Наталья Александрова - Отмычка от разбитого сердца
— Левкой, Левкой, я Незабудка! — проговорил он озабоченным голосом. — Ситуация «Д». Старуха поставила на окно горшок. Герань темно-красная. Повторяю…
Участковый Николай Иванович прошел насквозь угловой подъезд и увидел перед собой еще одну дверь. Толкнув эту дверь, он оказался в узком и мрачном дворе-колодце. Таких дворов, куда даже в полдень не заглядывает солнце, сотни в Петербурге, среди них бывают такие, куда можно попасть только через окно первого этажа, в этот же выходили целых две двери — та, через которую вошел Николай, и вторая, на которой висела табличка с номерами квартир.
Увидев среди них квартиру номер сорок, участковый облегченно вздохнул и проговорил:
— Не обманула старуха!
Находиться во дворе-колодце ему, привыкшему к лесным просторам и яркому солнечному свету, было очень тяжело. Николаю казалось, что вся многотонная громада серого камня давит на него.
— То-то эта старуха такая сутулая! — сочувственно проговорил Николай и вошел в следующую дверь.
Перед ним оказалась темная узкая лестница с выщербленными ступенями и шаткими ржавыми перилами. Освещала эту подворотню единственная тусклая лампочка, которая едва разгоняла сырой мрак. Николай зябко поежился и начал восхождение.
На каждом этаже находилась только одна квартира, причем следовали они вовсе не по порядку: на первом этаже была тридцать восьмая, на втором — двадцатая, на третьем — тридцать шестая…
Чем выше поднимался Николай, тем темнее становилось на лестнице, поэтому, чтобы разглядеть номер квартиры, ему приходилось каждый раз щелкать зажигалкой и подниматься на цыпочки.
На четвертом этаже оказалась квартира номер восемнадцать.
Николай снова тяжело вздохнул и полез выше.
Ступени были очень крутыми и неровными, так что, учитывая почти полный мрак, здесь нетрудно было свернуть шею.
— Как они тут живут, в этом городе! — проговорил участковый, останавливаясь перед очередной квартирой и поднимая руку с зажигалкой.
К счастью, это была нужная ему сороковая квартира.
Николай надавил пальцем на кнопку звонка.
Как ни странно, дверь моментально открылась.
Если Николай думал, что на лестнице было темно, то теперь он понял, как ошибался. По сравнению с темнотой, которая царила в сороковой квартире, лестница была освещена, как театральная сцена.
Дверь за Николаем бесшумно захлопнулась, и он оказался в абсолютной, непроницаемой темноте.
И в этой темноте рядом с ним кто-то был.
Николай чувствовал чье-то присутствие, чье-то дыхание.
Черенков был человек бывалый, ему приходилось попадать в разные переделки, но тут и он струхнул.
— Кто здесь? — проговорил он севшим от волнения голосом. — Эй, вы чего? Что за шутки!
И тут чьи-то сильные руки взяли его с двух сторон за локти и куда-то повели.
Участковый даже не пытался сопротивляться — в темноте он чувствовал себя совершенно беспомощным, кроме того, он не видел своих противников и даже не знал, сколько их. Он безвольно переставлял ноги и только гадал, куда его ведут и чем все это для него кончится. Одно он понял: с ним не шутили. Все это было очень серьезно.
Кончилось это довольно скоро: перед Николаем распахнулась еще одна дверь, и его втолкнули в ярко освещенную комнату.
После путешествия в полном мраке он едва не ослеп.
Впрочем, похоже, те, кто привел его в эту комнату, именно этого и добивались: ему в лицо направили яркую лампу, так что некоторое время Николай ничего не видел и не соображал.
— Явился, голубчик! — раздался перед ним язвительный голос. — А мы уж тебя и не ждали!
Николай крепко зажмурил глаза и снова открыл их.
Намного лучше не стало, но он кое-как разглядел небольшую, заставленную дешевой мебелью комнату и коренастого мужчину в плохо сидящем сером костюме.
Еще двое подтянутых молодых парней стояли по бокам от участкового, крепко держа его за локти.
— Ну что, Толик, будешь сразу колоться? — проговорил этот человек и на мгновение выключил лампу.
Однако не успел Николай перевести дух, как ослепительный свет снова ударил ему в лицо.
— Будешь колоться? — повторил незнакомец.
— А ты кто такой? — спросил Николай, зажмурив слезящиеся глаза.
Вдруг за его спиной хлопнула дверь, и появился еще один человек — постарше и повыше ростом. Он был одет в такой же серый костюм, но сидел он на нем значительно лучше.
