Наталья Александрова - Приятных кошмаров
Так и сделал. Накинул на покойника мою куртку, там все оставил, только деньги взял, что было, немного. Дальше из машины вылез, этого, из «уазика», оттащил подальше, чтобы его взрывом не добило. Только успел его оттащить да сам отошел – так рвануло! Я – бежать! Со страху-то километра три отмахал по шоссе, потом подсел в грузовик, он меня до города и довез. В машине голова разболелась – сил нету, я к тете Нине, думаю, пересижу пока, хоть ночь. Что уж ей рассказал, плохо помню. А только очнулся уже в этой квартире, это она меня сюда переправила и не говорит, как. Врача какого-то своего приводила, определил он у меня сотрясение мозга и перелом двух ребер. Вот и провалялся три недели в полусознательном состоянии, слабость такая.
– Да уж, – промолвил Маркиз. – А что вы думали дальше-то делать? Ведь вас официально похоронили, все документы оформили. И почему вы не послали весточку жене?
– Если бы вы ее знали, вы бы не задавали таких глупых вопросов, – подала голос Нина Евграфовна.
Леня подумал, что где-то она права.
– У меня была одна задача – спасти Георгия от смерти, – отрезала строгая старуха, – и я ее выполнила, спрятала его как могла и никому не рассказала о его местопребывании.
– А врач? – заикнулся Маркиз.
– Врач надежный, очень старинный мой знакомый. И если бы Георгий послушал меня, вы никогда бы его не нашли! – заявила она.
– Тетя Нина! Не могу же я сидеть здесь всю жизнь, как партизан в подполье! Нужно же что-то делать! – взмолился Георгий. – Я же должен Мишку спасти, если еще не поздно!
– Кстати, а почему вы до сих пор этого не сделали? – поинтересовался Маркиз. – Времени-то больше месяца прошло.
– Говорю же вам, – раздраженно воскликнул Птичкин, – сначала провалялся с сотрясением мозга! Потом хватился, а записная книжка с адресом, который я успел найти по просьбе Модестова, сгорела в той куртке! Пробовал по справке – чушь какую-то выдают, совершенно не то. И тогда я решил домой наведаться, потихоньку, в отсутствие жены. Ну как мне было ей на глаза показаться? – нервно заговорил он, заметив скептическую Ленину улыбку. – Как объяснить всю эту невероятную историю? Ведь это сейчас же всем бы стало известно, что муж воскрес из мертвых! А мне шумиха совершенно не нужна, пока не выясню, что там за криминальная история с Аркадием Борисовичем.
– И как же вы намереваетесь это выяснить?
– Мишкины координаты найти нужно, – вздохнул Птичкин, – три раза дома был – ничего не нашел. Все бумаги из письменного стола Анфиса куда-то к черту засунула! Ну для какого беса, я вас спрашиваю! Чем ей мои бумаги помешали и вообще стол письменный?
– Может, она уже для другого мужа квартиру прибирает, – ехидно вставила старуха.
– Тетя Нина! – плачущим голосом воскликнул Птичкин. – Я же просил! Я же просил не говорить плохо о моей жене! Конечно, у нее множество недостатков, но она моя жена.
– Бывшая, – напомнила старуха и поджала губы.
– Вы что-то путаете, – вклинился Маркиз, – поскольку ваш племянник жив, то Анфиса Саркисовна не бывшая его жена, а настоящая. Я, конечно, не утверждаю, что у нее нет недостатков, но, однако, она не пыталась меня приложить вазой по голове и поила отличным кофе.
– Да, кофе она варит отменный, – мечтательно протянул Птичкин.
– Этот вопрос надо как-то решать, с вашим чудесным воскрешением, – обратился Леня к нему. – Но меня сейчас волнует другое – кто же все-таки убил Модестова и покушался на вас? Никаких документов у того человека в машине вы, конечно, не нашли?
– Нет.
– Тогда нужно ехать в Ломоносов, причем как можно быстрее. Ту старую почтовую открытку с адресом ваша жена нашла и отдала моей помощнице. Как видите, Анфиса Саркисовна не совсем пропащее существо, – добавил он специально для старухи.
Та фыркнула, совсем как рассерженная кошка, но ничего возразить не посмела.
Леня набрал номер своей квартиры. Никто не взял трубку. То же самое с Лолиным мобильником – он был отключен. Стараясь не показать, как он обеспокоен, Маркиз обратился к Птичкину:
– Георгий Андреевич, вы должны поехать со мной. Сначала ко мне за адресом, потом в Ломоносов, к вашему знакомому. Вам Михаил поверит, а меня он запросто может отфутболить.
– Об этом не может быть и речи! – вскочила старуха.
– Тетя Нина! – укоризненно сказал Птичкин. – Я уже вполне здоров. Не могу же я сидеть в этой квартире вечно.
– Тогда я с вами! – воскликнула она, сверкая глазами.
– Приберитесь тут, – посоветовал Маркиз строго, – цветочки полейте. Потом домой ступайте, рыбок кормить.
