Алина Лис - К черту моральные принципы
К счастью, был человек, которому я могла рискнуть позвонить даже в такой час. Элла раньше трех ложится редко – это я знала точно.
Трубку она взяла почти сразу.
– Алиска! Господи, как ты вовремя! Ты мне жизненно необходима! Я сейчас буду пить, плакать и грязно ругаться, и мне очень нужно, чтобы кто-нибудь побыл рядом. Повиси на линии, будь человеком.
– Что, опять? – сочувственно спросила я.
– Сама знаешь, блин! – Сейчас в голосе Эллы звучала сдерживаемая ярость. Время для слез придет потом, после нескольких стопок водки.
– Давай я к тебе приеду.
– Да! Давай! Точно! Приезжай, блин, водка стынет. Через сколько будешь?
– Через час.
– Все, давай, жду!
* * *Элла Эйбштейн училась со мной на одном курсе и даже в одной группе, но первый год я умудрялась ее практически не замечать. Я была не одна такая, на нее никто не обращал внимания. Типичный «ботан»: маленькая, худенькая, личико сердечком, длинные черные косы, очки, шерстяная юбка покроя «прощай молодость».
Училась Элла идеально, но участия в студенческих попойках и проказах не принимала – сразу после лекций бежала домой «к маме», за что была слегка презираема студенческим братством. Мы, молодые балбесы, только-только вкусившие сладость свободы, почитали такое просиживание у родительской юбки за слабость.
Были, правда, пара случаев, которые свидетельствовали: где сядешь на эту «мышку», там и слезешь. Но настоящий характер Эллы вскрылся далеко не сразу. И во многом при моем участии.
Как раз на втором году моего студенчества университетское начальство все-таки решило идти в ногу со временем и раскошелилось на компьютерный класс. Естественно, что мы, как будущие дизайнеры, паслись там день и ночь. Большую часть парка составляли безбожно тормозные офисные «рабочие лошадки», но было исключение. Благодаря продвинутому преподавательскому компьютеру я открыла для себя видеомонтаж, и на какое-то время это занятие меня полностью поглотило.
Преподавателя по компьютерной графике звали Семен Геннадиевич Жигулев, но в узком девичьем кругу он сразу получил меткое прозвище – Пыхтун. И было за что. Предмет свой Пыхтун знал скверно, владел теорией «по верхам». На лекциях любил растечься мыслью по древу и незаметно перейти от законов композиции к сложным взаимоотношениям между мужчиной и женщиной. А какие истории рассказывал – закачаешься! Мораль его разглагольствований всегда сводилась к одному: единственно правильные и гармоничные отношения возможны только между «повидавшим жизнь» мужчиной за пятьдесят и молоденькой девушкой. Также Пыхтун очень любил незамысловатый флирт со студентками, а вид длинных женских ног, выглядывающих из-под мини-юбки, приводил его в настоящий экстаз.
Сдавать Пыхтуну было легко. Лиц мужского пола он большую часть времени старался не замечать, а когда не замечать не получалось (например на зачетах) ставил автоматы. С девушками, напротив, любил проводить долгие, задушевные беседы: тяжело дышал, елозя взглядом по ногам или поглядывая в декольте. Но автомат в конце ставил всегда.
Внешностью Пыхтун не блистал и в молодости, а годы наделили его одышкой, толстыми брылями и кустистыми «брежневскими» бровями. Поэтому неудивительно, что студенты (и особенно студентки) питали к нему чувство, близкое к брезгливому отвращению.
В тот день у нас было трехчасовое «окно» между парами, и я сидела в компьютерном классе, монтируя курсовой проект. Единственной машиной, на которой без глюков и тормозов шла программа для монтажа, был преподавательский компьютер, находившийся за своеобразной ширмой, в закутке. Я так увлеклась работой, что не заметила, как в аудиторию вошел кто-то еще. А когда заметила, не обратила внимания. Ну, общается с кем-то Пыхтун, эка невидаль. Смонтировав очередной кусок, я поставила видео перекодироваться и от нечего делать стала вслушиваться в разговор.
– …и все сама? Ты умница, Элла, такая старательная девушка, – заливался соловьем Пыхтун. – Как же ты все успеваешь?
– Приходится, – скромно пропищала наша пигалица.
– Тебе, наверное, нелегко одной? Все сама, и никого рядом, чтобы ободрить, утешить, поддержать материально…
– Да нет, нормально все.
– И учишься на пятерки, – гнул свою линию Пыхтун. – Правильно, ты же на бюджетном. Если вылетишь, то все. Платить-то, наверное, не сможешь? – В его голосе прозвучало странное удовлетворение. Как будто тяжелые Эллины обстоятельства были для него даже в радость.
– Мне нравится учиться, – так же скромненько ответила Элла.
