Дарья Калинина - Бабушка по ипотеке
– Раз штанишки на ребенке были, значит, мальчик.
– Девочки тоже носят штанишки, – тут же откликнулся дядя Боря. – У малыша были кудряшки, но и мальчикам иногда оставляют длинные волосы. Тем более что я помню, Эрике всегда нравились длинные кудри. Она и меня пыталась уговорить отрастить волосы подлиннее. Я всегда отказывался, может, поэтому она меня и бросила?
– Из-за волос?
– Из-за моего нежелания пойти ей навстречу.
– Адрес Эрики у вас есть? Телефон ее вы мне давали, а адрес?
– Где-то имеется адрес квартиры, в которой жил ее отец и в которую Эрика вернулась после разрыва со мной.
– Дайте его мне.
– А зачем он тебе?
– Надо. Это не моя прихоть, это нужно для расследования.
– Как знаешь. Только учти, Эрика не может быть причастна к убийству Любы.
Имя бывшей жены для дяди Бори даже спустя столько лет по-прежнему было свято. Об этом тетя Люся свою племянницу предупредила. Поэтому Жанна даже не стала спорить и сразу сказала:
– Согласна, Эрика не могла убить. Но поговорить с ней я все равно должна.
И Жанна не отстала от дяди, пока он не выдал ей адрес квартиры отца своей бывшей жены. Лишь после этого Жанна побежала доставать Алину из ванной. Бедный ребенок просидел в горячей воде так долго, что стал весь красный, а пятки и пальцы на руках, наоборот, белыми. Алина долго с удивлением разглядывала свои морщинистые пальцы, а потом печально спросила у мамы:
– Я уже старею, да?
Жанна рассмеялась. Ох уж эти дети! Вечно придумают что-нибудь эдакое.
– Что ты, доченька. Тебе до старости еще сто лет жить.
– А тебе? Тебе меньше осталось жить, да? Ты уже скоро умрешь? Как бабушка?
Разговор Жанне совсем не понравился. Не о таком нужно на ночь глядя думать.
– Со мной все будет в порядке, – заверила она девочку и неожиданно добавила: – Господь уж позаботится.
– А кто это – Господь?
– Кто?
Жанна задумалась. Как объяснить ребенку то, о чем и сама имеешь лишь самое смутное представление. Что поделать, Бог не присутствовал в жизни Жанны ни постоянно, ни временами, вообще никак. И не стоит так уж сильно осуждать Жанну. Что поделать, она не была человеком верующим. Да и откуда бы взяться вере, ведь родилась Жанна в советское время, когда все, что связано с религией, строго осуждалось. Мама и папа девочки, сообразуясь с линией партии, в Бога тоже не верили и в церковь никогда не ходили.
Да и небезопасно было в советские годы не то что ходить в храм, а даже просто заглядывать туда. В любой момент могли увидеть, донести, а потом выговор, партийное собрание с порицанием и занесением в личное дело. Как следствие этого, лишение премии и прочие ущемления в правах. Например, льготную путевку в месткоме на лето могли и не дать.
Кому-то покажется, что это ерунда, подумаешь, путевка в санаторий, но для очень многих советских граждан это являлось серьезным стимулом, чтобы соблюдать правила игры. Да и кому нравится, когда тебя ругает начальство и стыдят коллеги? Никому. Так и отучились понемногу советские граждане наведываться в храмы. А когда власть сменилась и вновь стали дозволены подобные посещения, прежняя привычка сохранилась, увы, опять же очень у многих.
В общем, ни мать, ни отец, ни тети с дядями в церковь не ходили, и Жанну, соответственно, к тому не приучали. О Боге или о чем-то таком Жанна и думать не думала, жила себе, как придется, сообразуясь исключительно со своими собственными насущными нуждами и интересами. И вот теперь ребенок задал ей вопрос, на который она решительно не знала, что ей ответить.
Но Алина ждала. И Жанна знала, что если уж дочка что-то спросила, то долго теперь не отстанет. Надо было что-то сказать.
– Господь, – выдавила из себя Жанна ту информацию, которой располагала, – он везде.
– Как это везде? И тут, в ванной?
– Он за всеми нами присматривает. Чтобы вели себя хорошо, чтобы жили правильно. Если сворачиваем не туда, он наказывает.
– Наказывает, – задумчиво произнесла Алина. – Значит, Господь злой?
Вообще-то Жанна именно так и считала. Но расстраивать ребенка не захотела.
– Не злой, а справедливый, – сказала она. – Лучше, чем сам человек знает, что для человека лучше. Когда видит, что человек не туда идет, посылает ему вразумление.
– Какое?
– Болезнь или неприятности. Или другое.
– А ты, мама, болела когда-нибудь?
– Случалось.
– Значит, ты что-то плохое делала?
