Людмила Милевская - Мерзавец на выданье
— Лиза тоже нацелилась на Майкла Дорофа?
— Нет, на Дорофа она нацелила меня.
— Тогда при чем здесь я? — окончательно зашел в тупик Михаил, с облегчением смекнув, что его не разоблачили.
— При чем здесь ты? Ну…
Валерия замялась.
«Сказать или не сказать? — гадала она. — Он такой впечатлительный, еще брякнется снова в обморок…
Ну и черт с ним, — наконец решилась она, — почему я должна щадить этого мямлю?»
— Лизе показалось, что я собираюсь в тебя влюбиться, — с притворным вздохом, сообщила Валерия. — Вот Лиза и испугалась.
Михаил удивился:
— Испугалась? Почему?
— Потому, что у меня взбалмошный характер. Лиза считает меня абсолютно безалаберной в житейских вопросах.
— В каком смысл? — спросил Михаил, на него Валерия такого впечатления не производила.
— Лиза думает, что я незрелый человек, способный совершать невыгодные для себя поступки. Она права, влюбившись, я запросто могу плюнуть на Дорофа, а Лиза долго искала подходящую кандидатуру. Конечно, она бросилась спасать положение.
«Ничего не пойму, — подумал Михаил, теряя терпение. — Почему женщины так все запутывают?»
— А я-то здесь при чем? — раздражаясь, спросил он. — Зачем Лизе понадобилось морочить мне голову?
Валерия тоже потеряла терпение.
— Господи, какой ты несообразительный! — психанула она. — Лиза решила нейтрализовать тебя, понимаешь? Вывести из игры.
Он бестолково похлопал глазами и прошептал:
— Из какой игры?
— Черт возьми! — завопила Валерия. — Говорю открытым текстом: Лиза боялась, что я влюблюсь в тебя и не захочу охмурять Дорофа. Сначала она попыталась форсировать события, начала расхваливать тебя на все лады. Помнишь?
— Конечно помню, но зачем?
— Чтобы я не медлила, чтобы поскорей влюблялась в тебя. Давила своим авторитетом.
Михаил напомнил:
— Как ты могла влюбляться, если между нами практически сразу возникла неприязнь.
— Да, — согласилась Валерия, — поэтому Лиза изменила тактику. Она по опыту знает, что рано или поздно я все равно на блондина-недотепу сверну. Когда она поняла, что на этот раз я почему-то влюбляться не спешу, она затеяла этот дурацкий роман. Для надежности. Мы все же подруги. Лиза прекрасно знает, что я не стану у нее жениха отбивать. Вот и все.
Михаил окаменел:
— Что — все?
— Все тебе рассказала, — развела руками Валерия. — Все, как есть. Но не переживай, больше она не будет морочить тебе голову. Сегодня мы с ней объяснились, Лиза окончательно убедилась, что наша с тобой взаимная неприязнь зашла слишком далеко. Так далеко, что близкие отношения между нами невозможны. Убедившись, что в этого блондина я не влюблюсь, Лиза дала мне слово оставить тебя в покое. Теперь ты понял, что она ломала комедию? А если бы ты знал, что у нее не бывает меньше пяти любовников одновременно, то и вовсе не питал бы иллюзий.
Валерия думала, что прозрев, он разозлится на подлую Лизку, но Михаил пришел в ярость, вскочил с лавки и, сжав кулаки, закричал на нее:
— Что ты мелешь?
Валерия увидела в свете фонаря, как он побледнел, как задрожал от бешенства, как заходили на его худых скулах желваки.
«Ишь как из-за Лизки распетушился, — с обидой подумала она. — Вряд ли мой Французский на такое способен. Вряд ли он кинется так меня защищать. А чем я хуже? И вообще, что это Лизка к нему привязалась, к моему блондину? Это мой! Мой блондин! Я должна была запасть на него. А он на меня. Лизка же терпеть не может таких: голубоглазых, стеснительных и смешливых блондинов, так почему он ее защищает? Почему? Разве это справедливо?»
Валерия не разозлилась…
Нет, она разозлилась, но не так, как прежде. Это была не ярость, а тихая завистливая злость. Валерия начала глумиться:
— Ой, Миша, напугал. Ой, горой за Лизку. Ой, сейчас он на меня набросится. Ой, как сверкает глазами. Страшнее кошки зверя нет. Смотри снова не брякнись в обморок, недотепа, — презрительно заключила она, решив про себя: «Если кинется на меня, та-ак врежу — мало не покажется».
Глава 24
Против всех ожиданий Валерии, Михаил на нее не накинулся. Он вдруг разжал кулаки и, устало опустившись на скамейку, сказал с безысходностью:
— Ты очень злая. Не пойму почему…
— А то сам не знаешь, — все еще сердясь на него, ответила Валерия. — С чего мне быть доброй? Лучшая подруга самым подлейшим образом меня щелкоперам сливает! Как тут не озлобиться?
Михаил покачал головой:
— Да нет, ты не только сейчас злая, ты — вообще. «Смотри, снова не брякнись», — передразнил он ее и спросил: — Зачем ты это сказала? Я открыл тебе свой секрет, а ты мне глаза им колешь. Издеваешься. Почему?
