Дарья Донцова - Император деревни Гадюкино
Блондинка покосилась на доску с ключами.
– У них с женой двойной люкс, дверь одна, кто-то в комнатах есть, но Вадим Никитович или Лидия Константиновна, не скажу. А вы им позвоните!
Мне хотелось побеседовать исключительно с мужем Лидии, поэтому я изобразила растерянность.
– Вдруг они спят, не хочется будить людей, нет ли другого способа выяснить, кто из семьи Краснопольских еще не покидал номер?
Администратор повертела в пальцах шариковую ручку.
– Может, в гараже посмотреть? Без машин им в Москву не попасть.
– Отличная идея! – похвалила я сметливую блондинку. – А на чем ездят Краснопольские?
– Как все, на «Бентли», – прозвучало в ответ.
– Подскажите номера автомобиля, – не успокоилась я, – если все ездят на «Бентли», то как найти машину Краснопольских?
– У Лидии Константиновны тачка шоколадного цвета, – пояснила красотка с рецепшен, – одна такая на стоянке, а у ее мужа черная, зато номер неприятный, 666, число дьявола.
– Похоже, господин Краснопольский совсем не суеверен, – сказала я и пошла на большую парковку, где стояли машины клиентов.
Просторное кирпичное помещение освещалось крохотными лампочками, тот, кто хотел выгнать на волю железного коня, должен был сам зажечь неоновые лампы, дававшие мертвенно-голубой свет. Я не стала увеличивать хозяйский счет за электричество и пошла вдоль рядов дорогих автомобилей, выискивая номер 666.
Машина светло-коричневого цвета обнаружилась в небольшом боковом кармане, около нее осталось свободное пространство, как раз для еще одного «Бентли», а на чисто вымытом бетонном полу остались отпечатки диковинной формы. Я присела рядом и начала внимательно их изучать. Комочки глины почти точно повторяли рисунок протектора шин. А в каком случае остается такой след? Только если вы промчались по мокрой проселочной дороге, а потом оставили тачку в гараже. Глина подсохнет и вывалится, едва ваш «Бентли» (у вас же, как у всех, – «Бентли»?) захочет уехать прочь. От Москвы до Ларюхина ведет хорошее шоссе, но вот дальше короткий путь от поселка к клинике проходит по грунтовой, присыпанной щебнем дороге. Алла Михайловна не желает тратить деньги на обустройство чужой собственности, а местная власть, очевидно, нищая. Представляю, как ругаются водители несметно дорогих тачек, когда им в стекло или в бампер попадает острый камушек. Кстати говоря, я, имеющая в своем распоряжении бюджетную малолитражку, тоже разозлилась, увидев небольшой отрезок утрамбованного тракта. Значит, Вадим был здесь вчера. Дождь начался поздно вечером, до этого стояла замечательная погода, и грязь никак не могла набиться в протекторы. А вот щебенка...
Из «Бентли» послышался тихий стон, такой мучительный, что я, не подумав о последствиях, рванула на себя переднюю дверцу машины.
– Что нужно? – хриплым голосом спросили с заднего сиденья.
– Вам плохо? – воскликнула я.
– Хорошо, – мрачно ответила девушка, подняла голову, и я сразу узнала Лиду Пронькину, вернее, Краснопольскую.
– Вы заболели? – не отставала я, изучая красные глаза и распухший нос молодой женщины.
– Аллергия замучила, черемуха цветет, оставьте меня в покое, – буркнула Лида, – откуда вы только взялись!
Я захлопнула дверцу водителя, открыла заднюю и уселась около Лиды.
– У вас аллергия на пахучие белые цветочки?
Лидия дернулась.
– Да!
– Но они распускаются в мае или самом начале июня, но никак не в августе. И почему вы сидите здесь одна? – не отлипала я. – Вы плакали, стонали. У вас проблема со здоровьем?
Лида всхлипнула.
– Нет.
– Вас кто-то обидел?
Краснопольская обхватила себя руками и ответила почти спокойно:
– Нет.
Я вспомнила книжку Вульфа.
– До сих пор я видела вас в красивых костюмах бежевого или дымчато-розового цвета. Похоже, вам по вкусу неяркие, но светлые тона.
Пронькина кивнула, я обрадовалась ее позитивной реакции.
– Но сейчас на вас темно-серая бесформенная хламида, смахивающая на балахон. Полные женщины носят подобную одежду, полагая, что она зрительно отнимет у них пару десятков килограммов. Зряшная надежда: танк, замотанный в брезент, никогда не будет напоминать кузнечика. Так почему вы вырядились столь странным образом? Наряд не похож на траурный, зато за версту кричит о вашем желании стать незаметной.
Лида заплакала, я обняла ее за плечи.
– Иногда пооткровенничать с посторонним человеком лучше, чем раскрыть душу близкому родственнику. Очень скоро мы разъедемся в разные стороны и более никогда не пересечемся. Вдруг я смогу дать вам дельный совет? Если же мне не удастся помочь, я просто вас пожалею.
