Дарья Донцова - Канкан на поминках
Мы с дежурной смотрели на него, разинув рты. Юноша вытащил последнюю стодолларовую банкноту и, пододвинув кучу денег к совершенно обалдевшей дежурной, спокойно сообщил:
– Тут три шестьсот, сдачи не надо.
Повисло молчание. Не знаю, что ощущала баба по ту сторону окошка, но у меня язык прилип к гортани.
– Ну? – резко спросил «новый русский». – Чего уставилась, маманя? Правильно понял, цены в у.е.?
– Какие цены? – отмерла тетка, глядя на доллары.
– Как это, на детей, конечно, сами же сказали, три пятьсот двадцать, – протянул папаша, – давай, бери, квитанции не надо, мне отчитываться не перед кем!
Бедная баба, впервые, очевидно, столкнувшаяся с такой ситуацией, только открывала и закрывала рот, пытаясь что-то сказать, но звук не шел. Я решила прийти к ней на помощь:
– Простите, вы не поняли. Она назвала вес ребенка…
– А-а, – засмеялся мужчина, – то-то я гляжу, больно дешево… Ну, ясно теперь, и сколько?
– Нисколько, – наконец выдавила из себя баба, – тут бесплатный роддом, государственный…
– Нисколько, – протянул посетитель, – тьфу, черт возьми, не дай бог компаньоны узнают, что Альбинка как нищая рожала…
– Что же вы сюда приехали? – обозлилась я. – В Москве теперь полно разных мест, где с вас возьмут бешеные суммы только за то, что подадут одноразовые тапочки…
– Так ведь я договорился уже, – в сердцах воскликнул парень, – но нет, поволокло ее вчера шубу покупать для матери. Теща у меня на всю голову больная, ну за каким шутом манто в сентябре брать да еще с беременной дочкой вместе? Я запретил! Нет, они же самые умные! Взяли тачку и рванули в салон. И моя, как по заказу, естественно, рожать начала. Маманька ее, балбеска, «Скорую» вызвала, а те сюда приволокли, в больницу для нищих…
Проговорив последнюю фразу, он сгреб кучу денег, небрежно засунул купюры в карман и вышел. Мы с дежурной уставились друг на друга.
– Во, блин, – обмерла первой тетка, – видала такое? Бесплатная больница для нищих! Ну не урод ли! А? Нет, ты скажи, кретин? Деньги вытащил!
– Жуткий идиот, – согласилась я, надеясь, что дежурная успокоится и наконец отнесет Ксюше передачу.
Но тетка возмущалась все больше и больше.
– Да наш роддом по всей Москве известен, люди сюда в очередь рвутся! У врачей руки золотые, а уж Зинаида Самуиловна…
Услыхав еще раз это имя и отчество, я поинтересовалась:
– А кто она такая?
– Вы разве не знаете, – удивилась баба, – не из-за нее сюда пришли?
– Нет, у меня тут подруга работает. Настя Левитина.
– Тоже хороший врач, – одобрила тетка, – но она гинеколог, а Зинаида Самуиловна намного важнее.
– Разве в родильном доме не акушерка главная?
Дежурная хмыкнула:
– Нет, конечно! Самый нужный тут педиатр, причем особый, тот, который деток до месяца знает. А Зинаида Самуиловна просто гений. Кстати, она сейчас в кабинете, можете сходить и все про свою дочь узнать.
– Про какую дочь?
– Ну, про ту, что родила! Какой ребенок, что за проблемы. Или у вас невестка здесь?
Я тяжело вздохнула. Между прочим, я только что справила тридцатипятилетие, и принять меня за бабушку может лишь слепая старуха! Хотя у дежурной на столе лежит газета, а сверху покоятся очки, небось она ничего не видит на расстоянии пальца!
– Идите, идите, – подталкивала меня тетка, – редкий случай, у нее сейчас никого.
Я колебалась. В кошельке совсем не осталось денег, лишь десять рублей на обратную дорогу.
– Ну что же вы, давайте скорей.
– Лучше завтра, – промямлила я, – тортик куплю, цветочки…
Дежурная рассмеялась.
– Так ступайте.
– Неудобно.
– Зинаида Самуиловна терпеть не может подношений, – вздохнула баба, – ничего не принимает, старой закалки врач, не то что нынешняя молодежь, хапуги.
Я, тактично не напомнив тетке о полученных ею от меня пятидесяти рублях, двинулась по резко пахнущему хлоркой коридору.
Высокая полная женщина со старомодным пучком на затылке стояла у шкафа с какими-то бумагами. Заслышав мое робкое: «Можно?» – она весьма резко бросила:
– Входите.
Не успела я разинуть рот, как Зинаида Самуиловна сердито поинтересовалась:
– Ну, надеюсь, передумали?
– Почему? – удивилась я, не понимая, что она имеет в виду.
Зинаида Самуиловна сильно покраснела и бросила:
– Садитесь.
