Анастасия Монастырская - Робинзон по пятницам
Вода давно остыла. Я вылезла из ванны и накинула теплый халат. Пора бы и прикорнуть: до рассвета есть еще часа три. Ежедневник соскользнул с доски и упал на мягкий коврик, из него выпала визитка. "Ваковский Юрий Николаевич. Пластический хирург. Телефоны…". Очень интересно. Именно этот хирург и делал тетке подтяжку лица. Сегодня же позвоню и запишусь на прием. Об обещании не заниматься расследованием, так опрометчиво данном мною товарищу Федорову, и думать забыла. Впрочем, когда женщина отвечала за свои слова и поступки?! Особенно, если предмет ее мыслей вероломно поцеловал другую?
Последнее приобретение дяди Фимы — электрическая дрель. Именно этой дрелью кто-то вознамерился проделать дырку в моей голове. В левом ухе раздавался монотонный отвратительный звук: симбиоз телефона и любимого инструмента стоматолога. Я приоткрыла левый глаз: телефон. Мобильный. Какой же идиот выбрал для него столь отвратительную мелодию?! Не идиот — идиотка. И эта идиотка ты — Эфа. Пальцы с трудом нащупали кнопку "ответить".
— Слушаю.
— Это я тебе внимательно слушаю. — бестелесный голос на этот раз был явно раздражен. — Прошла неделя. Когда ты отдашь то, что тебе не принадлежит?
— Дайте-ка, соображу, — я никак не могла проснуться.
— Соображай быстрее. — На дальнем фоне послышались знакомые звуки, но спросонья я их не смогла определить.
— Быстрее не могу… Башка трещит.
— Ты ее вообще лишишься, если не отдашь.
— Да что отдать-то? — у меня с детства есть один недостаток — синдром утреннего раздражения. Как говорится, не буди лихо…
— Как что? — у невидимого собеседника, похоже, был точно такой же синдром. — Деньги!
— А, так вы про тот чемоданчик? — искренне обрадовалась я. — Он у меня.
Повисла пауза.
— У тебя? — недоверчиво уточнил голос.
— У меня, — радостно подтвердила я. Ну, чем не идиотка? — Только я вам его не отдам. У вас документов нет. А раз документов. Подтверждающих ваше право на эти деньги, нет, то и чемоданчика вам не видать.
Вторая пауза была более зловещей.
— Тогда я тебе не завидую, — прокомментировал свою позицию голос, и собеседник повесил трубку.
— Подумаешь! — просипела я и провалилась в сон.
Второй раз меня разбудил топот ног за дверью. Прислушавшись к гулу голосов, я поняла, что Ольга загодя готовится к свиданью с Федоровым. На создание соблазнительного облика были брошены все семейные силы. Бабуля с дедулей готовили низкокалорийный завтрак (как будто это могло исправить ситуацию), Соня с Фимой подносили наряды, а близнецы взбалтывали яйца для эффективной маски, рецепт которой Ольга почерпнула из модного журнала. В общем, все были при деле. Мысленно я извинилась перед Федоровым и поблагодарила его за то, что он пустил энергию моих домочадцев в правильное русло. Приятного вам вечера, голубки! — пожелала я и укатила на работу.
День складывался прекрасно. Машина завелась, любимая радиостанция порадовала хорошим джазом, под колеса никто не бросался. На заднем сиденье, в аккуратном свертке дремали чужие деньги. Воспользовавшись семейной суматохой, я их пересчитала и упаковала, решив спрятать в деканском сейфе. Глядишь, потом и до банка довезу. Знать бы еще, чьи они, чтобы вернуть законному владельцу. Повторяю — законному. А не этому телефонному роботу. Еще и угрожает! Не на ту напал! Но подстраховаться не мешает… Я резко тормознула у сомнительного бутика. В витрине красовались флакончики, шарфики и прочие женские радости.
Возможно, огнестрельное оружие действительно самое эффективное средство со злом. Холодное оружие ему несколько уступает. Я же не владею ни тем, ни другим. С эстетической точки зрения мне безумно нравятся стилеты XV века, выставленные в Эрмитаже. Идеальные линии, совершенная острота. Но представить, что я смогу пырнуть кого-нибудь подобной штучкой, пока что не могу. Что же касается пистолетов, то тут у меня абсолютно дамский подход: взять в руки. Повертеться перед зеркалом, выстрелить в стену — это пожалуйста, хотя все равно промажу. Наверное, поэтому я с таким упоением смотрю сериалы про грозных блондинок, сокрушающих все на своем пути. Но я не блондинка. И, наверное, этим все сказано. Мне по душе другой способ обороны — дезодоранты польского производства. Более ядовитой штуки я не знаю, выводит из строя в течение секунд. Аромат польских дезиков — разговор отдельный. Амброзия петербургских дворов, отдушка французских борделей, энергия банного дня — все это польская парфюмерия. Покупаешь такой распылитель и носишь в сумочке. И не дай бог, к тебе вечерком какая-нибудь шпана пристанет. Два пшика в глаза, и бегом! Эффект гарантирован.