Лида откинулась на спинку сиденья.
– Кто были ваши родители?
– Мама пела в оперном театре, папа – доктор наук, академик, работал на оборону, – честно ответила я.
– Они хорошо зарабатывали? – неожиданно спросила Лидия. – Семья жила богато?
Я улыбнулась.
– По советским понятиям – да, имелся весь набор благ, к которому стремился среднестатистический житель Страны Советов: просторная собственная квартира, дача с большим земельным участком, солидный доход. Мама воспитывала меня, работал только отец, он получал большую зарплату, увлекался коллекционированием картин, покупал много книг. Мы были типичными представителями интеллигенции тех лет: подписка на журналы «Новый мир» и «Москва», собрание сочинений классиков, стихи Евтушенко, Вознесенского, Рождественского, современные беллетристы. Часто ходили в театр, как драматический, так и оперный, не пропускали выставки. Наше материальное положение было намного лучше, чем у многих. Но родители никогда не выпячивали свое благополучие, хотя мы каждый год ездили в Крым и не экономили ни на еде, ни на отдыхе.
Лида протяжно вздохнула.
– Они вас любили?
– Как все папы и мамы, – грустно сказала я, – прощали мне плохие отметки, мелкие шалости. Справедливости ради следует отметить, что я не очень безобразничала, была тихой, болезненной троечницей. Мне и в голову не приходило хулиганить.
– У нас с Соней все сложилось иначе, – сказала Лида. – Мама очень любила отца. Один раз, выпив на Новый год слишком много шампанского, она мне сказала: «Ради Кости я готова на все. Прикажет он выпрыгнуть с пятнадцатого этажа – прыгну без колебаний». Согласитесь, такое признание пугает, кстати, в тот момент, когда оно было сделано, родители прожили в браке много лет.
Удивительно, какие длинные корни пускают в душе обиды детства и отрочества. Лида, забыв обо всем, стала вываливать передо мной проблемы школьных и студенческих лет.
С раннего возраста Лида с Соней слушали неумолчную песню мамы:
– Папочка так ради вас старается, извольте оправдать его доверие. Пронькины должны быть лучше всех.
Каждую пятницу вечером дочери демонстрировали отцу отметки. Как и многие погодки, они учились в одном классе.
Константин Львович изучал дневники и, если там не было проблем, сухо говорил:
– Естественно, Пронькины всегда и во всем лучшие.
Но иногда отец сдвигал брови и мрачным голосом осведомлялся:
– Тут учительница написала: на этой неделе Лидия сбавила в успеваемости и получила замечание по поведению. Безобразие, ты меня глубоко разочаровала. Почему ты не лучшая?
– Папочка, я уступаю по оценкам только Соне, – один раз заикнулась Лида, – а поведение – это ерунда, училка просто ко мне придирается.
Константин Львович в сердцах отшвырнул дневник.
– Лучшая – это значит лучшая. Добивайся того, чтобы учительница говорила: обе Пронькины – маяки класса. Теперь о поведении. Хочешь быть похожей на отвратительных пигалиц, которые ругаются матом, курят, красятся в сто слоев и теряют девственность в подъезде, едва перейдя в седьмой класс?
– Нет, – чуть не зарыдала от нарисованной перспективы девочка.
– Тогда веди себя безупречно, – отрубил Константин Львович и повторил: – Я глубоко разочарован.
Нина Олеговна и Константин Львович никогда не наказывали дочек. Отец не хватался за ремень, мать не произносила каноническую фразу:
– Марш в угол.
Ни Лиду, ни Соню не лишали подарков, сладкого, не запугивали отменой празднования дня рождения или поездки на море. Нет, родители спокойно объясняли детям их ошибки, и жизнь входила в прежнее русло. Но чем старше становилась Лида, тем сильней ей хотелось, чтобы взрослые заорали, затопали ногами, надавали ей пощечин. Фраза «Я глубоко разочарован» была для Лидочки хуже любого, самого ужасного скандала и порки мокрыми розгами.
Глава 22
Хоть родители и поощряли соперничество между детьми, девочек связывали нежные отношения. Соне нравились в школе все предметы, Лида больше тяготела к математике. Сочинения в старших классах превратились для Лиды в муку, но бойкая Сонечка, строчившая опусы с пулеметной скоростью, успевала помочь сестре.
На первом курсе института Лиде стало ясно: она существует при Соне. Девушек постоянно приглашали на вечеринки, но Лидочка никак не могла отбросить мысль, что ее зовут только из-за сестры. Та была веселой и симпатичной. Отец тоже отдавал предпочтение Софье. После получения красного диплома через короткое время она стала завотделом, а Лидии престижного назначения пришлось ждать дольше. Зато она первая обзавелась женихом. Вадим Краснопольский был лакомым кусочком: молодой мужчина из богатой семьи, непьющий, некурящий, не бегающий за женщинами. Как часто можно встретить подобного кавалера? Легче найти в придорожной канаве крупный бриллиант!
