Галина Куликова - Похождения соломенной вдовы
Выбрав наконец сборник фантастики, я отправилась к своему спальному месту и начала перестилать постельное белье, следя за тем, чтобы движения мои были плавными и изящными.
Сама себе я очень нравилась. До тех пор, пока не услышала за спиной храп. Мигом обернувшись, я увидела, что нахал спит, уронив книжку на коврик. Нет, ну не свинья? Ладно, по крайней мере, сегодня он не станет звонить психиатрам. А завтра, авось, отойдет.
Я достала загадочный кулинарный рецепт, который подложила в заказанную якобы мною книгу женщина с желтой косой. Включила торшер и уставилась на записку. Итак, разберем ее по косточкам еще раз. Выделим ключевые слова: кофе, триумфальный, сахар, вода, чашка, двенадцать, пятнадцать, аппарат, французский, окрестности, Колумбия. Ключевые слова ни о чем мне не сказали. Я стала менять их местами, пытаясь сделать так, чтобы в новом сочетании появился хоть какой-нибудь смысл. Ничего не получалось. Больше всего меня смущало кошмарное количество сахара и кофе всего на одну чашку воды и само название капуччино — «Триумфальный». Разве капуччино само по себе не есть название?
Что может быть такого триумфального в чашке кофе?
Вообще дурацкое какое-то слово, вовсе не подходящее к кофе. В моем подсознании оно было связано только с Триумфальной аркой. Нет, в Париже я не была. Возможно, некто советует мне уехать в Париж? Но для чего?
Опиться там кофе? И при чем здесь окрестности Колумбии?
Я начала рассуждать иначе. Если сварить кофе по присланному рецепту, получится самая настоящая отрава.
Значит, рецепт ненастоящий. Это яснее ясного. Выходит, все-таки шифровка. Неужели я не смогу догадаться, что она означает? Скорее всего, не смогу. Нет, все же надо попробовать обратиться к Егору. В конце концов, он академик! Даже если он переехал и сменил работу, я смогу его отыскать через сестру.
Единственной родственницей Егора была его сестра Елена Бориславовна. Она всегда относилась ко мне душевно. Уверена, она не откажет мне в таком пустяке, как номер телефона брата.
Елене Бориславовне недавно исполнилось семьдесят два года. Последние лет сорок она работала в ателье, шила на заказ женскую одежду. А на досуге создавала из лоскутов костюмы и платья необыкновенной красоты.
Иногда она дарила их знакомым, но большинство укладывала в картонные коробки на бессрочное хранение. В незапамятные времена кто-то подарил Елене Бориславовне женский манекен, а скорее даже куклу в человеческий рост. Она звала ее Барбарой и относилась к ней, как к квартирантке. Несмотря на то, что все костюмы шились на ее размер, Барбара всегда была одета в одно и то же платье, которое Елена Бориславовна раз в полгода исправно отдавала в прачечную. Возможно, она переодевала свою куклу в отсутствие гостей и таким образом развлекалась. Навещая Елену Бориславовну, я заставала Барбару то в кресле, то на диване перед телевизором, то за кухонным столом. Она стала неотъемлемой частью квартиры и наверняка занимала немалое место в сердце хозяйки.
Елена Бориславовна была дамой утонченной и, как говаривал Егор, местами экзальтированной Когда она шила или готовила, то не подходила к телефону. Не подходила к телефону она и в тех случаях, когда мылась, ела, читала или просто предавалась мечтам. Иными словами, большую часть дня. Кроме того, выведать у нее что-нибудь заочно представлялось мне невозможным, поэтому я решила, что ей нужно нанести визит. Завтра так и сделаю.
Бурно проведенный день взвинтил меня невероятно.
Сон не шел, а если еще точнее, то шел куда-то в обратную сторону. Я отправилась на кухню, прихватив с собой письмо тетки Натальи, которое тоже внушало определенные надежды. Зажгла газ и, трепеща от предчувствий, поднесла бумагу к огню. Бумага мгновенно нагрелась, но никакие письмена на ней не проступили. Я опустила лист ниже. Он тут же вспыхнул, причем как-то сразу весь, и обжег мне пальцы. Я взвизгнула и разжала их.
Лист упал прямо на конфорку, и пламя взвилось вверх жадными языками. Я отпрянула и, вместо того, чтобы повернуть ручку, схватила кухонное полотенце и попыталась сбить пламя. Полотенце тоже загорелось. Я снова взвизгнула и бросила его в раковину.
На пороге кухни появился заспанный лже-Туманов.
Волосы у него на голове стояли ежиком, придавая ему комичный вид.
— Что ты тут делаешь? — с подозрением спросил он.
— Что-что! Готовлю, не видишь? — огрызнулась я, не желая признаваться в том, что занимаюсь расследованием.
— А почему визжишь? Неужели от нетерпения? Так проголодалась?
