабинет заведующего мало чем отличался от всего отделения в целом. Старая мебель, допотопный стол. Потрескавшиеся стены были увешаны выцветшими вымпелами и грамотами. «Победитель социалистического соревнования 1988 года», «Лучшее отделение больницы, 1989 год» и прочая дребедень, чудом сохранившаяся с прежних времен.

Заведующий сидел за столом, склонившись над раскрытой книгой. Мне показалось, он дремал, подперев голову руками. Я стояла более трех минут, а он меня не замечал и страницу не переворачивал. Тогда я откашлялась и сказала:

— Извините, что вас отвлекаю.

Вздрогнув, он поднял на меня уставшие глаза.

— Я по поводу своей подруги. Она лежит в вашем отделении и, как бы это сказать, нервничает, — несуразно выразилась я.

«Ну достали меня эти нервные больные, — читалось в глазах заведующего отделением. — Чего, спрашивается, нервничать? Лежи, лечись, лекарства пей и другим не мешай выздоравливать».

— Фамилия больной?

— Блинова Алина Николаевна.

— Блинова? — сурово переспросил он и свел брови на переносице. — А вы ее, значит, подруга? — Сон с него как рукой сняло. — А вы знаете, что на вашу Блинову все жалуются, начиная от нянечки и заканчивая специалистом из соседнего отделения?

— Это вы о психотерапевте говорите? — догадалась я.

— О нем, — закивал головой зав. отделением. — Очень неадекватно для нашего отделения она себя ведет. Жалобы строчит. Угрожает всех уволить, дойти до министра здравоохранения.

— Это она может, — тихо сказала я, скорее для себя, чем для моего собеседника, но он все-таки меня услышал.

— Что может?

— А все и может.

«А уж довести человека до белого каления ей раз плюнуть, — подумала я, с сожалением глядя на уставшего доктора. — Наверное, несладко ему здесь работается. Больница убогая. Средств отчисляется мало. Пациент безденежный. Ушел бы в другое место, но, видно, некуда».

— Я и так пошел навстречу вашей подруге. Обычно больных, поступивших к нам на «Скорой помощи», мы в неврологическое отделение не принимаем. Так что можете ей передать: если она не перестанет устраивать революции по любому поводу и оскорблять медицинский персонал, переведу ее в другое отделение. Диагноз у вашей подруги серьезный. Клиника налицо. Мне коллега так и сказал — его пациентка.

— А что с ней такое? — испугалась я. — Куда вы ее хотите перевести?

Зная Алинин характер, я как-то за нее не особенно переживала. Я привыкла к ее манере вести себя, а вот окружающих ее выходки могли порой шокировать, и даже очень. Психиатр так на нее обиделся, что из мести грозился взять ее под свою опеку. А это плохо. И не потому, что лежать в психушке неприлично, а потому что из этого отделения просто так не уйдешь. Посему надо было Блинову срочно, пока ее никуда не сунули, забрать из больницы.

— Вашу подругу смело можно помещать в психиатрию, — закончил свою мысль заведующий отделением.

— Ну что вы, вы ее плохо знаете. Характер у нее вспыльчивый, только и всего.

— Этот характер можно расценить как буйство.

— Какое же это буйство? Так, легкое недоразумение.

— Недоразумение? Ваша подруга вчера потребовала, чтобы на ночь проветрили палату и дали горячую воду в душевые. А у нас больница на балансе города. Какая вода в одиннадцать часов вечера, если котельная в этом районе до девяти только работает?

— Жаловалась в дежурную службу райисполкома? — попробовала я догадаться и попала в точку.

— Вы действительно хорошо знаете свою подругу. Но это еще не все! Вчера требовала сбалансировать питание, а сегодня вылила суп на пол. Она у вас типично буйная! Я не хочу ее видеть в своем отделении.

— Вот и я, доктор, о том же. Хочу ее забрать.

— Куда?

— Домой. Пока домой.

— Вы понимаете, ей лечиться надо. Уж не знаю, что у нее в жизни произошло, но с головой у нее не все в порядке. Судя по возрасту, она и комсомол, и пионерскую организацию застала, а люди, воспитанные при советской власти, так себя не ведут.

— Вы правы, доктор. Проклятый капитализм искорежил ее правильное мировоззрение. Так я ее заберу? — я жалобными глазами посмотрела на зав. отделением.

— Забирайте. Но мой вам совет: определите ее в хорошую больницу.

Я вылетела из кабинета и помчалась по коридору, чтобы порадовать Алину хорошей новостью: ее отпускают!

Алина сидела на своей кровати в окружении женщин из соседних палат и делилась своим богатым опытом, как взять то, что тебе и так положено по праву.

— Не бойтесь требовать. Если вещь бракованная, вам обязаны вернуть за нее деньги. И неважно, что вы ее уже носили. Существуют определенные гарантийные сроки. Если подобру деньги не отдают, смело идите в «Общество защиты прав потребителей». Там юристы хорошие, в обиду не дадут, если надо, решат ваш вопрос через суд.

— А если суд постановил, а они все равно не отдают?

— В моей практике такого не было. Отдавали как миленькие, да еще за моральные издержки приплачивали.

Я пролезла к Алининой кровати сквозь строй жаждущих получить консультацию и довольно грубо сказала:

— Собирайся, пока тебя не запихнули в психиатрическое отделение, быстро сматываемся.

Женщины подозрительно посмотрели на Алину. Сначала она им рассказывала какие-то небылицы о возврате денег за некачественную вещь, а теперь ее в психушку переводят. Ну, правильно, где ж это видано, чтобы тебе деньги вернули, чай не в Америке живем. В нашем магазине найдут тысяча одну причину, почему нельзя возвратить деньги. В крайнем случае одно бракованное изделие поменяют на другое.

— Меня в психушку? Это кто такое сказал? — возмутилась Алина.

— Заведующий отделением.

Толпа заметно поредела. Женщины бочком протискивались к выходу. Алина в порыве гнева открыла рот, чтобы выразить свое мнение о руководстве больницы, но я ее опередила:

— Жалобу потом настрочишь. Ты уже здесь всех своими жалобами достала. Собирайся, пока тебе психиатр отдельную палату не забронировал. И если не хочешь вновь с ним встретиться, поторопись, — предупредила я. — Где твои вещи?

Мои слова подействовали на Алину.

— Мне нечего забирать. Меня в этом халате и тапочках привезли. И еще куртка спортивная за дверью весит.