Наталья Александрова - Охота на газетную утку
Но что значит само это досье? Почему Петр Ильич собирал все мои статьи? Неужели только для того, чтобы убедиться, насколько плохо обстоят мои дела, и прийти к выводу, что мне необходимо помочь сделать журналистскую карьеру? Бред какой-то!
Однако меня все больше и больше начинал интересовать этот человек.
Статьи были собраны за все время моей работы в газете, что доказывало факт пребывания Петра Ильича в нашем городе на протяжении долгого времени. Впрочем, я это и так уже знала — само наличие квартиры вполне подтверждало этот факт.
Сложив свои заметки в прежнем порядке, я задвинула второй ящик и приступила к третьему.
Как говорила Алиса, все страньше и страньше. В этом ящике были сложены фотографии моей мамули. Но это были не милые снимки из семейного альбома и не фотопортреты девять на двенадцать с трогательной подписью «Дорогому Пете от Ляли», это были не те фотографии, которые можно было ожидать найти в столе у влюбленного старичка, — здесь были снимки, профессионально сделанные с большого расстояния при помощи телеобъектива. Уж в таких-то вещах я разбираюсь, в газете у нас работают отличные фотографы, тот же Витька Колобков, например, и мне не раз случалось выезжать с ними на место событий, и вообще, работая в газете, с профессиональной фотографией сталкиваешься часто.
Так вот, это было вполне профессиональное фотонаблюдение: мамуля выходит из подъезда, мамуля разговаривает с соседкой, мамуля делает покупки в магазине, мамуля проводит занятия у себя на Ленфильме, мамуля останавливает такси на улице…
Просмотрев толстую пачку фотографий, я как бы увидела маму с новой точки зрения.
Снимки были сделаны совершенно бесстрастным человеком. Я была уверена, что снимал не Петр Ильич, потому что как бы он не относился к моей матери, он не мог снимать так равнодушно. Приходилось признать: эта подборка снимков давала о ней очень хорошее представление. Я как бы заново познакомилась с собственной матерью, потому что смотрела на нее сейчас не как дочь, а как посторонний наблюдательный человек.
Кто поручил неизвестному фотографу-профессионалу снимать мою мать? Кто поручил следить за ней?
Именно так можно было объяснить эти подробно-равнодушные снимки — слежкой. Судя по одежде, все фотографии были сделаны минувшим летом. И заказал их, несомненно, сам Петр Ильич.
Что же это значит? Мои статьи, мамины фотографии… Петр Ильич очень тщательно готовился, но к чему и зачем? Он захотел проникнуть в наш дом и утвердиться в нем прочно и надолго. Надо признать, он в этом преуспел, но каков будет его следующий шаг?
Под стопкой снимков, запечатлевших мамулю, валялась еще одна фотография. На ней я с изумлением узнала ту самую рыжеволосую Светлану, которая представилась мне в свое время любовницей покойного Ахтырского и вручила те документы, с помощью которых мы с Главным и запустили первую «бомбу». Светлана сидела вполоборота за столиком кафе напротив представительного вальяжного мужчины с аккуратно зачесанными назад темными волосами.
Они явно о чем-то оживленно беседовали. Внизу на снимке я прочитала дату и время.
Ага, наш пострел Петр Ильич везде поспел! Зачем он следил еще и за Светланой?
Но, разумеется, все это звенья одной цепи…
Снова наведя в ящике порядок и задвинув его, я перешла к компьютеру.
Не случайно я откладывала этот-момент: отношения с компьютером у меня очень напряженные. Не скажу, что я совсем не умею им пользоваться — в наше время при моей профессии это было бы совсем дико, — но я общаюсь с ним, как первобытные дикари общаются со своими божествами: если принести богу в жертву кусок мяса или фрукт, бог пошлет дождь. Или не пошлет. Если воля бога не ясна, надо обращаться к шаману, у которого с ним более доверительные отношения.
Так и я: знала определенные команды, умела нажимать на кнопки, но если компьютер делал не то, что я от него ждала, я даже не пыталась разобраться в причинах, а звала шамана или просто опускала руки и тупо глядела в экран, и шаман приходил сам. Роль шамана обычно исполнял кто-нибудь из коллег мужского пола, чаще всего Мишка Котенкин.
Вспомнив Мишку, я ужасно расстроилась.
Втянула мужика в неприятности, аж до реанимации довела!
Как бы то ни было, сейчас мне не приходилось рассчитывать на чью-то помощь, а надо было действовать самой.
