Дарья Донцова - 13 несчастий Геракла
На первый взгляд все вели себя как всегда, но имелось одно отличие: Клара и Белла не ругались. Двоюродные сестры абсолютно мирно трапезничали.
— Лариса, — крикнула Анна, — принеси Ивану Павловичу ужин. Вы едите свинину?
Я кивнул:
— Да, с удовольствием.
— Это не свинина, а поросятина, — уточнила Клара.
— Ой, поросенок! — подхватила Белла и убежала.
— Ты куда? — крикнула ей вдогонку Анна. — Вот оглашенная! Господи, как она топает, лестница сейчас обвалится!
Грохот усилился, и Беллочка возвратилась в столовую, сжимая в руке плюшевого нежно-розового поросенка, точь-в-точь такого, как купил я.
— Вот, — запыхавшись, пробормотала она и сунула Кларе игрушку.
— Это что? — ошарашенно спросила двоюродная сестра.
— Тебе, вместо Чуни, — пояснила Беллочка, — можешь назвать его Чуня Второй.
— Ты мне его купила? — тихо спросила Клара.
— Ага.
Глаза Клары внезапно наполнились слезами, она резко отодвинула тарелку и убежала.
— Что такого я сделала? — недоумевала Беллочка. — Ей поросенок не понравился?
Анна завела длинную речь о воспитании, но я не стал ее слушать, а пошел к Кларе в комнату.
Девушка рыдала на кровати, уткнув лицо в подушку.
Я вытащил из кармана своего поросенка и, погладив ее по голове, сказал:
— Понимаю, что ты очень любила ту игрушку, но теперь у тебя будет две такие: Чуня и Чуница, муж с женой или брат с сестрой, как хочешь.
Клара оторвала лицо от подушки, глянула на подсунутую мной игрушку и зарыдала еще пуще.
— Дрянь, — повторяла она, — дрянь… Ах, какая дрянь!
— Тебе не нравятся поросята? Так мы их выкинем!
Клара схватила плюшевого уродца.
— Нет, то есть да, они очень хорошие! А я дрянь!
— Зачем ты так о себе, дружочек!
— Дрянь, дрянь, дрянь, — причитала Клара. — Позови сюда Беллочку, немедленно, мне надо признаться! Скорей!
Видя, что она находится в крайнем возбуждении, я вышел в коридор и крикнул:
— Белла!
— Чего? — высунулась из столовой девочка.
— Зайди к Кларе, она тебя зовет.
— И ты иди сюда, — воскликнула Клара. — Ваня, не уходи.
Мне пришлось вернуться в ее спальню.
— Сядьте! — торжественно велела Клара.
Я опустился на диван, Беллочка плюхнулась рядом, от нее нежно пахло какими-то фруктами, скорей всего это были неизвестные мне духи.
— Слушайте, — возвестила Клара, — я — дрянь! Подлое существо.
— Может, она перегрелась на солнце? — повернулась ко мне Белла.
— Дрянь! — перешла в верхний регистр Клара. — Сейчас все объясню и покончу с собой.
Глава 19
Услыхав истерическое заявление девушки, я слегка испугался. Учитывая ряд последних событий в доме Кузьминского, оно звучало зловеще. Беллочка тоже насторожилась.
— Не говори глупости, — выпалила она.
— Отравлюсь, — с мрачным огнем в глазах сказала Клара, — но сначала признаюсь. Вот прямо сейчас!
Вымолвив последнюю фразу, девчонка вскочила, а потом, упав на колени, протянула руки к Белле и воззвала:
— Простишь ли ты меня?
Подобную сцену я видел примерно месяц назад, когда Николетте взбрело в голову пойти на спектакль «Медея», который привез в Москву не ведомый никому театр из Украины. Репертуар труппы поражал разнообразием, в афише значились «Молодая гвардия», «Медея» и «Утиная охота» А. Вампилова. Хорошо, что маменька выбрала древнегреческую трагедию, потому как все актеры отчего-то произносили свои роли нараспев, постоянно воздевая вверх руки и закатывая глаза. Согласитесь, в «Медее» это, в общем, оправданно, а в «Молодой гвардии» и «Утиной охоте» могло бы покоробить. И еще, лицедеи говорили с достаточно сильным акцентом, произнося вместо звука «г» мягкое «х». Кока, которую понесло на «Молодую гвардию», потом жаловалась в гостиной:
— Я так неприлично проявила себя на спектакле!
Я удивился и спросил:
— Что же вы сделали? Заснули во время действия?
Зять Коки, присутствовавший при этом разговоре, захихикал:
— Если бы! В самый трагический момент, когда гестаповцы являются, чтобы арестовать Олега Кошевого, Кока захохотала так ужасно… ей пришлось засунуть в рот платок…
— Да? — изумился я. — Но, по-моему, в этой сцене нет ничего забавного. Хотя я очень не люблю «Молодую гвардию», мне жаль подростков, которые погибли из-за того, что решили расклеивать листовки.