Валерия растерялась. Он обезоружил ее. Она не нашла слов возражения.
— Да, я с детства был чахлым, болезненным и очень страдал от этого, — грустно продолжил Михаил. — Всегда завидовал крупным здоровым детям. Всегда тянулся к таким, а они клевали меня, как гадкого утенка. Клевали, клевали, совсем как ты. И до того доклевались, что я разучился любить. Стал таким же, как ты: злобным снобом, презрительным и циничным, но остался зажатым, даже робким.
Валерия поразилась:
— Зажатым? Робким? Это не про тебя. Ты, скорее, наглец.
— Я наглец? — вспылил Михаил. — Что бы ты, каланча, понимала. Просто ты не знаешь меня. Про таких как я говорят: «застенчивый до наглости». От этой своей робости я больше всего и страдаю. С перепугу и корчу наглеца из себя. Знаешь, почему я полюбил Лизу?
Едва речь зашла о подруге, Валерия утратила добронравие и презрительно пожала плечами, мол мне какое до этого дело. Однако, против ее желания он продолжил.
— Лизу я потому полюбил, — признался Михаил, светлея лицом, — что она сумела меня растопить, расслабить, освободить от оков страха перед женским пренебрежением. Лиза убедила меня, что я ценен для нее как мужчина. Будь она такая, как ты: высокая, красивая, здоровая — кровь с молоком — никогда бы в нее не влюбился. У меня уже блок стоит на таких. Я таким давно не верю.
— Почему? — удивилась Валерия.
— Потому, что рядом с такими всегда нужно быть начеку. К таким нельзя спиной поворачиваться. Один раз повернешься, а в спине уже нож.
Валерия смотрела на него с недоумением.
— Ты меня не понимаешь? — уязвленно спросил Михаил.
Она опять пожала плечами.
Он усмехнулся:
— Если не понимаешь, напрасно. Это я тебе из личного опыта говорю. Уж я от таких, как ты, настрадался.
Михаил замолчал, нахмурился-помрачнел, призадумался.
«Что это с ним сегодня? — удивилась Валерия. — Совсем Мишка на себя не похож. Обычно скрытный такой, а тут вдруг в откровенность ударился. Даже неловко слушать. И, главное, на меня бочку катит, а я еще и жалей его. Наверное, будет умно, если я сейчас поднимусь и скажу, что пора мне домой», — решила она, но сказать ничего не успела — Михаил первым нарушил молчание.
— Знаешь, — снова светлея, заговорил он, — мне казалось уже, что никогда не смогу влюбиться, а тут вдруг Лиза… Нежная, умная, добрая и, главное, бескорыстная. Все случилось так неожиданно…
Он опять задумался и замолчал. На губах его блуждала счастливая улыбка.
«Лизку вспоминает, — рассердилась Валерия. — Уж она умеет мужику голову задурить».
Ей стало противно. Противно со всех сторон. Эта оборзевшая Лизка, попирающая светлые чувства, всюду прет напролом. Этот нищий Мишка, не видавший ничего слаще морковки, балдеет от Лизки, от которой балдеет академик Бугров, депутат Зашибаев, известный художник Подражайло и прокурор Горегляд. Еще бы от такой не балдеть.
«Как сильно нищие мужики ценят женскую бескорыстность, — зло отметила про себя Валерия. — Совсем не хотят напрягаться, сволочи, им бы все нахаляву. Круглов в ресторане платил, Мишка-скромняга и глазом, нахал, не моргнул. Он что, ослеп, Лизка не по карману ему. А может он просто альфонс?»
Валерия уже хотела с присущей ей прямотой задать этот вопрос, но Михаил вдруг схватил ее за руку и с жаром заговорил:
— Лера, пожалуйста, не злись на Лизу. Не злись. Она очень хорошая. Скажи, что ты оболгала ее со зла. Очень прошу тебя, скажи.
С непередаваемой мольбой он заглядывал в ее глаза. Валерия молчала. Она испугалась Она не знала, что сказать. Ей стало жалко его, этого недотепу Михаила.
Жалко и стыдно.
«Какая я дрянь, — подумала она. — Кого пинаю? Парню и без того не везет. С детства был чахлым, болезнь, вон, плохая с ним приключилась. Как с такой болезнью девиц снимать? Слишком он чуткий и впечатлительный: чуть что не заладится, сразу брык в обморок — девица тут же „ноги и сделает“.
Да и на работе с такой болезнью мудрено удержаться. Упадешь раз не к месту, Дороф сразу уволит. Как тут нищим не будешь? Как тут щедрость являть? Не сильно карманом перед Лизкой тряхнешь. Да-а уж, — со скорбным сочувствием заключила Валерия, — куда ни кинь, везде клин. Не жизнь у него, а мрак. Сплошная беспросветность. Никаких у парня перспектив. Я думала, у меня проблемы, а тут, вижу, полнейший завал. Хоть бери топор и вешайся. И я еще, дура, его обижаю…