– Лапочка, – умилился Пыхтун. – Такая хорошая девочка. Тебе нужен друг. Понимающий, нежный, но зрелый. Чтобы мог помочь с деканатом, если что… если проблемы…
– Ай! – отчаянно взвизгнула Элла. – Семен Геннадич, что вы делаете?!
– Эллочка, будь умничкой, – пропыхтел преподаватель. – Тебе ведь не нужны неприятности с учебой. Ты ведь умная девушка, все понимаешь?
Волосы зашевелились у меня на голове. Не веря собственным ушам, я выглянула из-за ширмы, чтобы узреть отвратительную картину: Пыхтун почти навалился на Эллу и гладил ее ноги через толстую шерстяную юбку.
– Семен Геннадиевич, уберите руку с моей попы! – звенящим голосом выкрикнула жертва.
– Тссс… не кричи! Тебе ведь нужны деньги, я знаю. Я могу и материально обеспечить. И тебе, и маме хватит, – бормотал Пыхтун.
– Семен Геннадиевич, я в последний раз предупреждаю: перестаньте меня лапать. А то придется сделать вам больно. – Теперь в голосе Эллы лязгала сталь.
– Глупая. Своего счастья не понима… Уйаааааа! – Элла ловко отшатнулась и съездила ногой преподавателю в пах. И, судя по его воплю, не промахнулась.
– Уйааааа! Сука!!! Дрянь, малявка!!! – вопил Пыхтун, прижимая руку к драгоценному «хозяйству». – Да я тебя! Сгною! Отчислю! Вылетишь с волчьим билетом!
Тут я опомнилась и решила вмешаться. Надо было видеть глаза Пыхтуна, когда он понял, что все это время они с Эллой были не одни и я прекрасно слышала их разговор.
– Семен Геннадиевич, вы ушиблись? – с фальшивым участием осведомилась я. – Может, вам в медпункт надо? Проводить?
– Нет, Соболева, не надо, – прокряхтел похотливый козел. – Я сам.
Мы с Эллой смотрели, как он ковыляет к двери и отпирает замок. Только когда дверь за Пыхтуном закрылась, я рискнула повернуться к Элле.
– Ты как – жива?
– Вполне, – улыбнулась Элла.
К моему удивлению, она совершенно не выглядела потрясенной или даже взволнованной. Как будто не к ней только что приставал жирный мужик средних лет.
– Не переживай, все нормально.
С этими словами она достала из сумочки старенький кассетный плеер и выключила запись.
– Все. Теперь он наш с потрохами.
– Ничего себе! Ты что – знала?
– Подозревала.
Семен Геннадиевич начал «обхаживать» Эллу месяц назад. Подсаживался на лекциях, внимательно проверял работы, хвалил. Ненароком встречал после занятий, провожал до станции, расспрашивал о жизни, родных. Элла была девушкой неглупой и далеко не такой наивной, как полагал Пыхтун. Поняв, к чему клонит преподаватель, она специально напросилась на встречу «тет-а-тет» якобы поговорить об учебе. И предусмотрительно захватила с собой диктофон.
– Теперь он у нас будет как шелковый.
– Погоди. Ты не собираешься заявлять не него?
– А зачем? Дам ему послушать копию записи, пусть подергается. Мне не помешает друг в деканате. Хотя бы такой.
Я смотрела на Эллу во все глаза. Вот тебе и «серая мышка», робкая малявка. Готова спорить, что у любой девчонки на курсе кишка тонка даже умело врезать Пыхтуну по яйцам, а она в одиночку придумала и осуществила такой план.
Но примириться с ее циничной идеей я не могла.
– Слушай, так нельзя. Мы должны заявить на него.
– Должны? – скривилась Элла. – Я никому ничего не должна.
– Ну, не должны, просто это будет правильно. Надо прижучить этого урода.
– Нет, надо, чтобы он обеспечивал нам хорошие оценки и выбивал мне индивидуальный план, – гнула свою линию Элла.
– Если ты не хочешь – тогда я сама.
– Ха, давай! Только запись я тебе не дам и вообще скажу, что ничего не было.
– Черт! – Я беспомощно посмотрела на этого маленького монстра. – Хорошо, чего ты хочешь?
– Говорю же – он мне полезнее в деканате.
– А если он опять начнет прессовать кого-нибудь? А если она не сможет отбиться? – Мне было совершенно ясно, что отпускать Пыхтуна нельзя, но вот как склонить на свою сторону Эллу?
– Не начнет, – ухмыльнулась она. – Я прослежу.
– Ты же не будешь всю жизнь здесь учиться! А что через пять лет?!
– Ну… – Она заколебалась. – Я заявлю на него перед дипломом.
– И кому это будет интересно через четыре года?
– Черт, ты права… – Элла серьезно задумалась, кусая ноготь на большом пальце. – Ладно, я подумаю.
Это обещание не было отмашкой с ее стороны – она действительно думала над проблемой весь вечер. А на следующий день с утра отловила меня в универе и сказала, что согласна.