Она гневно взглянула ему в глаза, но прочитала в них что-то такое, что решила не спорить больше.
Соблюдая предосторожности, они вышли из квартиры и минут через сорок, учитывая пробки, были дома у Лени.
На звонок никто не открыл, только раздалась за дверью неразборчивая ругань попугая.
– Не обращайте внимания, – сказал Леня, входя в квартиру, – попугай плохо воспитан. Лолочка, ты дома? Я не один.
Однако снова никто не отозвался. Леня прошел на кухню. Там под ноги ему бросился взъерошенный и страшно недовольный кот Аскольд. Попугай же пикировал сверху, крича:
– Кошмар-р! Кошмар-р!
– Что у вас стряслось? – удивился Маркиз. – Где Лола?
– Ж-р-рать! – однозначно ответил попугай, и кот согласно кивнул, безоговорочно присоединяясь к требованию приятеля.
– По-моему, животные голодны, – заметил опытный Птичкин, – оттого они и нервничают.
Леня вывалил в миску Аскольду полбанки «Китикета» и по тому, как жадно интеллигентный кот набросился на еду, понял, что он не ел не меньше суток. Попугай тоже получил свою порцию и занялся ею.
В комнатах не было никаких следов Лолы и Пу И.
– Куда она могла подеваться? – ворчал Маркиз. – Да еще животных не накормила. И записки не оставила.
Он заметил на столике у телефона какую-то бумажку, перечень цифр. В столбик было выписано:
12.45
14.20
15.15
15.51
– Так-так, – протянул Леня, чувствуя, что самые худшие его опасения начинают сбываться. Несомненно, девчонка в одиночку отправилась в Ломоносов, чтобы доказать ему, Маркизу, что и она что-то может!
Он набрал телефон справочной Балтийского вокзала и попросил девушку перечислить ему все дневные поезда до станции Ораниенбаум.
– Есть в двенадцать сорок пять, потом в тринадцать ноль две, дополнительный, по субботам, потом в четырнадцать двадцать…
– Я понял, спасибо, – прервал ее Леня.
Итак, Лолка отправилась в Ломоносов к Михаилу Сыромятникову. И судя по тому, что в переписанном ею расписании не было дополнительного поезда, который ходит в тринадцать ноль две только по субботам, уехала она в Ломоносов еще вчера, в пятницу. Спрашивается, куда подевались они с Пу И? Что за такие важные дела оказались у Лолы в Ломоносове, если она не смогла вернуться, отлично зная, что в доме двое голодных зверей? На нее это было нисколько не похоже!
Все это Маркизу очень не нравилось.
В глубокой, бездонной темноте шевельнулся безвольный, глухой и слепой комок, и на него тут же обрушилась боль.
Невыносимо болела голова.
Значит, голова имела место.
«У меня болит голова, значит, я существую. У меня болит голова, значит, я пока что жива».
От этой мысли Лола постепенно перешла к медленному пробуждению, к медленному возвращению в мир живых людей.
И первое, что она почувствовала, кроме головной боли, было какое-то неприятное, раздражающее ощущение. Кто-то теребил, царапал, кусал ее ухо. Это ощущение было даже мучительнее головной боли, потому что мешало ей ускользнуть обратно, в глухую спасительную темноту беспамятства, куда ей так хотелось провалиться, где не было боли и беспокойства…
Лола застонала и пошевелилась. Рядом с ней послышалось тоненькое поскуливание, и боль в ухе усилилась.
Лола снова застонала и приоткрыла глаза. Она увидела что-то лохматое и, когда невероятным напряжением воли смогла собрать свою рассыпанную память, поняла, что это – Пу И, ее любимый чихуа-хуа.
Пу И поскуливал и тянул ее зубами за ухо.
– Пу И, маленький негодяй! – простонала Лола. – Что ты делаешь? Оставь меня в покое! Дай мне спокойно умереть!
Но Пу И не хотел ничего слышать. Он безостановочно тянул хозяйку за ухо мелкими острыми зубами, как будто пытался заставить ее встать на ноги, и тихонько подвывал.
– Пу И, дай мне немного отдохнуть! – Лола умоляюще смотрела на настырного пса. – Всего полчаса… совсем немножко… я приду в себя и встану… а тебе я дам очень много орехового печенья… целый килограмм… только оставь меня сейчас в покое, я прошу тебя!
Упорный чихуа-хуа не поддавался на уговоры, не польстился на такую соблазнительную взятку, он продолжал мучительно теребить Лолино ухо своими зубами и жалобно скулить.
– Ну что тебе от меня нужно, чудовище! Почему ты не хочешь оставить меня в покое! Что я сделала тебе плохого!
Пу И ничего не отвечал и продолжал свое мучительство.
Лола поняла, что он от нее просто так не отвяжется, и сделала еще один шаг к окончательному пробуждению. Она попыталась вспомнить, что с ней случилось и где она находится.
