Дарья Донцова - Кекс в большом городе
Последнюю фразу Луиза сказала таксисту, черноволосому черноглазому мужчине. Тот оскалил в улыбке золотые зубы.
– Ай, сам красавыц, денег пално, ты замуж не хочешь?
Луиза счастливо рассмеялась, наемный экипаж, дребезжа всеми частями и издавая предсмертный кашель, поехал по проспекту, я, удрученно покачав головой, села в свою машину. Нарвется Луиза на неприятности! Разве можно столь откровенно кричать о набитом до отказа кошельке? Надо же, как ей мечталось о богатстве, до такой степени, что, обрадовавшись смерти единственных родных людей на земле, она готова рассказать о своей удаче всему миру.
Руки повернули ключ в зажигании, «Жигули» тихо поехали вдоль тротуара, потом замерли у светофора.
– Вау, супер, – донеслось слева.
Я повернула голову, из притормозившей рядом «десятки» высунулся парень лет двадцати.
– Классные колеса! – заорал он. – Где купила?
– Нормальная «обувь», как у всех, – не поняла я его восторга, – просто новая.
– Ты че? Про колпаки не знаешь?
– А что с ними?
– Тю, дура! Они же вертятся.
– Как?
– Ну, в обратную сторону.
– Не понимаю.
Юноша закатил глаза.
– Припаркуйся.
Я покорно встала у обочины, «десятка» замерла рядом, из нее вышел водитель.
– И правду в невпонятках, чего обула? – спросил он.
– Ну… мне сделали подарок, резину сменили.
– Давай проеду пару метров, а ты глянь!
Я кивнула, юноша влез в мои «Жигули» и тронул машину, я разинула рот. Если вы катите вперед, то колеса вертятся в том же напрвлении, правда? Но сейчас «копейка» двигалась по проспекту, а круглые шины совершали обратное движения.
От неожиданности я икнула, но потом сообразила, в чем дело. Колеса ведут себя нормально, а вот прикрывающие их огромные колпаки отчего-то поворачиваются против часовой стрелки.
– Суперская фишка, – завздыхал парень, вылезая из машины, – повезло же тебе, такой дорогой подарок сделали. Эх, мне бы такие диски! Мечта! До сих пор я только слышал о них.
Я вновь влезла за руль. Да уж, Голубев постарался изо всех сил, представляю, какой вопль издаст Олег, увидав новые колпаки «Жигулей», муж испытает приступ самой подлинной зависти.
Внезапно меня охватила тревога. Ну почему Куприн не звонит? Потом пришло раздражение. Почему не звонит? А откуда ему трезвонить? Телефончик наш бравый милиционер забыл невесть где, вернее всего, потерял, новый он покупать не станет. Впрочем, супруг мог бы воспользоваться аппаратом коллеги, городским телефоном или, в конце концов, почтой. Но Олег напрочь забыл о жене, он сейчас увлечен работой и выкинул все «гражданские» мысли из головы. Значит, беспокоиться не о чем, у Куприна в жизни полный порядок, а разбор полетов я ему всегда успею устроить. Вот он какой! С глаз долой – из сердца вон! Отлично получается, улетел и забыл про жену.
– Здравствуйте, – раздалось за спиной.
– Мама, – заорала я, – кто тут!
– Простите, не хотел напугать, – донеслось с заднего сиденья.
Я обернулась и увидела симпатичного мужчину славянской наружности. Дядечка смотрелся типичным «ботаником», на нем красовался слегка помятый серый костюм, на носу сидели очки в крупной пластмассовой оправе, а лицо украшало выражение крайней застенчивости.
– Право, извините, – заговорил он.
– Вы кто?
– Павел Петрович Сухоруков.
– Виола Тараканова, – машинально ответила я и мгновенно обозлилась на себя.
Ну какого черта полезла знакомиться с незнакомым мужиком!
– Что вы делаете в моей машине?
– Сижу.
– Вижу! Как попали в автомобиль?
– Так он стоял сейчас у тротуара, – бестолково принялся объяснять Павел Петрович, – парень вышел, я сел.
– Вы приняли «Жигули» за такси?!
– Ну… не совсем, – промямлил пассажир, – извините, я имею честь сейчас беседовать с писательницей Ариной Виоловой?
– Да.
– Очень, очень приятно, разрешите представиться – Павел Петрович Сухоруков.
– Виола Тараканова, – на автопилоте отозвалась я и обозлилась еще больше, – уже знакомились секунду назад.
– Позвольте все же дать вам визитку, – заулыбался Сухоруков, потом, поправив идиотские очки, он вытащил из кармана блестящую коробочку, выудил оттуда белый прямоугольничек и протянул мне.
Пришлось бросить взгляд на бумажку. «Павел Петрович Сухоруков, секретарь по особым поручениям, фирма «Рокко».
– Рада знакомству, – вспомнила я правила приличия, – и еще раз сообщаю: я не работаю водителем.
– Мне не нужна наемная машина, там, на площади, своя стоит.
– Ничего не понимаю, – воскликнула я и спохватилась: – Постойте-ка, откуда вы знаете, что я писательница?
