Маргарита Малинина - Живые не любят умирать
Вернувшись в комнату, в которой мирно дрыхли на креслах без задних ног ребята, словно бы не на их глазах только что убили человека, я взяла фонарик и Женькин перочинный ножик и, посидев на дорожку некоторое время, тупо уставившись в одну точку, медленно поднялась и отправилась на опасную миссию – выяснить истину, которая, скорее всего, будет стоить мне жизни.
Подходя к воротам, я совсем не ожидала сюрприза, который был для меня подготовлен.
– Этого не может быть! – воскликнула я, разглядывая ярко-красную лампочку. Я собственными глазами видела, как Женька включил сигнализацию, и было это не более получаса назад. Кому понадобилось ее отключать? Когда я шла мимо комнаты охранников, они все так же храпели. Значит, не они. Но кто? Ответ нашелся сам: тот, кто обитает среди нас. Поскольку мои компаньоны видели десятый сон на креслах в Женькиной комнате, следовательно, это какое-то третье лицо, знающее о замке Варламовых и живущее в замке Серовых.
Я вышла за ворота. Если мне ничего не послышалось, то я знаю, кто совершил это мерзкое злодеяние. Этот же человек сейчас избавляется от следов, то есть от трупа. Таким же образом, как и от тела Ирины. Наверное, где-то неподалеку имеется склад, доверху набитый телами невинных жертв черных месс. И я иду туда. Зачем? Чтобы помешать ему прятать тело? Скорее, ему просто придется прятать сразу два тела, ведь наверняка этот человек пошел туда не безоружным. Вопрос: хочу ли я проверить истинность своих догадок такой ценой? Ценой собственной жизни?
И все же я упорно шла к намеченной цели. Стоило достигнуть замка и остановиться, как по телу прошел сильный озноб. Ночь выдалась теплая, но мне было холодно. Видимо, оттого, что тяжелая входная дверь была широко распахнута и придавлена кирпичами. Вот для чего они здесь… А мы все удивлялись. В свете яркой луны покачивалась ржавая решетка, издавая душераздирающий скрип. Просторный холл зиял, точно черная глубокая пропасть в никуда, и, казалось, приглашал войти. И я вошла.
Действуя осторожно и по возможности бесшумно, я продвигалась к заветной комнате на ощупь, включая фонарик только в исключительных случаях и ненадолго, боясь, что Он заметит свет и догадается, что не один здесь. В общем-то мне это удавалось довольно легко, ибо я далеко не в первый раз проделывала этот путь. Что же ждет меня в его конце? Вы решите, что я лишена инстинкта самосохранения. Может быть, и так. Просто я познала Мудрость – от судьбы не уйдешь. Я должна испытать все то, что предначертано. И поэтому я буду делать все то, что я делаю, потому что так суждено. И то, что я делаю, – это не мой сознательный выбор. Это рок.
Перед дверью все же я несколько струхнула. Следовать своей судьбе тоже не так-то просто, не легче, чем самостоятельно принимать решения, как было со мной раньше. То есть я думала, что так было.
Рука взялась за позолоченную ручку и на пару секунд замерла в нерешительности. Все же я собрала свою волю в кулак и потянула дверь на себя. Она скрипнула, я вошла внутрь помещения.
– Эй, есть кто-нибудь? – громким шепотом позвала я, и сердце мое бешено заколотилось в груди, готовясь с минуты на минуту вырваться на волю, разорвав мое тело на части.
Сейчас знакомый голос выдаст что-нибудь веселенькое навроде: «Я-то есть, а вот тебя сейчас не будет», – выстрелит мне в голову, и мир для Екатерины Михайловны Любимовой навсегда померкнет. Потом люди найдут мое тело в центре магического круга, а рядом будет надпись, сделанная моей же кровью: «Умерла за истину». Жуть. Но Господь миловал меня и на этот раз: комната была пуста. То есть совсем пуста, даже труп отсутствовал, что меня совершенно не удивило. Раскинутые во все стороны огарки свечей свидетельствовали в пользу того, что тело тащили волоком.
Я опоздала. Нет тела – нет дела.
Но зачем оставили открытой входную дверь? Сюда планировали вернуться в ближайшее время? Может быть, он здесь, только на другом этаже, потому мы и не встретились?
Я поспешно сбежала вниз по ступеням, забыв о конспирации, и выбежала на улицу. По дороге обратно то и дело оборачивалась и всматривалась в темноту, пытаясь в лунном свете различить чей-нибудь силуэт, но, похоже, никого вокруг не было.
Я уже потянулась было набирать код, но внезапно меня посетила ужасная мысль: а если тот, кто унес труп, успел вернуться раньше меня? А теперь представьте ситуацию: вам нужно, оставшись незамеченным, уйти из имения, стоявшего на сигнализации. Чтобы выйти, вы, разумеется, отключите ее, но когда вернетесь – вам же нужно остаться инкогнито! – обязательно ее включите, как и было до того. Все бы ничего, но мне-то тоже нужно попасть внутрь! А как это сделать, ведь стоит коснуться – такой вой поднимется! И тогда мне не жить. Преступник сразу вычислит, что я за ним следила, и разделается со мной. Нет, я так не поступлю, я буду ночевать на улице! А утром скажу, что проснулась очень рано и вышла погулять!
