Наталья Александрова - Приятных кошмаров
– Разумеется, – горько усмехнулся Птичкин, – иначе мы бы с вами тут не сидели. Примерно за неделю до его убийства Модестов звонил мне. Я даже не сразу его голос по телефону узнал, потому что с того самого времени, после Владимира, мы ни разу не встречались. То есть я знал кое-что про него, знал, что он переехал в наш город, что получал какие-то престижные премии за свои постановки, но и только.
– Жена о вашем давнем знакомстве ничего не знала? – полюбопытствовал Маркиз.
– Боже упаси! – Птичкин замахал руками. – А то началось бы! «Достань билетик, познакомь с великим человеком!» А я и сам-то с ним шапочно знаком, уж он-то точно меня не вспомнит!
– Однако вспомнил же! – ввернул Маркиз.
– Да, и я, конечно, очень этому удивился. Значит, звонит он мне, ну поговорили – то да се, потом он и говорит, что, мол, был недавно на гастролях в Штатах, в Бостоне, приносят ему письмо. Написано по-русски, читает он и понимает, что письмо это от того самого Аркадия Борисовича Ланскера, с которым мы во Владимире познакомились и так весело время провели. Тот пишет, что живет в Бостоне и очень просит приехать к нему – сам, дескать, прийти не может, болен. Ну, в назначенный час приезжает за Модестовым автомобиль с шофером, и его везут в шикарный особняк. Там прислуга, все как полагается, обстановка шикарная – богатство из всех щелей прет. Я так понимаю, Модестов этот и сам не бедный был, но там, конечно, никакого сравнения. Он еще подумал, что Аркадий Борисович не иначе как миллионером заделался. Посидели они, поговорили. Аркадий-то, и верно, болен оказался. Подробностей не рассказывал, но по некоторым признакам понял Модестов, что неизлечимая болезнь и что недолго Аркадию осталось. Еще подумал, что и деньги не спасут, если что. И вот Аркадий дает ему поручение – найти нас всех троих. То есть Модестова он уже нашел, а тот должен меня найти и Мишку Сыромятникова. Модестов еще поинтересовался, зачем мы ему, Аркадию-то, понадобились? Тот и говорит, что тогда, во Владимире, мы ему жизнь спасли и он перед смертью хочет долги отдать. С умирающим спорить Модестов не решился, хоть и подумал, что мы ему жизнь не за деньги спасали, так что, мол, ничего не нужно. С другой стороны, прикинул он, что это у него вроде все есть, жизнь удачно сложилась, а может, нам двоим деньги не помешают, хоть и небольшие? Потому как что такого особенного может этот америкашка прислать? Подарок ценный какой-нибудь или денег сколько-то там, в пределах разумного. Он еще стал свою мысль развивать насчет того, чтобы выманить у Аркадия денег на новую постановку. Но пока решил этот вопрос не затрагивать. И уехал.
Вошла Нина Евграфовна, неся на подносе две синие чашки и заварочный чайничек. Она причесалась и даже слегка подкрасила губы. Выглядела она поспокойнее, во всяком случае, маниакальный огонь больше не горел в ее выцветших голубых глазах.
– Да. Так я продолжаю, – сказал Птичкин, отхлебнув чаю. – Значит, вернулся Модестов в Петербург, пока со своими текущими делами разобрался, потом вспомнил о данном Аркадию обещании. Ну, меня-то что искать, посмотрел по базе данных – вот он я, пожалуйста, адрес и телефон. С Мишкой сложнее – нету его адреса в компьютере. Вот он и просил меня поискать, может, у меня где завалялся. Я, конечно, обещал, да тоже не сразу этим делом занялся, а потом Модестова убили. Так меня это поразило: надо же, только недавно разговаривали, он такой довольный был, планы строил – и тут вдруг от собственной жены такой финт получить! Но ничего такого я тогда не заподозрил, потому что жену его я никогда в глаза не видел. Дико, конечно, такое предположить, чтобы, проживши с мужем лет десять, вдруг взять, да и перерезать ему горло из-за ерунды! У меня у самого жена ревнивая, но до такого дойти, я вам скажу… Но чужая душа потемки, и потому я посчитал, что без меня там разберутся.
– Правильное решение, – одобрил Маркиз, ему всегда импонировали люди, которые не любят слишком вмешиваться в чужие дела.
– Но не дали мне забыть про это дело, не дали, – продолжал Птичкин. – Прошло два или три дня, стали со мной странные вещи происходить. Вдруг такое чувство нехорошее, что кто-то меня преследует, ну, смотрит в спину. То тень мелькнет в самом неподходящем месте, то шаги следом… В общем, как у впечатлительной дамы, сплошные нервы. Никогда за мной такого не водилось, даже на работе заметили, что я какой-то дерганый стал.
– Вы поподробнее про тот день, десятого апреля, когда авария случилась, – предложил Леня.