Я покорно устроилась на обшарпанном стуле. Педиатр втиснулась за письменный стол, вытащила из ящика листок желтоватой писчей бумаги, дешевую «биковскую» ручку и приказала:
– Пишите.
– Что?
– Заявление на имя главврача. Я… как ваша фамилия?
– Романова.
– Значит, так. В верхнем правом углу Феоктистовой Е.К., заявление от Романовой, имя, отчество полностью, паспортные данные. А текст такой…
И она швырнула мне почти в лицо карточку. Глаза побежали по строчкам: «…отказываюсь от рожденного ребенка, пол…» Мне сразу стала понятна злоба педиатра.
Я отложила ручку:
– Простите, но я не собираюсь оставлять ребенка в родильном доме.
Зинаида Самуиловна прищурилась, потом вытащила из очечника «вторые глаза» и протянула:
– Так это не вы приходили с утра?
– Нет.
– Простите, – вздохнула врач, – теперь я вижу, что вы просто похожи.
Я улыбнулась:
– Ничего, даже приятно, что подумали, будто я молодая мама, минуту назад дежурная в окошке приняла меня за бабушку.
Зинаида Самуиловна нахмурилась:
– Сейчас запросто рожают в вашем возрасте и так же запросто бросают детей.
– Неужели много «кукушек»? – невольно поинтересовалась я.
Педиатр глянула на часы:
– Так это вы! Как вас зовут?
Обычно после того, как называю свое имя, следует немедленно фраза: «Чудесное, редкое имя» или «Вас правда так зовут?» Но Зинаида Самуиловна никак не отреагировала, услыхав:
– Евлампия.
– Так вот, уважаемая Евлампия, вы отдаете себе отчет, что опоздали на час? Между прочим, ради вашей газеты я отменила прием и, честно говоря, уже собиралась уходить из кабинета, крайне невоспитанно задерживаться на такое время!
Зинаида Самуиловна сегодня второй раз попала впросак – сначала приняла меня за мамашу-«кукушку», теперь решила, будто видит перед собой корреспондента.
– Но… – завела я.
– Ладно, – мигом прервала врач начатую мной фразу, – тема беседы, предложенная вами, очень актуальна. Матери, оставляющие детей! Хотя мне кажется, что тут уместно употребить иное слово. Роженицы, бросающие младенцев. Разве можно назвать матерью…
Изо рта Зинаиды Самуиловны быстро выкатывались круглые фразы, не было никакой возможности вставить даже междометие в этот поток. И как поступить? Сказать, что я не имею никакого отношения к прессе? Представляю, как обозлится милейшая дама, еще, не дай бог, откажется следить за Ксюшиным ребенком. Катюша рассказывала, что среди докторов встречаются мстительные, злобные особы. Отчего-то чаще всего они оказываются в стоматологических поликлиниках и гинекологических кабинетах. Правда, Зинаида Самуиловна – педиатр, но ведь она работает в родильном доме, так сказать, возле гинекологии… Нет, есть только один выход – прикинуться корреспонденткой. Настоящая небось не придет, опоздала на час, скорей всего другие дела отвлекли… Значит, я слушаю врача, задаю пару вопросов, а потом говорю, что вчера тут рожала моя родственница, и прошу посмотреть младенца. Даже хорошо получается! Небось к сестре журналистки педиатр отнесется более внимательно. Если уж не берет подарков, то, может, страдает чинопочитанием?
Зинаида Самуиловна говорила около двадцати минут. Наконец она схватилась за сигареты. Я мигом задала вопрос:
– Небось социальные условия виноваты, люди стали бедными, младенец дорогое удовольствие, отсюда и отказы. Раньше-то таких случаев практически не случалось, верно?
– И кто вам сказал такую глупость? – удивилась Зинаида Самуиловна. – Я работаю тут много лет, и, поверьте, в шестидесятые годы точно так же бросали детей, а насчет бедности… Разные случаи бывают. Знаете, был на моей памяти в 1960 году вопиющий случай. Я его запомнила потому, что, во-первых, событие случилось в мой первый рабочий день, во-вторых, история имела потом продолжение, а в-третьих, мой учитель, Самуил Михайлович Шнеерзон, он тогда заведовал детским отделением, неожиданно для всех выругался матом. Отлично помню фамилию и имя роженицы – Лидия Салтыкова, она была актрисой, замечательно пела, прямо заслушаешься! Голос – колокольчик, жаль только, что выступала она в ресторанах, ей следовало идти на большую сцену.
– Кто, – изумленно переспросила я, – кто?
– Лидия Салтыкова, – повторила Зинаида Самуиловна, – конечно, есть понятие врачебной тайны, но с тех пор прошло сорок лет, хотя все равно не указывайте в материале ее подлинную фамилию. А историю эту я вам специально хочу рассказать… Вот опишите ее в газете, может, кто из «кукушек» и призадумается… Только имя не упоминайте, ладно?
