Галина Куликова - Сабина на французской диете
— Спасибо, Максим, все хорошо, — выговорила она, не чувствуя ни губ, ни языка. — Я уже ложусь. Тебе тоже спокойной ночи.
Нажала на кнопку, и рука с трубкой упала вниз. Она медленно повернулась и посмотрела на Тверитинова. Открыла рот, но не смогла ничего выговорить.
— Какого черта он звонит на мой номер? — громыхнул тот, раздув ноздри.
Сабина закрыла глаза, поклявшись, что не схватит вазу, стоящую на журнальном столике, и не стукнет его по голове.
— Это же ваш директор, — ровным голосом ответила она, не поднимая век.
— Он звонил вам! На мой номер! Я не желаю, чтобы вы обтяпывали свои делишки, пользуясь моим каналом связи! — отрезал Тверитинов.
— Я ничего не обтяпываю. — Сабина не могла понять, с какой стати он так разошелся. Несколько минут назад они расстались лучшими друзьями.
— Только что я окончательно убедился, что личную жизнь вы ставите выше работы! Вы непрофессиональны! Вам наплевать на этику, вы раздаете мои телефоны своим кавалерам!
— Это ваш двоюродный брат, — начала закипать Сабина. — Он давно знает номер вашего телефона. Он работает на вас!
— Мой двоюродный брат тут совершенно ни при чем, — отрезал Тверитинов. — Если бы вы его не поощряли звонить ночью, ему бы такое даже в голову не пришло. Я с самого начала понял, что вы свистушка!
— Я — кто?!
— Свистушка! — с выражением повторил он. — Вы даже одеваетесь вызывающе. Посмотрите на себя! Все обтянуто так, что даже стыдно смотреть. И в таком виде вы собираетесь ходить на службу?
— Какая чушь, — ответила Сабина, отступая к своей комнате. — Это очень скромный костюм.
Она сделала глубокий вдох для того, чтобы сказать еще кое-что, но пуговицы скромного костюма не выдержали такого напряжения. Раздался странный звук, после чего верхняя отскочила, ударилась в стену и, срикошетив, поскакала по журнальному столику. За ней практически сразу последовали вторая и третья. Четвертая попала Тверитинову в лоб.
Не успели они оба и глазом моргнуть, как жакет распахнулся до пояса.
— О, знакомое бельишко! — воскликнул он с кривой улыбкой. — Давненько вы мне его не демонстрировали!
Ни слова не говоря, Сабина метнулась в свою комнату, захлопнула за собой дверь и закрылась на задвижку. Стащила с себя жакет и бросила взгляд в зеркало. Щеки пылали, как у невинной девицы, которую пощекотали усами за ушком. «Вот это да! Никакой он не Барсик, — подумала Сабина. — Снежный барс как минимум. А его выходка больше всего похожа на сцену ревности».
Костюм было жалко. Оставалось надеяться, что «снежный барс» не соберет все пуговицы и не выбросит их в окно. Придется отложить поиски до завтра, ничего не попишешь. Странно, но стычка с боссом не испортила Сабине настроения. А аппетита и подавно. Она уложила пострадавший костюм обратно в чемодан, решила, что душ принимать не пойдет и вообще до утра не высунет носа из своей комнаты. Влезла в пижаму и протянула руку к припрятанному ужину. Достала горшочек с салатом, распаковала и поставила на тумбочку. На очереди был пакет с колбасой. Сабина развязала его, повела носом и ахнула.
Колбаса пахла. Нет, не просто пахла — она воняла. «Добрая» продавщица сбагрила ей лежалый товар, плотно завязав пакет, чтобы до поры до времени доверчивая дурочка не почувствовала запаха.
Сабина смотрела на скользкую колбасу и переживала чувства, которым не находилось определения. Боль, разочарование, обманутые ожидания — все связалось в один тугой узел. Ей стало так горько оттого, что ее обманули! Ее, человека, который возлагал на эту колбасу такие надежды! Она мечтала о ней всю вторую половину дня! Она баюкала мысль о том, как будет жевать и проглатывать маленькие нежные кусочки, заедая их салатными листьями. Не выдержав напряжения, Сабина упала лицом на кровать и горько разрыдалась. Даже когда Дима Буриманов высказал ей все свои претензии, так она не плакала.
Тверитинов тем временем довольно быстро пришел в себя. Некоторое время он неподвижно стоял посреди гостиной, потом присел на корточки и принялся собирать разбежавшиеся по всему полу пуговицы. Успел обозвать себя идиотом, мальчишкой, даже козлом… И тут услышал сдавленные рыдания.
Сначала он решил, что ни за что не станет извиняться. Да, он свалял дурака, но ничего особенного не сделал. Концерт продолжался. Десять минут, пятнадцать, двадцать… Через полчаса он понял, что выдержать такое ему не по силам, и принялся стучать в дверь.
