Джорджетт Хейер - Неоконченное расследование
— Занимаемся расследованием убийства или ведем светскую беседу, майор? — поинтересовался, подойдя к ним, Пленмеллер. — Рад вас видеть, господин старший инспектор. Уверен, весь Торнден разделяет мои чувства к вам.
— Думаю, мне пора идти, — несколько сконфуженно пробормотал майор.
— Куда же вы так заторопились, — с усмешкой в глазах спросил майора Пленмеллер. — Наверняка сообщили инспектору какой-нибудь компромат обо мне?
Увидев, как покраснели щеки майора, Пленмеллер расхохотался.
— Замечательно! И что же это, если не секрет? Или вы предпочитаете не посвящать меня в это?
Было очевидно, что майор предпочел бы оставить вопрос Пленмеллера без ответа, но, будучи офицером и человеком чести, не мог промолчать.
— Думаю, Пленмеллер, что вы слишком много распространялись о других людях, чтобы возражать против того, что и о вас есть что сказать.
— Безусловно, не возражаю, — признался Пленмеллер. — Очень надеюсь, что вы откопали против меня что-то действительно стоящее.
— Я ничего не откапываю против кого бы то ни было, так как не считаю возможным соваться в чужие дела! И если вы хотите знать, то скажу: меня интересует, почему вы сказали, что Уоренби никогда бы не переступил порог вашего дома? — резко выпалил майор.
— Неужели я говорил такое? — с неподдельным изумлением воскликнул Пленмеллер.
— И вы прекрасно это знаете!
— Хм!.. Не отрицаю, что это возможно. И когда же я сделал сие заявление?
— Вы сказали это нам с Драйбеком в субботу по дороге в Седары.
— Никогда не говорю ничего, кроме правды! — заявил Пленмеллер. — Но кажется, припоминаю. Наш дорогой Тадеуш еще остался этим очень недоволен.
— А ведь именно тем утром Уоренби переступил порог вашего дома! — негодующе продолжал майор.
— Запишите, инспектор, что я категорически отрицаю это ложное обвинение в мой адрес! — воскликнул Пленмеллер.
— Если вам угодно, то моя жена видела, как Уоренби входил в ваш дом.
— Бессовестная ложь, — добродушно сказал Гевин. — Может, она действительно видела, как он входил в мой сад или, более того, припарковывал свою ужасную машину у моих ворот. Но страшно хочу узнать: как это высокий кирпичный забор не помешал ей видеть его входящим в мой дом?
Майор был явно смущен вопросом Пленмеллера.
— Так вы хотите сказать, что он не входил в ваш дом? — обескураженно спросил он Гевина.
— Не беспокойтесь, майор! Можете не отвечать на мой вопрос. Да, он и впрямь заходил в мой сад, где мы в результате и расстались. Он сказал, что предпочел бы поговорить со мной в доме, но я вынужден был ответить, что не позволю ему нарушить данный мной обет отшельника.
— Вы не могли сказать этого! — потрясенно сказал майор.
— Ерунда! Вы прекрасно знаете, что мне не составляет ни малейшего труда сказать человеку в лицо то же самое, что я говорю за его спиной.
— А зачем ему понадобилось переступить порог вашего дома, сэр? — вмешался в дискуссию старший инспектор.
— Думаю, просто чтобы утвердиться в своих амбициях. Или вы хотите знать, зачем ему понадобился я сам?
— Именно это я и имел в виду, сэр, — подтвердил Хемингуэй.
— Думаю, он решил преподать мне урок хорошего тона. Он был убежден, что я вставляю палки в колеса его блистательной карьеры, дурно и оскорбительно отзываясь о нем на каждом шагу. Я его заверил, что он абсолютно прав и может не иметь ни малейшего сомнения на этот счет. В ответ он заявил, что знает, как заткнуть мне рот. К сожалению, он не объяснил, что имеет в виду, и мы уже никогда не узнаем, какие наполеоновские планы вынашивало его больное воображение. Его бравада переросла в нелепые угрозы и перечисление собственных заслуг перед обществом, включая влиятельных людей графства, которым он оказывал услуги. После чего он стал абсолютно невыносим и я предложил ему выйти вон, — закончил Пленмеллер.
— Господи! — воскликнул майор. — Но почему же вы не сказали мне и Драйбеку о происшедшей между вами ссоре? — в его голосе сквозило нескрываемое подозрение.
— Во-первых, дорогой мой майор, между нами не произошло никакой ссоры. Не позволяю моим врагам выводить меня из равновесия. Во-вторых, вовсе не намерен объявлять о своем триумфе кому бы то ни было, будь то Драйбек, вы, майор, или кто-то там еще. И в-третьих, я давно уже убедился, что одинок в своей войне с этим типом.
