Максим Кантор - Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова.
— Зачем уж так-то…
— Убийцу поймать хотите, золото найти мечтаете? Тогда подумайте, кто мог такую дурь выдумать про царство Удмурту. Кто такой дикий, еще менее образованный, чем вы? Понятно, это непросто: найти человека еще более невежественного, чем вы трое, — но все-таки попытайтесь! Какую преступную группировку покрывал сенатор Шубкин?
— Группировку Буравчика.
— Стало быть, перед нами творчество бандита Буравчика. Он хотел припомнить что-то из общей истории — какое-то имя позаковыристей — и у него почти получилось! Так и все русские политические деятели поступали — Петр Первый, Столыпин, Троцкий, Горбачев — хотели что-то такое придумать исторически фундированное — а получалось всегда царство Удмурту. Вот она, вековая мечта русского человека! Подумайте, что было нужно группировке Буравчика? Произвести раскоп, который завершился бы строительством долгожданного паркинга. Под это дело выдумали городище древнего царства — только он ошибся и вместо Урарту ляпнул Удмурту. Но ведь ему все поверили! И сенатор Шубкин, и вы, и весь народ! А как верили Петру? А Столыпину с Горбачевым? «Построим общеевропейский дом»! Это чем от царства Удмурту отличается? Но у нас же народ тупой, неграмотный. Что-то слышал, что-то где-то читал. Имена путают, — Баян — Баюн, Урарту — Удмурту, социализм — капитализм — какая разница!
Сергей Ильич смотрел на нас, своих учеников, почти с ненавистью.
— Вековая мечта русского народа! Вывалил Буравчик в раскоп награбленное за много лет, легализовал золотишко и, естественно, вывез золото прочь — куда-нибудь, где понадежней. А одновременно освободил тоннель от ценностей — теперь тоннель можно использовать под паркинг! Решена задача! Не обошлось и без крови. Кто там Буравчиков конкурент, говорите? Вовчик? Так вот, видимо этот самый Вовчик и приехал бороться за паркинг, он и застрелил сенатора Шубкина. Вам теперь все ясно?
— Подождите, — сказал ошалевший Гена, — как это вы так быстро разобрались! Надо вызвать свидетелей, посмотреть вещдоки. Нельзя огульно обвинять людей.
— Значит, чтобы поверить в царство Удмурту, вам хватает бездарной телепередачи? Чтобы решить, что лучше финансового капитализма ничего нет, довольно мнения менеджера фирмы «Рога и копыта»? А чтобы понять, что бандит — это бандит, доказательства нужны дополнительные? Перестаньте глупости говорить, Гена! План Буравчика до смешного прост и примитивен — но ведь сработал! А что план Горбачева или Петра или Столыпина — был сложней? Выдумать какуюто дурацкую, простите, цивилизацию — ради вхождения в которую надо развалить собственную страну, — это вам похлеще, чем царство Удмурту придумать. Буравчик боролся за места застройки — вот и придумал теорию, а сенатор Шубкин выдумку поддержал. А три глупых сыщика, — Татарников посмотрел на нас с жалостью, — не смогли даже догадаться, что речь идет о несуществующих вещах. Так ведь Горбачев еще и не такое вытворял!
— Неужели все — выдумка? Вековая мечта русского человека — это фальшивка?
— В окно посмотрите! — сказал Татарников. За окном уже сгущались сумерки, и ничего не было видно. — Что там у нас?
— Муть какая-то за окном, — сказал я.
— Почему, у вас красивый вид, — сказала зоркая Оксана. — Вон там огонек в небе: башенный кран, кажется. Сварка поблескивает, таджики у нас и ночью трудятся. Небоскреб вижу, красиво подсвечен, желтым и сиреневым цветом. Магазин ночной вижу, реклама светится, — перечисляла старательная Оксанка.
— Нравится вам? — спросил Татарников.
— Это же мой город!
— Видите, голубушка, — Татарников затянулся сигаретой. — У каждого есть свое Удмурту. Утраченная волшебная страна, существующая лишь в воображении, — но оттого не менее реальная. Башенный кран, который вы заметили, стоит как раз на месте дома, в котором родилась моя покойная мама. Моего города больше нет, он исчезает, и я наблюдаю его уход. Посижу на кухне, понаблюдаю тихонечко, — да и спать пойду. В конце концов, такова уж судьба: я сам превратился в древность — и шансов, что для сохранения меня построят музей, крайне мало. А вы поживите подольше, поиграйте в свое царство.
— Сергей Ильич, так что же дальше?
— Дальше? — Татарников захмелел и задумался. — Дальше. Про Удмурту. Про нас всех, про вековую мечту.
— В государстве Урарту, мои милые, было развито виноделие, и вино шло на экспорт; скорее всего, именно вином царства Урарту был пьян Ной, когда над ним посмеялись его сыновья. Ну, а от этой истории уже и до Ноева ковчега недалеко. Может быть, вином царства Удмурту Россия и спасется, может, отсидятся на кухнях последние бравые алкоголики.