В магазине шла презентация новой линии одежды от очередного кутюрье невского разлива. Кутюрье еще не достиг такой легкости и шика, как Ирина Танцурина, подчеркнутой экстравагантности как Елена Бадмаева, впрочем хамоватой пошлости Татьяны Парфеновой также не наблюдалось, что вселяло надежду. На вешалках уныло висели шерстяные свитерки, вид которых смутно напомнил какое-то животное.
— А что за мех? Мексиканский тушкан? — поинтересовалась я у продавщицы. Она заученно округлила глаза.
— Вы что, дама, не в курсе? Это же мех домашней кошки!
— А!
— Последний писк в Европе?
— Они еще и пищат! — пробормотала я, набирая телефон Ирины Трохименкоой. — Просто удивительная вещь! Ира, привет. У тебя есть свитер из кошки? Могу устроить…
Я и не сомневалась, что веселая вдова клюнет на столь соблазнительное предложение. Всегда приятно, сделать что-нибудь хорошее ближнему своему, а уж дальнему… Заодно я выяснила две важные вещи. Во-первых, среди официальных знакомых Игоря Борисовича не было ни одного человека, чье имя или фамилия начинались бы на букву Е. Во-вторых, сумма украденных денег у Ирины составила сто тысяч долларов. Ровно столько, сколько сейчас покоилось в моей машине.
Несмотря на это, я все-таки купила дезодорант для обороны с романтичным названием: "Заводной апельсин". Ну-ну, посмотрим, кого и куда он заведет.
К вузу я подъехала часам к двенадцати, не особо переживая о своем опоздании. Как там у классика? Начальство не опаздывает. Начальство задерживается. Безукоризненная Катерина внесла в кабинет кофе и доложила мне мой распорядок дня! Обалдеть! Мой день планируют другие. В четырнадцать часов заседание ученого совета. В шестнадцать защита диссертации. На стол лег листочек и с расписанием на завтра. Обалдеть еще раз! Оказывается, очень удобно быть боссом: все решают за тебя, ты только сидишь на многочисленных совещаниях, заседаниях, защитах и как попугай киваешь головой. Ну что ж… Поживем — увидим, насколько такая жизнь придется мне по вкусу.
А пока что я решила сделать небольшую уборку. Начнем, пожалуй, со стола. Я резко выдвинула ящики и застыла: в верхнем лежали порнографические журналы и пачки с презервативами. Слава богу, еще не початые.
Во втором красовались ажурные трусики разных цветов. Видимо, Трохименко страдал интимной клептоманией, иначе эту страсть и не назовешь.
А вот в третьем меня ожидало нечто более приятное — бумаги. Некстати припомнилось дартаньяновское: "Бумаги, сударь, бумаги!". Однако при ближайшем просмотре выяснилось, что пристального внимания заслуживают лишь записная книжка и странный список с претенциозным названием "Мои бабы!". Записную книжку я автоматически сунула в карман в карман пиджака, поскольку все внимание привлек дон-жуанский список покойного Трохименкоа. Скажете, не хорошо? Да! Мне всегда говорили, что любопытство кошку сгубило. Нашли чем удивить! Зато кошка погибла, будучи информированной. Это, конечно, уникальный документ. Недаром психиатры утверждают, что мужская и женская психологии — различны. Женщина трижды закодирует свое сообщение, а потом с наслаждением будет наблюдать, как мужчина станет его расшифровывать. К примеру, если женщина говорит "Я тебя прощаю!", в лучшем случае это означает: "Как бы ни так! При случае я припомню тебе все!". Совсем другое дело, если мужчина говорит подруге дней своих суровой: "Я тебя прощаю!". Он действительно ее простил и зла, как говорится. Не держит. Это я к тому, что если женщина составляет список своих любовных побед, то она, как правило, преследует лишь одну цель: зафиксировать имена и телефоны своих сексуальных партнеров (вдруг пригодится?!). Когда же мужчина скрупулезно записывает данные своих партнерш, то у него задачи попроще: глядите, братцы, каков я! Братцы говорят: ого-го! Какой ты, оказывается, секс-символ, а мы-то и не знали…
Я, например, не знала, что в донжуанском списке Трохименкоа 125 фамилий. (К счастью, моей не видать! Иначе бы со стыда сгорела). Причем покойный даже в интимных вопросах соблюдал иерархию: в первой десятке шли барышни, чье социальное положение в советские времена могло вызывать жуткую зависть, впрочем, и в постперстроечные, тоже. Времена изменились, люди остались прежними. Дочки заместителей министров, жены дипломатов, сестры директоров крупных предприятий. Милейший Игорь Борисович никого не чурался: он как запасливый хомяк тащил к себе в кабинет всех, кто был не против. Я с любопытством перевернула вторую страницу: оля-ля-ля! — как говорят французы. Тут уже попроще: менеджеры среднего звена, продавщицы и научные работники. Как бы там ни было, все равно богатый выбор!
