Людмила Милевская - Моя свекровь — мымра!
— Изверги! — гаркнула я, хоть и слабости к цветам не имела. — Креста на них нет!
— Эт-точно, — согласился Арнольд. — Я историю эту слыхал краем уха, но и тогда подивился как Якудза жесток. Вот когда я дал себе страшную клятву не попадать под горячую руку Якудзы!
Я возмутилась:
— А он все о любимом себе! Да на кой ты нам нужен! Ты и пафос твой! Клятву он дал!
Отчитав Арнольда я обратилась к подруге:
— Фрося, что дальше-то было? Рассказывай поскорей, пока я еще живая!
Она вытерла слезы и тяжко вздохнула:
— А дальше ты знаешь. Наехали на меня по полной программе. Только сейчас и узнала, что причастен к наезду Якудза, а тогда все гадала, да какой там!
Фрося махнула рукой и продолжила:
— Разве такую загадку без помощи разгадаешь. Да и некогда было. Пришли бандиты ко мне и спросили: “Цветочный ларек твой сгорел?” “Сгорел”, — отвечаю. Они ухмыляются и говорят: “Значит видишь ты, что шутить с тобой не намерены. Поэтому быстро бумаги все нам подпиши и от универмага отваливай”.
Я ахнула:
— И ты подписала?
— Почему, — обиделась Фрося, — я спросила, чем они угрожают, если не подпишу. Вот тогда-то они и сообщили, что будет плохо ЕМУ.
— Кому? — это мы хором спросили: я, мой детектив и Арнольд.
— Кому-кому, этому, губернатору, — ответила Фрося и шмыгнула носом, кивнув на экран.
— Точнее, тому, кто метил туда, — злорадно вставил Арнольд.
Детектив мой так из-за истории этой расстроился, что светлый разум свой потерял, иначе с чего бы он глупо спросил:
— Куда?
— Что — куда? — удивился Арнольд.
— Кто куда метил? — повторил вопрос детектив.
— Фроськин министр на пост губернатора! — рявкнула я, страшно психуя.
И, разумеется, не удержалась, вынуждена была правду сказать прямо в глаза:
— Дура ты, Фроська! Из-за чинуши какого-то универмаг свой отдала! Да гори он синим пламенем, этот министр!
— Взяточник он, сто пудов, еще тот! — вставил Арнольд и в оправдание нелогично добавил: — А кто нынче не взяточник?
Я поощрила его:
— Эт-точно, нынче все или берут или дают.
— Не страна, а публичный дом, — философски обобщил детектив.
Мне стало до боли обидно. И за подругу и за страну.
— И в этом публичном доме Фроська моя решила играть в благородство! — психуя, воскликнула я. — Мало того, что министр, так еще и намылился в губернаторы! Разве приличный человек станет себя так вести? Это же все одно, что прилюдно признаться: “Я тут слямзить у вас хочу все, что плохо лежит, поэтому голосуй за меня, добрый народ”.
— Эт-точно! — согласился Арнольд. — А в нашей стране все плохо лежит.
Возражений я не нашла, и от этого мне почему-то стало еще обидней.
— Не стоит он Фроськиного универмага, старый жлоб! — зло рявкнула я. — Даже шоколадки девушке не подарил, а она за него такую собственность отвалила! Сумасшедшая, честное слово!
— Я же любила его! — закричала подруга и опять зарыдала.
— Да-а, — задумчиво пропел детектив, — есть еще женщины в русских селеньях.
Теперь мне стало досадно:
— Конечно есть, я ради бывшего мужа Роберта жизнью своей рисковала. Но жизнь — это жизнь, а универмаг — это универмаг.
— Да еще трехэтажный! — вставил Арнольд.
— Да еще в центре города! — добавила я. — Даже мой бывший муж Роберт…
Закончить я не успела — Фрося перестала рыдать и взволнованно осведомилась:
— Почему Роберт бывший? Неужели вы развелись?
Я поразилась ее наивности и с чувством воскликнула:
— А ты считаешь, что после моего оргазма с твоим неудавшимся губернатором Роберт захочет оставить меня своею женой? Не говорю уже о свекрови!
Фрося схватилась за голову:
— Господи! Ужас какой! Рушится жизнь самой Мархалевой!
Ну и позднее у девушки зажигание. Я ее успокоила:
— Жизнь моя давно уж разрушилась, в тот самый миг, как черт меня дернул прилететь в ваш мафиозный город.
Вот зачем я это сказала? Несправедливость себе позволила. Будто у нас другие есть города, не мафиозные. По этому поводу у меня, как у политика, мгновенно назрела целая речь, пламенная, с призывом к народу, но детектив прозаически меня перебил.
— И все же не ясно, — задумчиво спросил он, — как Якудза вышел на Фросю? Ведь выборы намечаются на другом конце нашей необъятной страны.
Я удивилась:
— Что тут не ясного. Лично мне это говорит лишь об одном: мафия не только бессмертна, но и вездесуща! Пахан той губернии обратился за помощью к этому пахану, вот дело и сладилось.
