Галина Куликова - Похождения соломенной вдовы
— А я-то думал! — не слушал меня Туманов, падая на табуретку и запуская пальцы в волосы. — Этот бесконечный кофе с утра до вечера, эти мятные подушечки и отвратительные духи!
— Отвратительные?! — подскочила я. — Да ты знаешь, сколько они стоят?
— Знаю, ровно столько, сколько твоя глупость.
Я смотрела на него вприщур, испытывая чувство, близкое к ненависти.
— Кто-нибудь должен тебе об этом сказать, — повел бровями лже-Туманов. Когда он опустил руки, на голове у него образовался гребень ирокеза. Наверное, это было смешно, но я даже не улыбнулась. — Духи отвратительные, — еще раз повторил он. — Сладкие и душные. Когда тебе исполнится семьдесят лет, они очень подойдут к твоим подсиненным волосам. А пока я советую выбросить их в помойку.
— Ты, кажется, претендуешь на роль любящего мужа? — источая яд, спросила я, подбоченясь. — Вот возьми и подари мне что-нибудь подходящее.
— И подарю.
— Надеюсь, это будут не «Огни Москвы».
— Надейся-надейся. Когда у тебя день рождения?
— А! — воскликнула я. — Ты не знаешь! Аферист!
Выбросив вперед обличающую руку, я внезапно поняла, что больше не могу шевельнуться: в ушибленной пояснице что-то щелкнуло, и меня заклинило в той позе, в какой я оказалась в этот момент, — похожая на памятник Ленину в натуральную величину. Лицо мое сразу же сделалось до такой степени несчастным, что Туманов не выдержал и спросил:
— Что случилось?
В голосе его не было заботы, одно только раздражение.
— Я… Меня… Я не знаю, что такое…
— Зато я знаю. Ты упала с табуретки на пол. И как только голова осталась целой? Я давно уже заметил, что только алкоголики выходят сухими из всех передряг.
— Ты считаешь меня алкоголичкой?!
— Не ори так, а то оставлю тебя здесь на ночь. У тебя есть какая-нибудь мазь от ушибов или для массажа?
— А у тебя? — Я постаралась, чтобы сквозь стиснутые зубы все-таки просочилось ехидство.
— Все-таки это твоя квартира, дорогая! — вывернулся Туманов.
— Ничего у меня нет, я же не спортсменка!
— Неужели? А эта ужасная аэробика доктора-садиста?
— В каком смысле садиста?
— В прямом. Такие упражнения, которые он предлагает выполнять женщинам, могут загнать в могилу не одну сотню любительниц похудания.
— Ты просматриваешь мои кассеты!
— Очень надо! — фыркнул лже-Туманов. — Я думал, это кино. Доктор Вайс на обложке выглядит столь эротично в своих синих трусиках…
— Иди к черту!
— Значит, мази никакой нет? Хорошо, тогда попробуем оливковое масло.
Он достал бутылку из навесной полки и щедро плеснул масла себе на ладонь. Потом зашел за меня и беззастенчиво задрал вверх подол моей роскошной ночной рубашки. Я взвизгнула и попыталась вырваться, но только крутнула задом.
— Ты измажешь маслом мою французскую рубашечку! — закричала я ужасным голосом.
— Хорошо, давай ее вообще снимем, — тут же предложил он и потащил подол через голову.
Я захлопнула рот, и вошедший в раж лже-Туманов тут же остыл. Какой стыдливый аферист мне попался! Он повесил подол рубашки мне на лицо, схватил одной рукой меня поперек живота, а второй принялся что было сил втирать в поясницу оливковое масло. Это было ужасно. Если еще минуту назад я думала, что массаж в его исполнении доставит мне даже некоторое удовольствие, то сейчас вынуждена была признать, что глубоко заблуждалась. Нежности в этом гаде было не больше, чем в бульдозере, которому отвели определенную площадь работ. А уж о трепете и говорить не приходится.
— Теперь ты можешь шевелиться? — спросил он, выливая на руки полфлакона средства для мытья посуды.
— Нет, — проскрипела я из-под подола.
Разбрасывая клочья зеленой пены в разные стороны, «муженек» сдернул подол ночной рубашки с моего лица и критически оглядел меня с ног до головы.
— Плохо. Если я возьму тебя под коленки, ты не пройдешь в дверь по высоте. А если поперек туловища, то не пройдешь по длине. Придется тебе как-нибудь постараться и согнуться пополам. Или, хочешь, я принесу сюда матрас и брошу на пол?
По-моему, он говорил совершенно серьезно. Я стиснула челюсти и с такой силой сжала кулаки, что все мое тело напряглось, как струна. В пояснице снова что-то щелкнуло, и в ту же секунду я почувствовала, что опять могу двигаться.
— Благодарю, мне уже лучше, — со змеиной улыбкой я прошла мимо него, вильнув попкой. Надеюсь, она выглядела достаточно аппетитной, чтобы испортить ему настроение на всю оставшуюся ночь.