— Уходите, — ответила дверь нечеловеческим голосом.
— Послушайте, я приношу свои извинения. Я сорвался. Этого больше не повторится.
Помощница не отвечала, продолжая стенать. До Тверитинова доносились душераздирающие звуки, от которых по спине у него поползли мурашки.
— Сабина, пожалуйста, откройте, — требовал Сергей снова и снова, решив, что, если она не прекратит плакать, он просто выбьет дверь ногой, оттащит ее в ванную комнату и сунет под холодный душ.
— А у вас есть колбаса? — неожиданно спросила дверь сдавленным голосом.
— Есть, — ответил Тверитинов, не понимая, в чем тут подвох.
— Какая?
— Докторская.
Он боялся сказать лишнее слово, чтобы все не началось сначала.
— А она не тухлая?
— Да нет, очень даже приличная колбаса.
Тверитинов все еще не мог поверить, что жуткий концерт закончится простым походом к холодильнику. Тем не менее он услышал, как щелкнула задвижка, скрипнули петли и на пороге появилось лохматое существо с лицом, похожим на кусок белого пластилина, который долго комкали в руках, решая, что из него вылепить. В пластилин кто-то вставил маленькие глазки и приделал к нему красный нос.
— И я могу ее съесть? — спросило существо. — Вашу колбасу?
— Легко.
Тверитинов никогда еще не видел женщин после того, как они проплакали навзрыд целых полчаса.
— Вы мне ее отдаете?
— Теперь, когда вы успокоились, я готов отдать вам все, — искренне признался он. — Даже кекс с изюмом, который я припрятал на Рождество.
ТРЕТИЙ ДЕНЬ
Завтрак: черный кофе, сухарик.
Обед: морковь, обжаренная на растительном масле, помидор, мандарин или апельсин.
Ужин: два яйца, нежирная колбаса, листовой салат.
Сабина напечатала два письма и один раз поговорила по телефону, когда появился Максим Колодник.
— У тебя все в порядке? — с порога спросил он. Солнце било в окна, и его глаза казались ярко-зелеными. — Вчера мы так странно поговорили по телефону…
— Боссу не понравилось, что ты позвонил мне, пользуясь его личным каналом связи.
— Вот черт, — озадаченно пробормотал он и сел на стул, предназначенный для посетителей. — Кстати, Сергей здесь? Мне нужно с ним переговорить по делу.
— Здесь, — кивнула Сабина. — Пьет четвертую чашку кофе.
Утренний сухарь, зажаренный в тостере, несколько примирил ее с жизнью.
— Ты поздно легла? — сочувственно спросил Максим. — У тебя глаза спят.
Сегодня утром она вообще не знала, как вернуть себе человеческий облик. После вчерашних слез лицо было похоже на кусок теста, и глаза в нем просто утонули. Пришлось тащить из холодильника лед и производить глубокую заморозку.
Тверитинов упорно делал вид, что ничего не случилось. Пуговицы — все до одной — обнаружились в кабинете на журнальном столике, в хрустальной пепельнице.
— Как твоя рука? — спохватилась Сабина, заметив пластырь на руке у Максима.
— Отлично. Уже почти все зажило. По крайней мере, с продуктами я справлюсь. Ты не забыла про завтрашний ужин? — спросил Максим, тревожно глядя на нее. — Завтра пятница. Я уже продумываю меню.
Она не успела ответить, потому что дверь распахнулась, и в приемную влетел мужчина в красной куртке и каскетке. Черные кудрявые волосы и улыбка первыми бросались в глаза. В улыбке было столько чувств, столько весны, хорошего настроения, столько перспектив и надежд, что невольно хотелось ответить на нее с такой же пылкостью.
— О, кого я вижу! — воскликнул человек с улыбкой и раскинул руки, собираясь обнять Максима. — Сколько лет, сколько зим. Как жизнь?
— Отлично, Леха, отлично. — Максим встал, и они принялись хлопать друг друга по плечам.
Затем дошла очередь до Сабины.
— Вы — новенькая! — констатировал Леха и протянул руку через стол. — Алексей Ватченко, разрешите представиться.
— Сабина Брусницына, — ответила та, привстав со своего стула.
Он пожал ее руку с комически-серьезным выражением лица, которое означало, что он тут неформально и не собирается разводить антимонии.
— У Сереги нет какой-нибудь делегации из Сингапура, которую невозможно разогнать? — спросил Ватченко у Максима. — Или тут у вас очередь? Из страждущих лицезреть любимого руководителя?
— Я стоял первым, но тебе, так и быть, уступлю.
— Я ненадолго, — пообещал тот. — Потом загляну к тебе, перебросимся парой слов. Ты будешь на месте?