Я включила компьютер, дождалась, пока на экране загорится окно с картинкой и значками директорий. Обычно в качестве «обоев» на экран люди выбирают какой-нибудь красивый спокойный пейзаж с морским берегом или осенним лесом, фотографию любимого кота (у кого есть кот), собаки (у кого есть собака) или репродукцию любимой картины На моем собственном компьютере последнее время установлена репродукция «Весны» Боттичелли.
Так вот, у Петра Ильича вместо всех этих приятных и успокаивающих вещей на экране монитора была установлена фотография унылого промышленного здания с торчащими на заднем плане красно-белыми дымовыми трубами.
Я недоуменно пожала плечами и щелкнула мышью на значке «Мой компьютер». Эта скотина (я имею в виду машину) потребовала пароль.
Очень часто в приключенческих фильмах мне приходилось видеть, как крутые программисты в пулеметном темпе щелкают пальцами по клавишам, смотрят в потолок и через полминуты находят это проклятый пароль и раскрывают все тайны плохих дядек. Но это был явно не мой случай. Я и без пароля не слишком уверенно чувствовала себя перед чужим компьютером. Наудачу попробовала открыть значок «Мои документы», «Портфель»… Результат был тот же самый: компьютер требовал от меня пароль. Я совсем загрустила: перебирать в качестве пароля имена родных и знакомых не имело смысла, а вслепую тыкать пальцами в клавиатуру — тем более. На всякий случай попробовала щелкнуть мышью на значке «Корзина». Я знала, что туда сбрасываются всякие ненужные файлы перед тем, как их окончательно стереть.
К моему удивлению, «корзина» открылась, предложив моему вниманию несколько файлов с совершенно неудобочитаемыми названиями и один файл с названием «химком». Предположив, что это, скорее всего, значит «химический комбинат», я решила, что неплохо бы этот файл скопировать, чтобы позднее попробовать разобраться в нем под руководством кого-нибудь из «шаманов».
На полочке рядом с компьютером стояла неполная коробка чистых дискет. Я взяла одну и переписала на нее файл из корзины. К счастью, пароль у меня при этом не потребовали, и вообще процедура копирования прошла без особых затруднений.
Спрятав дискету в карман, я выключила компьютер и еще раз осмотрела квартиру.
Больше ничего интересного на глаза не попалось, да и мне, честно говоря, было не слишком уютно в чужой квартире, постоянно мерещились шаги за дверью и скрип ключа в замочной скважине. Убедившись, что не оставила следов своего пребывания (не считая одной убавившейся дискеты, но я надеялась, что Петр Ильич не станет их пересчитывать), я тихонько открыла дверь и выскользнула на лестничную площадку.
Говорят, новичкам везет. Так и мне явно везло каждый раз. Ни на лестнице, ни возле подъезда я никого не встретила и благополучно добралась до троллейбусной остановки.
* * *
Уходя из дому утром, я оставила мамулю и Петра Ильича спящими, потому что спешила посетить его квартиру пораньше. Теперь дома никого не было. Очень удачно: они собрались и ушли, и снова я избежала трудного разговора. Мамуля-то хотела со мной побеседовать обо всем, она читала газеты, но Петр Ильич явно к этому не стремился. Что ж, в этом вопросе наши желания совпадали, я просто не представляла, что ему сказать. Притворяться дурочкой не имело смысла: никто не поверит, что журналистка, заварившая такую кашу, полная идиотка. Дать понять Петру Ильичу, что я его подозреваю в неблаговидных поступках, было бы преждевременно. Стало быть, все к лучшему… Пускай мамуля еще немножко побудет в неведении, а уж потом я раскрою ей глаза на милого дружка!
А пока еще есть время, нужно срочно ехать на Новоапраксинский химический комбинат и выяснить, отчего же он так интересует нашего Петра Ильича, что даже на компьютерных «обоях» он вывел фотографию комбината! Как говорится, «скажи мне, что у тебя на „обоях“, и я скажу тебе, кто ты…»
Вчера я успела повесить «жирафовое» пальтецо на место и сапоги почистила и тоже вернула незаметно.
Комбинат находится за городом, а какие в нашей провинции дороги, известно каждому. Небось увязнешь по колено в грязи…
Я надела свои собственные высокие ботинки на толстой подошве, джинсы и черную кожаную куртку. Да, с переменой имиджа дела идут туго, но я знала совершенно точно, что женщины, подобные моей мамуле, никогда в жизни не поедут на Новоапраксинский химический комбинат, а стало быть, и в гардеробе у них нет ничего подходящего на такой случай.
Я все же порылась у мамули в шкафу и выудила широкий яркий шарф, который мамуля собственноручно связала позапрошлой зимой, повинуясь творческому порыву.