— Да ну вас! — сказала Оксана и склонилась над котом. — Киса, киса, Баюшка! Страшно на свете, да, Баюн? Кочевники всякие. Буравчики, Бандиты, сенаторы. Урарту.
— Уд-муррр-тууу! — сказал кот.
— Совершенно верно, мой милый Баюн, — Татарников отхлебнул водки, улыбнулся Оксанке и коту. — Ты знаешь, кот, где правда.
— Уд-муррр-ту, — сказал кот снова.
Налог на страх
Как рассказывает доктор Ватсон, степень сложности загадки измерялась для Шерлока Холмса количеством трубок, которые сыщик выкуривал, обдумывая проблему. Так, свидетельствует доктор, существовали загадки на три трубки, на две трубки, на несколько трубок кряду — а иногда сыщик даже пропадал на неделю в курильнях опиума, предаваясь там раздумьям в случаях особо запутанных. Применимо к Сергею Ильичу Татарникову следовало бы делить наши детективные истории на проблему в две рюмки или в три, но — к чести Сергея Ильича будь сказано — он никогда не ударялся в недельный запой. Значило ли это, что трудной проблемы ему не попадалось — или прозорливость Татарникова была столь велика, что он не нуждался в длительном времени на размышления, — но в одну бутылку он, как правило, укладывался. Посидит, покурит, опрокинет рюмкудругую, поворчит — и вот вам, извольте, готовое решение.
Случай, который я собираюсь рассказать, потребовал от Сергея Ильича всего полрюмки: он едва успел поднести рюмку к губам, а уже все понял. Вот такой у меня сосед — историк Сергей Ильич.
Однако к делу. История приключилась следующая. Как обычно, мне поведал ее следователь Геннадий Чухонцев — и как обычно, под большим секретом. Дескать, скоро будет для тебя материал, а пока ни-ни, ни полслова, матери родной не заикнись, щекотливая до ужаса ситуация. Прямо-таки ситуация, чреватая политическим скандалом.
Дело было в том, что некий предерзкий мошенник, загримированный под одного из самых значительных чиновников нашей страны, ходил по квартирам и до полусмерти пугал обитателей. Под кого именно он загримировался, Гена мне не решился сообщить, сказал только, что лицо это весьма известное. И вот схожий с известным лицом мошенник являлся к людям в дома, и одним фактом своего появления уже наводил ужас. Распахивают люди дверь, а на пороге — сам! И мало того, что пугал людей своей внешностью, — он им еще и угрожал! Входил, топал ногами, кричал, сулил расправу — и, как вы уже догадались, вымогал деньги. Он с порога заявлял, что решил взяться за дело данной семьи самолично — и его волей будет решено, жить данным людям или помирать. Граждане, страшась неминучей расправы, готовы были расстаться с последним, лишь бы избавиться от страшного гостя. Они умоляли сатрапа о пощаде, несли к его ногам последнее, что имели. Мошенник забирал семейные сбережения и драгоценности, норковые шубы и мельхиоровые ложки, а в одном доме даже снял с потолка старинную люстру саксонского хрусталя.
— В Магадане гнить будешь! В Читинский автономный округ законопачу! — орал мошенник, и трясущимися руками люди лезли в секретеры и комоды, доставали припрятанные от инфляции свертки — вкладывали кровососу в руки. Только бы отпустил! Только бы не сослал!
Строго говоря, состав преступления был таков, что суровой кары негодяю не грозило. В конце концов граждане сами несли ему деньги и украшения, на коленях умоляли принять мзду. А преступник еще и отнекивался, говорил, что взяток не берет, что коррупцию он выметает из страны поганой метлой. И ползли за ним по коридору, целовали ботинки, упрашивали. Сами, короче говоря, всовывали ему пакеты и конверты. Ну и что же прикажете инкриминировать? Вымогательство? Взяточничество? Это все невеликие статьи, дают за них совсем немного. А ведь суть дела была в ином — в оскорблении государственного величия, в использовании образа власти для запугивания населения. Это какой же образ власти складывается у людей, если является к ним высокий начальник и пугает невинных граждан репрессиями? А международная репутация?
Мошенник долгое время оставался неуловимым — милиция несколько раз брала след, но след оказывался фальшивым. Путало карты и то, что потерпевшие боялись давать показания. Как же, рассуждали они, мы расскажем, а он на нас обидится и сошлет куда подальше. Мы ведь уже с ним договорились, вымолили прощение — а теперь что ж получается, напрасно мы деньги платили. И молчали, упрямо поджимая губы. Да поймите же вы, твердолобые, вернут вам ваши деньги, убеждали их следователи. Поймите, наивные обманутые люди, ведь перед вами был обыкновенный жулик! Ну что вы молчите! Не надо бояться! Ага, говорили потерпевшие и многозначительно качали головой, значит, по-вашему, обыкновенный жулик. Ну-ну. А вот по-нашему, совсем даже необыкновенный. И молчали. И как можно найти след, если все упорно заметают следы?