(Позже выяснилось, как я была права.)
— Да нет, не сладилось, — злорадно усмехнулся Арнольд. — Теперь над нашим Якудзой даже куры будут смеяться, так он жидко обхезался. Шутка ли сказать, перепутал любовниц, вместо любимой художницы подсунул кандидату в губернаторы писательницу, госпожу Мархалеву. Да он ее и в глаза не видывал, и слыхом об ней не слыхивал, кандидат этот. Вот теперь будет скандал!
— Скандал-то скандал, — согласился Евгений, — спохватятся, разберутся, да только будет это потом. После выборов выяснится, что и писательница не при делах, и художница с кандидатом даже не целовалась, а кому это интересно? Все уже, дело сделано. Выходит, Якудза вас всех и сделал, — заключил обреченно мой детектив.
И вот тут-то произошли две удивительные вещи: Фрося перестала проситься домой, я же, напротив, затворничеством своим тяготиться стала ужасно.
Очень мне нетерпелось расправиться с подлым Якудзой! Но как? Как с ним расправиться? Даже если чудом каким и выйду отсюда, то вряд ли одна одолеть Якудзу смогу.
И тут меня озарило, и, озаренная, я закричала:
— Тамарка моя! Она мне нужна!
— Считаешь, чего-то здесь не хватает? — кивая на Арнольда и детектива, безрадостно осведомилась Ефросинья.
— Маловато свободы, — ответила я. — Хочу срочно покинуть пенаты бандитов.
И Фрося (ну надо же) принялась меня уговаривать.
— Да чем тебе плохо здесь? Что тебе здесь не нравится? — моими словами осведомилась она. — Бандиты кругом. Приключения. Опять же красавцы мужчины, у Арнольда вон гигантище агрегат. У Евгения ум грандиозный. И мышцы. И сила. Короче, приятное общество, хорошо посидели, до отвала наелись все колбасы, огурцом закусили. Порнухи до одури насмотрелись. Мне, как творческой личности, это очень полезно.
Я, пальцем покрутив у виска, сердито спросила:
— А если нас завтра убьют? Не слишком ли дорого придется мне заплатить за твои удовольствия?
Фрося махнула рукой:
— Глупости, платить совсем не придется. Евгений сказал, что нас сегодня отпустят. Честное слово, здесь так хорошо, уходить даже не хочется, — вздохнула она.
— Это потому, — прошипела я подруге в ответ, — что не ты барахталась голая с неудавшимся губернатором, не на тебя глазела страна. А у меня в той груди, которую всем показала, злоба клокочет! Какой-то заштатный Якудза опозорил меня, знаменитость, на всю мою Родину! Не-ет, так просто это ему с рук не сойдет! Он жизнью своей заплатит!
Арнольд (всегда говорила, что классный парень!) меня поддержал.
— Якудзу надо кончать, — хмурясь, сказал он. — Кончать, пока не окончательно бандюган загубил мою порно-карьеру. С таким агрегатом я подался бы в Голивуд, если бы не Якудза.
Я уставилась на Ефросинью:
— Видишь, что делается. Надо срочно отсюда нам выходить и всеми возможными способами кончать подлеца Якудзу!
— Какого якудзу? — вдруг спросил детектив. — Местного или японского?
— Всех, — бодро ответила я. — После порно всех буду кончать без разбору! Баста, бизнесменке Тамарке звоню!
И вот тут-то на пути моих безобидных желаний мгновенно выросли неожиданные препятствия. Забыла я, что после Фроськиного прикола, в результате которого в Турции Тамарку чуть в бордель не замели, между моими подругами вспыхнула настоящая прям вражда. Тамарка в позу цепного пса всякий раз становилась, как только о Ефросинье речь заходила. А Фрося по-прежнему олигархов терпеть не могла, а потому вцепилась в меня она и завопила:
— Погоди, не спеши, не надо Тамарку впутывать! Подумай сама, зачем тебе эта Тамарка?
Я поразилась:
— Ха! Зачем мне Тамарка? Глупый вопрос! Да Тамарка моя!
И я задохнулась от наплыва эмоций:
— Да Тамарка! Она же всесильная! У нее нервно-паралитический глас! Как гаркнет она на своих подчиненных, у тех от страха штаны и полны!
Услышав про чудо такое, вдохновленный Арнольд подскочил к Ефросинье и начал ее от меня оттаскивать, приговаривая:
— Пусть Тамарке звонит.
— Зачем? — отбивалась вредная Фрося. — Бесполезно Тамарке звонить!
— Как это бесполезно! — возмутилась я. — Тамарка такое покажет Якудзе, что подлец сразу умрет! У Тамарки моей нервно-паралитический глаз! Она одним только глазом на подчиненных своих посмотрит, и у тех уже…
— Знаем, знаем, — воскликнул мой детектив, неожиданно принимая сторону Фроси, причем без всяких причин. — Но то подчиненные, а здесь местный Якудза. Не надо Тамарке звонить. От этого нам только хуже всем будет.