Не тут-то было. Туманов обогнал меня еще в коридоре и, пока я укладывалась в постель, щадя свои мышцы, выключил свет и уютно свернулся калачиком на своем диване. Итак, клада я не нашла. И то сказать: будь здесь клад, его бы могли достать, когда я с первым мужем отдыхала в Испании. Ведь моя квартира была тогда в полном распоряжении тех, кого это интересовало. Нет-нет, дело здесь явно не в доступе в квартиру. Здесь что-то другое, более серьезное, более страшное. Но что?
Глава 8
Отворив дверь и увидев меня на пороге, Елена Бориславовна улыбнулась мне глупой улыбкой и спросила:
— Лерочка? Ты ко мне?
Я помахала перед ее носом букетом цветов и большой коробкой конфет, которые она обожала.
— К вам, Елена Бориславовна! Можно войти?
— Вообще-то я собиралась уходить, — промямлила старушка, неохотно отступая в сторону. — Может быть, в другой раз?
— Я ненадолго, честное слово! — просительно сказала я.
— Ну, разве что чашечку чая!
Елена Бориславовна схватила цветы и конфеты и скрылась в комнате. Я по-быстрому скинула сапоги и пальто и только было двинулась в сторону кухни, как вдруг хозяйка вылетела в коридор и обогнала меня, невежливо оттолкнув плечом. Что, интересно, с ней такое?
Она была просто не похожа на себя. Кружевной воротничок платья сбит на сторону, прическа, из которой обычно не выбивался ни один волосок, приведена в абсолютную негодность.
Резво разливая по чашкам кипяток, Елена Бориславовна едва не окатила меня мощной струей из чайника. Я вместе с табуреткой отпрыгнула назад, дождавшись лишь беглого извинения. «Надо срочно задавать свои вопросы и сматываться, — решила я. — Хозяйка сегодня явно не в настроении».
— Елена Бориславовна, — начала я, как только утопленный в чашке с водой пакетик распустил вокруг себя желтую кляксу. — Вы давно видели Егора?
— Егора? — Елена Бориславовна так удивилась, как будто я поинтересовалась состоянием лунной поверхности. — Дай подумать… Ну, когда вы собирались ехать в Испанию, кажется.
— А он звонил после возвращения? — не отставала я.
Елена Бориславовна громко глотнула и затрясла головой. Бирюзовые сережки в ее ушах закачались, словно два взбесившихся маятника. Я стала подозревать, что она вообще не знает о том, что ее брат со мной развелся.
— От Егора вестей не было уже давно. Но ведь он всегда так занят… Это все, что ты хотела узнать?
Она замерла с чашечкой в руке. Манжет ее блузки сполз немножко вниз, и тут я увидела на ее руке синяки от пальцев. Как будто кто-то изо всех сил сжимал запястье железной хваткой. Страшная догадка озарила меня.
Возможно, Елену Бориславовну мучили?! Какие-то бандиты? А что, если эти люди до сих пор здесь? Так вот почему она так нервничает!
Я торопливо достала из сумки записную книжку и ручку и написала большими буквами: «Мы здесь не одни?» И передала книжку Елене Бориславовне. Отставив ее подальше от глаз, та прочла мои каракули и так побледнела, как будто увидела привидение. Пальцы ее сплясали канкан, и книжка упала на пол. Я полезла за ней под стол, а Елена Бориславовна вскочила на ноги и прижала ладошки к груди, стараясь усмирить дыхание.
Нельзя уйти и оставить ее одну с неизвестными мучителями. Интересно, где они прячутся? В шкафу? В ванной за занавеской? Что, если уже сейчас на меня наставлено дуло пистолета? И стоит сделать одно неосторожное движение или задать прямой вопрос…
Насколько я помнила, телефонный аппарат стоял в коридоре на крошечном деревянном столике.
— Елена Бориславовна, я уже скоро пойду, — громко сказала я. — Вот только не могли бы вы сделать мне еще одну малюсенькую чашечку чая. На улице так холодно…
А я пока протру сапоги. Когда долго бегаешь по такой погоде, обувь покрывается некрасивыми разводами.
Возьму салфетку, если вы не возражаете…
Даже если бы она возражала, меня бы это не остановило. Я прошествовала по коридору и, загородив собою телефонный аппарат, сняла трубку и набрала «ноль два».
При этом шумела всеми доступными мне способами — громко кашляла, зевала и возила по полу ногами. Звук набираемого номера, таким образом, не мог быть услышан никем в этой опасной квартире. Через некоторое время, не слушая, есть ли кто-нибудь на том конце провода, я засунула голову с трубкой под пальто, висящие на вешалке, и сдавленным голосом прошипела:
— Помогите!
После чего положила трубку возле телефонного аппарата и накрыла все это сооружение шарфом. Пусть определяют номер и выезжают.