Жанна невольно задумалась. Вроде бы ничего такого не делала. Что другие, то и она. Но это если не задумываться. А если вдуматься хорошенько, то получается, что очень даже делала. Аборт, например, сделала. И не по нездоровью или потому, что мужчина настаивал, нет, просто потому, что тогда Жанне в Египет лететь надо было, а отдыхать беременной ей не хотелось. Тошнота и плохое самочувствие первого триместра могли испортить долгожданный отдых. Да и случись с ней что, кто там в Египте станет носиться с ней – беременной? Нет уж, так рисковать глупо. И раз уж сдать путевку невозможно, можно избавиться от ребенка. Подумаешь! Все так делают!
Вернувшись из отпуска, Жанна тяжело заболела. Очень тяжело. Даже думала, что помрет, но нет, к счастью, антибиотики помогли. Тогда она решила, что заразу подцепила в пути или Египте, также грешила и на смену климата, но теперь до нее вдруг дошло, что болезнь была ей наказанием за ее поступок. И если вдуматься, Господь еще очень мягко ее вразумил.
– Ой, доченька, к чему ты сейчас этот разговор завела? – расстроилась Жанна.
У нее и слезы на глазах выступили, и внутри вдруг стало жарко и горько одновременно. Гадко она тогда поступила, гадко. Но поплакав, она слегка успокоилась. Что сделано, то сделано. Назад уже ничего не вернешь. Остается лишь в будущем не совершать зло, а делать побольше добра. Авось хоть отчасти зачтется, и новое добро закроет собой то зло, что было сделано Жанной в прошлом.
Не было у нее ответа лишь на один вопрос?
«Но почему именно меня Бог наказывает? Другие еще хуже делают, а ничего, живут себе припеваючи! Всего у них вдоволь, а я вынуждена каждую копейку считать. Да еще тетка так меня обманула!»
На следующий день у Жанны был запланирован визит в квартиру отца Эрики – жены дяди Бори. Но еще прежде, чем она отправилась в путь, ей позвонила тетя Люся:
– Ты представляешь, тете Зое вернули ее кольцо! Золотое! С насечками! Она думала, что потеряла его, а теперь понятно, его Любовь сперла!
– Но ты говорила, у тети Зои кулон с аметистом пропадал.
– И кулон вернули! Про кулон-то она помнила, а про кольцо и не думала совсем. А вот вернулись обе пропажи!
– А кто же вернул?
– Неизвестно! Кольцо само прилетело.
– Как само?
– Так! В форточку! А кулон следом за ним приземлился. Ты же знаешь Зою, она упрямая, как стадо ослов, и от стеклопакетов решительно отказалась. Живет как в каменном веке с деревянными рамами. Нет, я ничего не скажу, мастеров она вызвала, и они окна в порядок, конечно, привели, выглядят они прилично. Но все равно не тот вид, что у стеклопакетов.
– А при чем тут кольцо и кулон?
– Так я же и говорю, кольцо в форточку прилетело. Зоя на первом этаже живет, только форточку и открывает. А форточка у нее даже марлей не затянута, вот в нее кольцо и бросили. А потом и кулон. Зоя за кухонным столом сидела, завтракала, вдруг бац! Что-то упало в сливочник. Она сливки вылила, думала, что камешек или другая дрянь, а там кольцо. Да еще то самое, что у нее тридцать лет назад пропало!
– Она его так сразу узнала?
– У Зои за всю ее жизнь драгоценностей-то не так уж много было. Они всегда бедно жили. Даже зелени на рынке в жизни не покупали. Так что кольцо свое она мигом вспомнила. А потом и кулон на стол приземлился.
Жанна очень заинтересовалась этой историей.
– А кто кольцо и кулон кинул, она видела?
– Сразу же к окну подбежала, да никого там уже не было.
– Жаль, – огорчилась Жанна.
– Чего тебе жаль? Радоваться надо! Глядишь, и остальным все украденное у них золото вернется.
– А дяде Боре что-нибудь уже вернули?
– Не слышала.
Жанна позвонила дяде Боре, который заверил ее, что ему ничего в почтовый ящик не опускали и в окна не кидали.
– И я бы тебе советовал поменьше Люсе верить. У нее с возрастом фантазия что-то очень уж стала буйствовать.
Жанна пообещала, что не будет слепо верить каждому слову тети Люси, и для очистки совести позвонила тете Зое, но та лишь подтвердила историю о чудесном возвращении к ней кольца и кулона с аметистом.
– Такая радость! Такое счастье! Кого только благодарить, не знаю. Может, тебя, Жанночка? Ты ведь вроде как взялась за Любовью ухаживать. А как она умерла, так ты и драгоценности начала назад их законным владельцам возвращать. Только не забудь, еще дяде Коле надо его запонки вернуть.
– Так он же уже умер.
– Ну и что же? А сын-то его жив! Ему и верни.
– Нет у меня ничего.
– И о Люсе не забудь. Она тот гранатовый браслет очень любила. Она обидится, если ты его себе оставишь. И серьги не забудь!