Я посчитала, что отвечать — выше моего достоинства, и промолчала.
— И почему здесь пахнет горелой бумагой? — не отставал он, заглядывая в раковину и морщась. — Ты что, пыталась жарить обертку от колбасы? Или пакетик из-под печенья? Неужели тебе не нравится рыба?
— Можешь продолжать спать, — гордо сказала я. — Просто у кухонного полотенца оказалась слишком длинная бахрома.
— Если ты подожжешь квартиру, — заметил «муженек», удаляясь, — я сдам тебя капитану. Навсегда.
Я тоже в самое ближайшее время собиралась доказать, что он мошенник, и сдать его навсегда правоохранительным органам. Итак, письмо тетки Натальи оказалось пустышкой. Кроме того, оно безвозвратно потеряно. Открыв ненадолго окно и разогнав дым, я снова погрузилась в изучение записки из кулинарной книги. Ничего умного, впрочем, в голову мне не пришло. Туманов номер два в комнате громко всхрапнул и затих. Вот ведь загадка природы! Зачем он здесь? Что ему нужно? Тут же вспомнились мне мой сбежавший муж и два исчезнувших трупа — профессора Усатова и почтальона. Что между ними может быть общего?
Тут меня внезапно посетила совершенно свежая идея.
А что, если всем этим людям нужна не я как таковая, а доступ в мою квартиру? Возможно, тут спрятан клад? Тогда становится понятным, зачем лже-Туманову необходимо прикидываться моим мужем! Чтобы в мое отсутствие простукивать стены и отдирать кафель без риска быть пойманным! А профессор Усатов намылился искать в квартире аномальные зоны. Его за это и кокнули. Почтальон, возможно, был ненастоящим почтальоном. Он нанялся на эту работу совсем недавно, его еще оформить не успели. Может, он вообще хотел оглушить меня и проникнуть в квартиру! За что и поплатился. Да, но зачем тогда кто-то прислал мне странную записку? И почему мой настоящий муж сбежал в Питер?
Внезапно я замерла, выразительно ахнув. Потому что кое-что вспомнила. Пару лет назад я собственноручно делала ремонт на кухне. А что? В те времена я была еще девицей с небольшими доходами и стойким нежеланием соглашаться на помощь каких бы то ни было ухажеров.
Не люблю быть обязанной. Одним из самых утомительных занятий было склеивание обоями внутренностей узкого встроенного шкафчика — в него я теперь складываю консервы. Так вот, верхняя полка была значительно короче остальных. Постучав по деревянной перегородке, я услышала глухой звук, но решила, что там проходит какая-нибудь труба. А что, если на самом деле там не труба, а сундучок с сокровищами?
Схватив табуретку, я с энтузиазмом принялась за дело.
Выгребла с верхней полки все банки и соскребла обои с перегородки. Потом взяла гвоздодер и буквально вгрызлась в дерево. Когда до заветной цели оставалось всего ничего, случилась неприятность. Я размахнулась, но рука скользнула немного вбок, я потеряла равновесие и, издав звук, похожий на предсмертное утиное кряканье, полетела вверх тормашками. Табуретка с грохотом последовала за мной. Через некоторое время я поняла, что лежу под кухонным столом, прижимая двумя руками гвоздодер к бурно вздымающейся груди.
Второй Туманов не замедлил появиться на пороге кухни.
— У нас что, сломалась открывалка? — спросил он, окидывая взором гвоздодер в моих руках и кучу консервных банок, громоздившихся на столе. — Вижу, твой голод принял угрожающие размеры.
— Чего тебе надо? — потирая спину, спросила я.
— Ровным счетом ничего. Просто ты слишком шумно добываешь себе пищу.
Тут он поднял голову и увидел сломанную перегородку: щепки лежали горкой на верхней полке кладовки вместе с кусками содранных обоев.
— Ну-ка, ну-ка, — пробормотал он и полез на табуретку.
— Не смей! — взвизгнула я, схватив его за резинку трусов. В сущности, схватить было больше не за что. Туманов больно стукнул меня по руке, продолжая лезть вверх и вытягивать шею. Стыдно признаться, но в какой-то момент он даже лягнул меня правой пяткой.
Встав на цыпочки, он неожиданно замер и медленно повернулся ко мне, глядя с невероятной жалостью.
— Лера! — сдавленно воскликнул он, спрыгивая на пол. — Прости, я не знал о твоей проблеме. Ты могла бы довериться мне! Ведь я не чужой человек все-таки…
Я оттолкнула его и сама влезла на табуретку. В тайнике за сломанной перегородкой стояла наполовину пустая бутылка водки, а рядом лежал кусок газеты, в который была завернута высохшая вобла и приложенные к ней тридцать рублей, давно вышедшие из обращения. Я поняла, что обнаружила ни больше ни меньше, как чью-то заначку — Это не мое, — поспешила сообщить я Туманову. — От бывших жильцов осталось.
