Варвара Клюева - Не прячьте ваши денежки
— Лучше, — ответила она, пряча улыбку. — Послезавтра, наверное, уже выпишут.
— Тогда не знаю, как ты все это осилишь, — сказала я, покосившись на пакеты в Лешиной руке. — Леша, не стой как истукан, вручи выздоравливающей фрукты.
Что он и сделал с мрачной торжественностью. Тамара глянула на его физиономию и не выдержала, рассмеялась.
— Ой, извините! Ох, ну зачем это! Не нужно было! Спасибо, но мне ни за что столько не съесть.
— Остатки раздашь нуждающимся, — сказала я непререкаемым тоном. Знаешь, я хотела бы поговорить с тобой о Веронике. Она ведь так и не нашлась… Улыбка на ее лице мгновенно поблекла. В темных глазах мелькнуло мучительное воспоминание.
— Ужасно! А ты не пробовала связаться с Романом? Может быть, он что-нибудь знает?
«Значит, о смерти Романа ей ничего неизвестно. Или это притворство?»
— Я ездила к нему вчера. Вероники у него нет.
Тамара откинула одеяло и спустила ноги с кровати.
— Давайте-ка выйдем в коридор. Поговорим там.
— А тебе можно вставать?
— Да, конечно. Даже нужно, иначе совсем в инвалида превращусь.
Мы с Тамарой под ручку вышли из палаты. Леша дышал нам в затылок. У стены напротив двери стоял Генрих. Я представила их с Тамарой друг другу, после чего мы прошли в холл и расположились там в креслах.
— Понимаешь, — заговорила я. — В последние три недели мы с Вероникой почти не виделись. Я совсем замоталась с делами и даже не всегда находила время перезвонить, когда она оставляла сообщение. А ты встречалась с ней чуть ли не каждый день на репетициях. Вот я и подумала: может, она рассказала тебе или при тебе что-нибудь такое, что поможет ее найти.
Тамара медленно покачала головой.
— Нет, я ничего такого не припоминаю.
— Да я и не надеялась, что ты сразу вспомнишь. Просто расскажи подробно, как проходили последние репетиции. Глядишь, что-нибудь и всплывет. Вы репетировали в театре?
— Нет, у Вероники. В театре шел ремонт. Сурен очень нервничал, боялся, что рабочие не успеют закончить к премьере.
— А почему он так торопился с премьерой?
— Начинается сезон отпусков и гастролей, а до осени он бы не вытерпел. Он так давно мечтал о своем театре… Да и все мы сгорали от нетерпения. У нас были такие надежды! Вероника и Люся… — Она закрыла глаза рукой. — Обе светились от счастья… — Тамара, если вам тяжело об этом говорить… — начал было Генрих.
— Нет-нет! Тяжело молчать. — Она отняла ладонь от лица, и мы увидели, что веки у нее мокрые. — Когда молчишь, внутри все рвется от боли. Я потому сюда и попала, что сначала не могла говорить. Мне и доктор советует: не молчите, говорите все время, кричите, если нужно, но не держите это в себе. Хорошо, что вы пришли. Соседок по палате я уже замучила. Только не обращайте внимания на слезы. Плакать мне тоже полезно. Так о чем я? Да, Вероника. Знаете, я немного ревновала к ней Люсю. Они в последнее время практически не разлучались. На работе вместе, на репетициях вместе, выходные, и то вместе проводили. Секретничали, шептались о чем-то… Хотя, ясно о чем — о своих парнях. Я замужем, со мной шептаться неинтересно, поэтому иногда я чувствовала себя в их компании лишней. А ведь до знакомства с Вероникой Люся делилась со мной всем… Помню, как она переживала из-за Жени… — Люся давно с ним познакомилась?
— Примерно год назад. Он вел переговоры с иностранцами о поставках оборудования для своей фирмы, и ему потребовался переводчик с хорошим знанием шведского. А у Люси в институте шведский был основным языком. Она даже ездила на практику в Стокгольм. Вот кто-то и порекомендовал ее Евгению. У них завязался роман, но какой-то такой… неопределенный. Люся не могла понять, есть ли у них будущее. Иногда ей казалось, что Евгений вот-вот сделает ей предложение, а иногда… Ох! Вам же это совсем неинтересно.
— Ради бога, Тамара, рассказывай, как тебе проще.
— В общем, не так давно дело у них наконец-то сдвинулось с мертвой точки. А вскоре Вероника познакомилась с Ромой. Естественно, они с Люсей делились сердечными тайнами, и это сблизило их еще больше. А тут Сурен взял Веронику в студию, и получилось, что Люся и Вероника повсюду вместе.
— А до этого кто занимался в студии?