Павел застенчиво улыбнулся.
– Буду очень благодарен, если разрешите мне изложить дело.
– Ладно, – кивнула я, – только по-быстрому.
К сожалению, в Москве очень много людей, которые считают писателей супербогатыми особами, ни в чем не нуждающимися олигархами, которые должны делиться накопленным капиталом со всеми, кто их попросит. В издательство ежедневно приходят мешки писем, большинство из которых начинаются со слов: «Дайте денег» или «Купите нам… квартиру, машину, дачу, мебель, телевизор, холодильник». Некоторые послания удивляют до оторопи, ну, к примеру, такое: «Здравствуйте, Арина Виолова! Вы живете хорошо, а мы плохо! Моя судьба страшно тяжелая, родила десять детей, чем кормить их, не знаю, во что одеть – тоже, работы нет двадцатый год, муж всю жизнь пьет. Пришлите мне денег или одежды на деток, размеры 56–58, обувь 44–46. Но лучше будет, если станете давать нам каждый месяц по три тысячи долларов, вам такая сумма тьфу, а нам есть не на что. Жду ответа, расчетный счет…»[4]
Прочитав такое послание, – я, как правило, впадаю в глубокую задумчивость и пытаюсь примерить ситуацию на себя. Работы нет двадцать лет? Она что, два десятилетия лежит на диване и ноет? Зачем родила столько деток, если сама не у дел, а муж вечный алкоголик? Не сообразила, что отпрысков потребуется кормить, поить, одевать? И сколько лет ребяткам, чьи размеры одежонки 56–58, а ботиночек 44–46? Может, крошки могут пойти сами на службу и начать содержать безголовую лентяйку-маменьку?
Впрочем, письма не самая худшая вещь, вас могут подстеречь на улице или ворваться в дом с воплем: «Немедленно дай денег!»
Похоже, Павел Петрович из подобных экземпляров, странно только, что он сказал про личную машину.
– Мой хозяин, владелец фирмы «Рокко», господин Абдулла, – спокойно начал ничего не подозревающий о моих мыслях Сухоруков, – к сожалению, имеет дочь. Тоня его единственный, горячо любимый ребенок. Увы, супруга Михаила Сергеевича рано скончалась, и девочкой занимались бабки да няньки, донельзя избаловавшие ее.
Глава 19
Слушая плавную речь Павла Петровича, я попыталась понять, к чему он клонит. Наверное, сейчас попросит денег на лечение девочки или потребует спонсорскую помощь для фирмы «Рокко». Но Сухоруков никак не приступал к материальным вопросам, он терпеливо, педантично, практически без эмоций, сообщал некие подробности из жизни абсолютно неизвестного мне Михаила Сергеевича со странной фамилией Абдулла.
Впрочем, ничего удивительного в информации не было, очень часто люди, став родителями, капитально теряют голову и начинают нещадно баловать ребенка, отчего-то они полагают, что счастливое детство – это когда выполняются любые прихоти отпрыска, но, как правило, ничего хорошего в результате не получается.
Михаил Сергеевич не оказался исключением, и в его случае дело усугублялось тем, что Абдулла имел практически неограниченное количество средств, поэтому Антонина купалась в роскоши. Платья для нее шили лучшие модельеры, игрушки делали на заказ, а за здоровьем ребенка следил целый штат докторов.
В семь лет Тоню отдали в элитную школу, такую, где на одного ученика приходилось по пять человек обслуживающего персонала: педагог, воспитатель, няня, горничная и медсестра.
Одна Тоня не бывала никогда, утром охрана привозила малышку в машине на занятия, и девочка попадала к преподавателям, а вечером Антонину возвращали в подмосковный особняк, те же секьюрити сдавали ученицу на руки нянькам. Абсолютно все бытовые проблемы решались домашней прислугой, девочка никогда не видела, как заваривают чай или стирают белье. Не привыкла она и отказывать себе в любых прихотях, жила в пятидесятиметровой комнате и была вольна творить там что хочет: включать на всю мощь ночью телевизор или прыгать через скакалку. У Тони не было соседей, которые бы начали стучать в стену кулаком и орать: «Безобразие, сейчас милицию вызовем! Прекратите хулиганить, нам завтра на работу».
Тоня росла в твердой уверенности: если она чего-то хочет, это должно немедленно упасть ей в руки. В случае бессонницы девочка ничтоже сумняшеся звонила горничной и требовала принести в свою спальню чай, мороженое, фрукты. Капризница и не думала посмотреть на часы, ей было плевать, что разбудила прислугу, которой предстоит тяжелый рабочий день. Тонечка преспокойно могла потребовать в час ночи машину и поехать в круглосуточный фитнес-клуб, чтобы поплавать в бассейне. Пока наследница Михаила Сергеевича плескалась, водитель смиренно спал в джипе, положив голову на руль, а девочка наслаждалась в теплой воде, мысль о том, что у шофера есть семья: жена с детьми, ждущие дома мужа и папу, не обременяла хорошенькую головку.