— Молчит, Лев Николаич! — проговорил приземистый незнакомец. — Ну ничего, мы его разговорим! — И снова рявкнул, уставившись на Николая: — Колись, Копыткин, тебе же легче станет!
— Какой Копыткин? — Тот, кого назвали Львом Николаичем, недовольно поморщился. — Иван Сергеевич, это же не он! Нужно внимательнее изучать материалы дела!
— Не он? — удивленно переспросил коренастый. — И правда, не он… что же тогда он здесь делает?
— Вот это мы с вами и должны выяснить!
Лев Николаевич взмахнул рукой, и Николая толчком усадили на жесткий стул. Лев Николаевич уселся напротив него и с мягкой, дружелюбной интонацией проговорил:
— А теперь вы нам все расскажете, и вам сразу станет легче на душе. Вы просто не представляете, дорогой мой, как облегчает совесть чистосердечное признание!
— Какое признание? — раздраженно переспросил Николай. — Да вы, мужики, кто такие?!
— Вопросы здесь задаем мы! — выкрикнул из-за спины начальника коренастый Иван Сергеевич.
— Ну что вы так горячитесь, коллега! — одернул его шеф, снисходительно улыбнувшись. — Гражданин нам сейчас все расскажет. Он уже к этому морально готов…
— Мужики, я вообще-то мент! — проговорил Николай, прокашлявшись.
— Ага, а я — папа римский! — отозвался Иван Сергеевич.
— Говорю вам — я капитан полиции!
— Мне это уже надоело! — Нервный Иван Сергеевич шагнул вперед.
— Если не верите, посмотрите в кармане…
— Антон Павлович, голубчик! — Лев Николаевич кивнул кому-то, кто стоял за спиной участкового.
Оттуда вышел высокий худощавый молодой человек в таком же сером костюме. Быстрым профессиональным движением он ощупал карманы участкового и достал его удостоверение.
Лев Николаевич взял его в руки и внимательно рассмотрел.
— Черенков Николай Иванович, — проговорил он задумчиво. — Где-то я эту фамилию слышал… Выборгское районное управление МВД… кого-то я там знаю…
— Липа, Лев Николаевич! — подал голос из-за его плеча коренастый. — Голову даю на отсечение — липа!
— Ваше мнение, Антон Павлович! — Шеф протянул книжечку молодому коллеге.
Тот ощупал книжечку тонкими пальцами, оглядел ее снаружи и изнутри и даже отчего-то поднес к уху.
— Подлинное! — и он вернул удостоверение начальнику.
— Вот видите, Иван Сергеевич, удостоверение подлинное! — проговорил тот. — Так что никогда не следует торопиться с выводами! Сначала нужно проверить факты!
— Да кто вы такие? — воскликнул Николай.
— Может быть, удостоверение подлинное, но не его, — Иван Сергеевич никак не хотел сдаваться. — Он убил настоящего Черенкова, взял его удостоверение и вклеил свою фотографию…
— Нет, — односложно отмел это предположение молодой Антон Павлович.
— Может быть, он действительно капитан Черенков, но продался сами знаете кому и работает вразрез с нашими интересами?
— А вот это может быть! — Лев Николаевич настороженно взглянул на Николая и забарабанил пальцами по подлокотнику.
— Никому я не продался! — выпалил Николай. — Вы все-таки объясните, кто вы такие и чего вам от меня надо?
— Это ты, Черенков, должен нам объяснить, зачем шел в квартиру Анатолия Копыткина! — рявкнул из-за спины шефа раздражительный Иван Сергеевич.
— У меня к нему есть вопросы по делу, которое я расследую! — отозвался участковый.
— Что за дело? — строго осведомился шеф.
— Не имею права знакомить посторонних с материалами уголовного дела! — ответил упрямый участковый.
— Это кто здесь посторонний? — вызверился Иван Сергеевич. — Мы тебе сейчас покажем, кто здесь посторонний!
— Не горячитесь, коллега! — остановил его начальник. — Капитан по-своему прав. Он действует в духе должностной инструкции… это правильное, профессиональное поведение!
— Инструкции! — перекосился коренастый. — Да я ему эту инструкцию знаете куда засуну…
— Зачем же вы так, коллега? — отеческим тоном перебил его Лев Николаевич. — Между прочим, я сам в свое время ее писал, так что могу и обидеться!
«Понятно! — подумал Николай. — Играют в доброго и злого следователя! Знаем, сами такое проходили!»
— Капитан, — мягко проговорил Лев Николаевич. — Тут нет посторонних. Конечно, мы с вами принадлежим к разным организациям, но все делаем одно большое общее дело. Давайте же объединим наши усилия…