Но есть еще вариант: преступник не успел вернуться, но сделает это в скором времени. И кого он увидит перед воротами? Правильно, меня. Результат – читай пункт первый. Смерть свидетеля. И вместо того, чтобы набрать дурацкий код и убраться с глаз долой с дороги, я стою здесь, как распоследняя дура, и подставляюсь под пули. Можно будет объяснить ему свое пребывание… чем? Да ничем, он все равно решит перестраховаться. Надо скорее на что-то решиться… Господи… Господи…
Я переводила перепуганный взгляд с ворот на дорогу, ожидая скорого появления убийцы и, соответственно, такого же скорого завершения своей жизни. Наконец, кинув еще один взгляд на поворот, откуда должен был появиться темный силуэт, я перекрестилась и потянулась к коду.
Набрав цифру 2, я зажмурилась в предвкушении громогласного воя, означавшего смерть моей таинственности, но ничего не произошло. Тогда я быстро набрала 4 и 8. Еле слышный щелчок – калитка открыта. Проникнув внутрь имения, я осторожно потопала к дому. Поднявшись наверх, я ходко зашагала к комнате Логинова, открыла дверь и, дойдя до кресла, потрясла отдыхавшего от тленной жизни хозяина за плечи.
– Что, уже в школу? – ужаснулся бедолага-отличник и потер глаза. – А, это опять ты.
Я обиделась. Что значит – опять? Я что, ему так надоела?
– Али нет, – лаконично ответила я и тут же об этом пожалела. Он прижал мою голову к себе, вынудив тем самым сесть на подлокотник кресла, и принялся наглаживать, словно ребенка, уронившего в лужу леденец, приговаривая:
– Да, Альбины больше нет, но что поделаешь, жизнь такая злая штука. Не убивайся так, ты же с ней была мало знакома.
– Но Серовы…
– Они наймут себе новых горничных. – Прозвучало это как «куплю тебе новый леденец». А мне, стало быть, нужно говорить: «Не хочу другую горничную, хочу ту же самую!» – и зареветь.
– Ты не понял, труп украли.
– Что? – Он вскочил с кресла как ошпаренный. – Но кто?
– А ты подумай. Вспомни, что кричали сектанты перед тем, как ее лишили жизни.
– И что?
– Неужели мне послышалось? – спросила я скорее саму себя, но он ответил:
– Да могло послышаться что угодно в том-то состоянии, в каком мы находились. По-моему, они по-русски то ни единого слова не сказали. Лучше объясни, с чего ты взяла, что труп исчез. Это из-за огней?
– Да, – подивилась я его догадливости. – Именно. Я опять их видела и наконец разобралась, что они означают.
– Хорошо, я сейчас туда схожу и проверю. А ты оставайся здесь! – Я открыла рот, но мне не дали договорить, перебив: – Нет, тебе со мной нельзя! – Я снова открыла рот, но: – Сказал же, нельзя! И не спорь со мной! – Он натянул на себя футболку, поскольку спал в одних джинсах, и похлопал по крышке тумбы: – Так, а куда я сунул свой ножик?
– Он у меня, – робко откашлявшись, молвила я. – Что ты так смотришь? Ты же не дал договорить. Я была там.
– Что?! Ты сбрендила?! – крикнул он так громко, что Паша заворочался во сне и промямлил кому-то воображаемому: «Ах, оставьте…» – Ты опять решила распроститься с жизнью? Больная!
– Спасибо, я рада, что ты оценил мою смелость. Лучше послушай. – Я рассказала ему про сигнализацию. – Теперь понимаешь?
– Ты хочешь сказать, тот, кто освобождает замок от трупов, живет среди нас? Ха, вот это новость. – Он провел рукой по лицу и тряхнул головой. Что ж, я тоже была ошарашена, когда выяснила этот прискорбный факт. – Буди Пахана. Совещаться будем.
Пахан разбудился с трудом. Первым делом посмотрел на часы.
– Уже день?! Как это я так заспался?
– Полчетвертого не дня, а ночи, – поправила я.
– Что? Ты че, сдурела? У меня и так из-за вас хроническое недосыпание!
Я пересказала Паше все то, что и Женьке. Логинов тем временем смотрел в окно, пытаясь что-то разглядеть через непроглядную тьму. Затем он повернулся:
– Ты сигнализацию включила, когда вернулась?
Задумавшись на секунду, я покачала головой:
– Забыла. Я так боялась, что он вот-вот вернется.
– Зря. Надо было. Глядишь, и вывели бы на чистую воду. Что теперь прикажешь делать?