— Знаете что, Пленмеллер, — возмущенно заявил майор. — Вы самый бесцеремонный тип из всех, кого мне приходилось видеть в жизни. И я больше не собираюсь выслушивать ваши оскорбительные речи ни в свой, ни в чей-то еще адрес.
— И правда, не стоит, майор, — снисходительно согласился Пленмеллер и проводил взглядом развернувшегося и пошедшего прочь Мидхолма. — Не понимаю, почему никто не помогал мне выжить этого Уоренби из Торндена. Как вы думаете, инспектор?
— И все же почему вы так не любили Уоренби? — спросил Хемингуэй, оставив вопрос Пленмеллера без ответа.
— Сильная личная антипатия, инспектор. Вперемежку с некоторым атавизмом. Во мне вскипела кровь Пленмеллеров, когда я увидел, как этот выскочка штурмует все цитадели, включая даже Айнстейблов. Вы хотели бы узнать что-нибудь еще о неудачном визите Уоренби в мой дом?
— Я бы хотел узнать, что конкретно имел в виду Уоренби, когда говорил, что знает, как заставить вас замолчать? — Хемингуэй изучающим взглядом смотрел на Пленмеллера.
— Мне тоже хотелось бы узнать, но, к сожалению, это уже невозможно. Вероятно, заявил бы на меня в суд за публичное оскорбление. Это было бы вполне в его стиле. Завоевал бы себе еще немного дурной славы.
— Он угрожал вам судом, сэр?
— Да, он упоминал суд. Я пообещал ему, что приложу все усилия, чтобы он выиграл дело. Он, надо заметить, даже не поблагодарил меня за это. Кстати, инспектор, за время вашего грандиозного расследования случалось ли вам слышать имя Нинтол?
— Почему вы меня об этом спрашиваете, сэр?
В глазах Пленмеллера появился охотничий азарт.
— Не берусь утверждать, но, судя по всему, вы это имя не слышали. Так что, когда закончите расследование версий, предложенных вам местными недоумками, обратите внимание на то, что я вам сказал. Помогу вам немного: это имя я услышал впервые месяц назад, коротая один из вечеров в нашем «Красном льве».
— И кто произнес это имя?
— Уоренби. После того как получил заслуженный выговор от Линдейла. Он спросил Линдейла, не знакомо ли тому это имя. И несмотря на отрицательный ответ, было видно, что оно говорит Линдейлу ох как о многом.
— И что было дальше, сэр? — с интересом спросил Хемингуэй.
— Да ничего. Наше любопытство осталось неудовлетворенным. Уоренби сказал, что задал этот вопрос лишь из праздного любопытства, и на этом все кончилось. Но мне показалось, что этот вопрос произвел сильное впечатление на Линдейла.
— Что вы подразумеваете под сильным впечатлением, сэр?
— Ну, скажем, мне пришло в голову, что я могу стать свидетелем убийства, — задумчиво произнес Пленмеллер. — Но впрочем, не забывайте, инспектор, что по профессии я писатель, да еще и детективного жанра. У меня просто могло разыграться воображение. Но все же мне чертовски интересно, что за всем этим кроется.
Ехидно улыбнувшись напоследок, он пожелал инспектору всего наилучшего и заковылял своей дорогой.
Глава 12
Через несколько минут после разговора с Пленмеллером Хемингуэй знакомился с миссис Дитчлинг и семью ее детьми, начиная от двадцатилетнего Герта и заканчивая шестилетним Джакерлином. Миссис Дитчлинг была несколько смущена неожиданным приходом Хемингуэя, так как, по ее словам, в доме был небольшой беспорядок. Под небольшим беспорядком подразумевался такой хаос, который только можно себе представить в крохотном коттедже, населенном семеркой сорванцов, большинство из которых не достигло еще подросткового возраста. Узнав, кто такой Хемингуэй, пострел в вельветовых шортах, по имени Альфи, помчался вглубь сада, крича по дороге брату Клоду, что если тот немедленно не прибежит, то не увидит настоящего детектива из Скотленд-ярда.
Позднее, описывая Харботлу встречу, Хемингуэй признался, что просто не знал, куда деваться. Маленький Джакерлин, или Джеки, как его ласково называли старшие, притащил показать Хемингуэю все свои игрушки, а Альфи и Клод не переставая расстреливали инспектора из пулемета. Дитчлинги оказались не только гостеприимными, но и очень словоохотливыми хозяевами, причем отвечали на вопросы исключительно хором. Хемингуэй был скоро посвящен во все без исключения семейные дела и заботы: ангины, которыми постоянно болел Альфи; проблемы с работой у старших детей; затем последовал показ медалей, завоеванных Клодом в соревнованиях бойскаутов, и писем, написанных Тэдом из военного лагеря. Миссис Дитчлинг посетовала, что Рэг, ушедший в кино, будет очень расстроен, что пропустил такую встречу.