— Ты бы тоже не удержался от хохота, — фыркнула Кока, — ну представь: полная тишина в зале, по сцене мечутся лучи прожекторов, потом звучат барабанная дробь и стук в дверь. Актриса, играющая мать Кошевого, заламывает руки и начинает причитать: «Ой, чует мое сердце, ой, плачет сердечко, ой, горе! Кто там?» А из-за двери отвечают: «Да не убивайтеся вы так, то ХЕСТАПО!» Ну представляешь? «То!» «ХЕСТАПО!» «Не убивайтеся так!»
Я хмыкнул, действительно, трагичность момента была «сбита» провинциальным акцентом. Хорошо хоть в «Медее» все звучало более или менее нормально, хотя меня раздражали актрисы, беспрестанно падающие на колени и воздевающие руки к небу. Но еще меньше мне нравится, когда дамы начинают проделывать нечто подобное в жизни!
— Белла, — трагическим голосом вещала Клара, — я дрянь, я виновата, я негодяйка…
Мое терпение кончилось.
— Послушай, скажи наконец, в чем дело!
Клара набрала полную грудь воздуха.
— Хорошо. Я взяла у дяди десять тысяч долларов, пачку из стола.
— Зачем? — подскочила Белла.
— Ты украла деньги? — воскликнул я.
— Нет!
— Но сама же только что сказала: унесла пачку.
— Да.
— Значит, украла!
— Нет.
Я разозлился.
— Послушай, ангел мой, время позднее, лично мне давно хочется лечь в кровать. Реши, пожалуйста, брала ты деньги или нет.
— Да, вытащила, но не украла. Положила их себе под подушку.
— Зачем? — недоуменно повторила Белла.
— На очень видное место, — затараторила Клара, — Лариса каждый день перестилает постель и должна была обнаружить баксы. Она бы точно понесла их Сергею Петровичу. Вот так!
И девушка обвела нас торжествующим взглядом.
— Извини, — вздохнул я, — честно говоря, не понимаю смысла задуманного. Взять деньги и положить так, чтобы их нашли? Чего ты хотела добиться?
— Дядя позвал бы меня… Я сказала бы, что ничего не знаю, что глупо прятать украденные деньги под свою же подушку, ведь идиотство, да?
— Ага, — кивнула Белла, — глупее и не придумаешь!
— Вот! Я хотела внушить дяде, что доллары взяла Белла!
— И сунула тебе в постель? — хмыкнул я.
— Да!
— Зачем?
— Чтобы меня оболгать и опорочить! Дядя должен был обозлиться и наказать ее! — закричала Клара, вновь рушась на колени. — Но вышло-то иначе! Он меня даже слушать не захотел, все изорвал…
— И тогда ты озвучила мне мысль про Беллу, — покачал я головой.
— Да!!! О-о-о, какая я дрянь! Прости, Беллочка, прости.
Дочь Кузьминского широко распахнула глаза. Честно говоря, зная ее взрывной темперамент, я перепугался. Сейчас Белла кинется на Клару, и от последней полетят клочки по закоулочкам…
Но неожиданно ничего подобного не произошло. Белла шлепнулась рядом с Кларой.
— Это ты меня прости! Я издевалась над тобой постоянно.
— Ты святая, а я дрянь!
— Нет, наоборот, это я довела тебя до такого поступка!
— Беллочка!
— Кларочка!!!
Одновременно заревев, девчонки бросились друг другу на шею. Я вздохнул с облегчением и спросил:
— Ну что, пойдем объясняться к Сергею Петровичу?
— Нет, — хором ответили капризницы.
Потом Белла добавила:
— Мы сами, без тебя.
— Ладно, — кивнул я, — только скажи, Клара, ты когда брала пачку, в столе еще лежали деньги?
— Ага, — кивнула она, — много, точно не знаю сколько.
Я пошел к себе и лег в кровать. Тело налилось свинцовой тяжестью, глаза начали слипаться. Больше всего я устал от женских истерик и от выяснения отношений. По мне, так легче вырыть канаву или протопать пешком пятьдесят километров, чем разбираться с дамами, выслушивая, кто кому что сказал! Вот поэтому я и не женился до сих пор, хотя пару раз чуть было не сморозил глупость.
Внезапно дверь в мою комнату распахнулась.
— Иван Павлович! — взвизгнула Лариса.
Я вынырнул из объятий Морфея и сел.
— Что тебе?
— Там…
— Где?
— В гостиной… на люстре…
— Что?
— Висит…
Я нашарил тапки.
— Лариса! Умоляю, иди спать.
— Я только вас разбудила, — шепотом заявила экономка, — вы лишь гляньте… Может, мне кажется, может, я сошла с ума, а?
Пришлось надеть халат и идти за прислугой.
— Я убрала в столовой, — тихонько объясняла Лариса, — и решила посмотреть, все ли в гостиной в порядке, открыла дверь… а там… висит… Вот и не знаю, вдруг это глюки, а?