— Самой первой была Люся. Прошлой осенью Сурен признался ей, что закончил какие-то там режиссерские курсы и мечтает создать свою труппу. А мы с Люсей когда-то играли в институтском театре, о чем она рассказала Сурену. Тот обрадовался и предложил ей собрать желающих и организовать театр-студию. Поначалу дело у них не пошло. Желающие приходили и уходили. Кому быстро надоедало, у кого не получалось, у кого менялись обстоятельства. Люся звала меня, но до Нового года я была очень занята и не могла выкроить время. После Нового года все начало налаживаться. Собрался костяк, шесть человек — Сурен, Люся, я и еще две девушки и один парень. А в конце марта Люся уговорила Сурена принять Веронику.
— Знаешь, Тамара, в субботу я видела ее на сцене первый раз, и мне показалось, что она неважная актриса.
— Честно говоря, так оно и есть, но она была так увлечена! Сурен сам когда-то не смог поступить в театральный институт, поэтому к неумелым новичкам относится снисходительно. Он давал Веронике эпизодические роли, и ее промахи не слишком портили общее впечатление. Но потом все изменилось. Сурен узнал, что в одном доме на Бауманской дешево продают большое полуподвальное помещение. Он сразу загорелся идеей купить его под театр, но денег у него не хватало даже на четвертушку подвала. И Вероника дала ему недостающую сумму — двенадцать тысяч долларов.
— Сколько? — переспросила я, переглянувшись с Лешей и Генрихом.
Тамара повторила цифру.
«Ах ты, маленькая лгунья! — мысленно обратилась я к Веронике. — Значит, сектанты, выманившие десять штук, были плодом твоего воображения! Прошка-то, оказывается, не так уж далек от истины. Во всяком случае, притворяться ты действительно умеешь».
— Сурен купил помещение и взял в банке кредит на ремонт. Он, конечно, понимал, что его затея с театром может провалиться и с возвращением денег возникнут проблемы, но в крайнем случае банк бы просто отобрал у него подвал. Зато мы получили шанс превратиться из доморощенной студии в настоящий театр! Теперь нам нужна была хорошая пьеса, лучше всего — новая. Мы перебрали уйму вариантов, и все никак не могли ни на чем остановиться. Спорили, ругались и в конце концов отвергли все. Тогда Люся где-то раздобыла «Сеньоров»… — Она не говорила, кто автор?
— Нет, напустила таинственности. Автор, как она сказала, новичок, он очень боится провала и не хочет обнародовать свое авторство, пока не убедится, что пьесу приняли зрители. Но пьеса была хороша. Она всем нам сразу, с первого прочтения, понравилась. И тут разразился скандал. Вероника пожелала получить главную роль, и Люся ее поддержала. Сурен не мог отказать фактической владелице театра, я это понимала и не возражала. Но остальных ее амбиции возмутили. Конфликт, наверное, еще можно было бы как-нибудь уладить, но когда Вероника попросила отдать роль Карлоса Роману, который прежде и в студии-то никогда не появлялся, произошел взрыв. И все-таки Сурен не решился отказать Веронике, тогда трое наших актеров хлопнули дверью.
— Боже, страсти-то какие! — воскликнула я. — А Вероника ни разу не упоминала о скандале.
— Вы же в последнее время не общались, а это произошло совсем недавно. И потом, Веронике, наверное, не очень-то приятно вспоминать о конфликте, причиной которого была она.
— Наверное, — согласилась я. — Но я тебя перебила. Итак, Вероника выпросила себе роль Марии, а Роману — роль Карлоса, и ваши товарищи в знак протеста ушли из студии.
— Да. Рома тоже не блещет актерским талантом, зато внешне он — вылитый Карлос: высокий брюнет, красавчик с тонкими чертами лица. Да и по характеру, между нами говоря, роль ему подходит. Карлос по пьесе — глуповатый хвастунишка, скрывающий свою ординарную сущность за обволакивающими манерами дамского угодника.
— Удивительно точное описание Романа, — не удержалась я.
Тамара посмотрела на меня с неожиданным интересом.
— Похоже, ты ему не очень-то симпатизируешь, да, Варвара?
Я вспомнила тело с ножом в груди, неподвижно лежащее у моих ног, и мгновенно остыла.
— Да нет, я бы не сказала. Поначалу меня несколько нервировали его пируэты вокруг Вероники, но я быстро вспомнила, что вразумлять взрослых девиц по части их сердечных пристрастий — дело неблагодарное. Пусть сами разбираются. А помимо его заигрываний с Вероникой, других претензий к Роману у меня никогда не было.
Тамара кивнула.
— Я тебя понимаю. Мне тоже не понравилось бы, если бы за моей близкой подругой ухаживал некто подобный, но во всех остальных отношениях Рома кажется безобидным. И работать с ним довольно приятно. В отличие от Вероники, он реагирует на критику безболезненно, легко соглашается повторить ту или иную сцену, иногда по десять раз кряду. Правда, и после десяти раз результат, бывало, оставлял желать лучшего, но тут уж винить его сложно. По крайней мере, с ним не надо обращаться, как с фарфоровой вазой… — Это ты на Веронику намекаешь?