– Да, поехал я в ту субботу на дачу…
– А зачем? – не утерпел Леня. – Вы не подумайте, что я нарочно перебиваю, но интересно знать: вот вы опасались преследования, нервничали, отчего же в одиночестве на дачу поехали? Сидели бы в городе, там народу все же вокруг побольше, чем на даче в начале апреля. Не сезон ведь, садоводов нету, бабушек с внуками тоже! Так чего вас туда, извините, понесло? Или уж жену бы с собой прихватили, все-таки лишний свидетель, собачка опять же…
– Жену… – Птичкин помедлил, потом тяжело вздохнул, – в этом-то все и дело. Я ведь по специальности химик, работал в институте раньше, кандидатскую диссертацию написал даже, докторскую начал. Ну потом, сами понимаете, наукой стало заниматься невозможно, да еще женился я… Словом, ушел в фирму, освоил новую профессию бухгалтера. Фирма солидная, деньги не то чтобы большие, но жить можно. Жена довольна. Но за несколько лет осточертела мне эта бухгалтерия хуже горькой редьки! Вот достал потихоньку свою докторскую незаконченную – смотрю, до чего материал отличный! Ну, стал журналы разные почитывать по специальности, в библиотеку ходить. Жизнь не такой противной кажется. Написал статью, отослал в журнал один, ответили, что опубликуют. А дома-то ведь попробуй про это скажи – сразу: ах, да как же мы жить будем! Да ученые нынче не в почете! Да денег не будет, собачку кормить нечем! – Птичкин так похоже передразнил интонации Анфисы, что Маркиз улыбнулся. – Ну, на собачку-то я уж как-нибудь заработаю, – насупился Георгий. – Вот и приходилось тайком научной работой заниматься. Оттого и поехал на дачу – там тишина, никто не мешает… Хотел в воскресенье пораньше вернуться, но тут уже спать собрался и слышу – кто-то ходит вокруг дома. Я поглядел, покричал – никого. Только дверь закрыл – снова ходит. Соседей вокруг нет, так мне жутко стало, да еще вспомнил вдруг, что Модестова тоже в загородном доме убили! Сам не знаю, отчего такая мысль в голову пришла, про Модестова. Оружия в доме никакого, топор, и тот в сарае остался. И такой меня страх взял – прямо как в фильме ужасов! В общем, выскользнул тихонько я из дома, сел в машину и газанул. У нас до шоссе близко, чем в доме одному трястись, думаю, лучше ночью по дороге ехать. Ну, до шоссе доехал благополучно, а потом все кажется мне, что машина какая-то преследует. В темноте не разглядеть, а от этого еще страшнее. В общем, совершенно я раскис, а тут мужик на обочине голосует. Я и подсадил его, все-таки, думаю, свидетель, если что. Двоих-то убить труднее, чем одного…
– Ну-ну, – усмехнулся Маркиз, – подсадили, значит, попутчика…
– Вот именно, – в тон ему усмехнулся Птичкин, – и еще радовался, дурак! И проехали-то мы всего ничего, как вдруг с проселка вывернул этот «уазик». И как долбанет меня в бок! Как раз с той стороны, где пассажир сидел. Мне тоже рулем попало, да еще голову сильно ушиб. Сознание потерял, но ненадолго. Очнулся – бензином воняет, этот, из «уазика», стонет, а мой сосед – ни гу-гу. На дороге никого, видно, недолго я без сознания провалялся. Посмотрел я на своего пассажира – вижу, покойник он.
– Точно покойник? – прищурился Маркиз.
– Если бы вы его видели, вы бы не спрашивали, – ответил Птичкин, не отведя глаз. – Там такое месиво было, три дня потом у меня перед глазами стояло все… А в машине так бензином воняет! Думаю, надо выбираться, а то взорвется все, костей не соберешь. И сунул руку ему в карман, покойнику-то, чтобы документы какие-нибудь взять, узнать хоть имя погибшего. И вдруг нахожу у него там фотографию – не ту, что вы показали, а на которой мы трое – Модестов, я и Мишка Сыромятников. И над фотографией Модестова крестик красный поставлен… Тут только до меня дошло, кого я подсадил на перекрестке. Самого настоящего киллера! Стало быть, и Модестова тоже он прирезал, а вовсе не жена!
– Я так и думал! – оживился Маркиз. – И что же дальше было?
– Дальше я и думаю, что если сейчас с этим всем в милицию сунусь – кто мне поверит? Произошла авария, при чем тут еще Модестов? Приедут менты замотанные, из какого-нибудь захудалого районного отделения, не станут они из простой аварии дело раздувать, это же не сериал про следователей! А вообще-то я плохо соображал тогда, голова болела. И стукнуло мне в эту голову больную выдать пассажира своего, киллера невезучего, за меня. Раз у него фотография нас троих, значит, он должен всех устранить. Модестова он убил уже, вон даже крестиком пометил, пускай тот, кто его послал, думает, что меня тоже, а Мишку я предупрежу, и мы его на Мишку-то и поймаем. Думал я, что Аркадий Борисыч в этом замешан, что-то он там начудил в своей Америке.
