Карл Хайасен - Стриптиз
– Похоже на то, – продолжал он, – что по-настоящему крупные компании не любят связываться с судом по таким мелочам, как эта: ведь все попадет в газеты, и им же будет хуже. Они просто платят тебе по-тихому, и хорошие бабки. Так мне сказал адвокат.
– Этого парня зовут Киллиан. Третий столик. Если он появится, дай мне знать. – И Эрин наконец вышла. Шэд слышал, как простучали ее каблуки по лестнице, ведущей на сцену; затем последовал взрыв аплодисментов и выкриков, исполненных подогретого крепкими напитками энтузиазма.
Шэд еще раз внимательно осмотрел стаканчик с йогуртом. Тараканья лапа снова исчезла в голубовато-белых глубинах изысканного молочного продукта, и ничто не нарушало безукоризненной гладкости его поверхности. Классная работа, с гордостью подумал Шэд и, наложив фольгу на стаканчик, снова запечатал его, плотно обжимая фольгу вдоль краев кончиками большого и указательного пальцев. Теперь у него в руках вещественное доказательство! Бережно и осторожно он поднял стаканчик, отнес его в холодильник, где танцовщицы держали свои продукты, и поставил на вторую полку, между упаковкой из шести банок диетического «спрайта» и головкой сыра. Поверх этикетки «Йогурт деликейто» он прилепил крупными буквами выведенное предупреждение: «НЕ ЕСТЬ И ВООБЩЕ НЕ ТРОГАТЬ!» Однако, перечитав его пару раз, он счел его недостаточно категорическим, поэтому, нацарапав на клочке бумаги еще одно, прилепил его под первым: «Собственность Шэда».
Сочтя дело окончательно завершенным, Шэд направился в зал – взглянуть, не нужно ли задать кому-нибудь взбучку. Оказалось, нужно: лупоглазый торговец машинами «вольво», сидевший за восьмым столиком, как раз начал слишком уж доставать девушку, принесшую ему коктейль. Тычась пьяной физиономией в ее босые ноги, он норовил поймать губами (и хорошо еще, если только губами) ее пальцы. Безо всякого усилия Шэд выкинул его через заднюю дверь, после чего, выудив из холодильника бутылку пепси, занял позицию на одном из высоких стульев у стойки.
Около полуночи тощий малый в квадратных очках появился и уселся на привычном месте – за столиком номер три.
На сцене Эрин отплясывала так, что небу становилось жарко.
«Кое в чем ты не права, – подумал про себя Шэд. – Уж я-то вижу твои глаза, детка. Каждый вечер. И они у тебя зеленые, это уж точно».
Глава 2
Малкольм Б. Молдовски не слишком затруднял себя выбором выражений, в глаза охарактеризовав конгрессмена Соединенных Штатов Дэйва Дилбека как «дерьмоголового идиота с мандатом в кармане».
Дилбек, памятуя о влиянии, связях и возможностях Молдовски, безропотно проглотил это живописное определение, пробормотав только:
– Мне очень жаль, Малкольм...
Меряя шагами кабинет конгрессмена, Молдовски останавливал холодный, исполненный презрения взгляд на украшавших стены дипломах, табличках и прочих свидетельствах, напоминавших о тех или иных моментах долгой и отнюдь не головокружительной политической карьеры Дилбека.
– Ну и заварил ты кашу, – сказал он наконец. – Не знаю, удастся ли ее расхлебать.
Молдовски был мастером высочайшего класса по улаживанию различных щекотливых дел, хотя в его декларациях о доходах, регулярно представляемых в налоговую инспекцию, значился совсем иной род деятельности.
– Да нет, никаких проблем не будет, – возразил Дилбек. – Мы ведь убрались до появления полиции.
Малкольму Молдовски не повезло – можно сказать, крупно не повезло – в смысле роста, но он компенсировал недостающие футы и дюймы тем, что одевался, как член какой-нибудь королевской семьи, и щедро поливался дорогим одеколоном. Его потрясающий гардероб и всегда исходившие от него экзотические ароматы производили на окружающих такое впечатление, что запросто могли отвлечь внимание собеседника от того, что в этот момент говорил Молди. А между тем Молди никогда не тратил кислород на произнесение лишних или маловажных слов.
– Ты слушаешь меня? – спросил он Дилбека.
– Конечно. Ты сказал, что проблема есть, и немалая. А я сказал, что не вижу никакой проблемы.
Верхняя губа Молдовски приподнялась и изогнулась в презрительной усмешке, обнажив зубы, мелкие и острые, как у небольшой обезьяны. Подойдя ближе к Дилбеку, он спросил в упор:
– А тебе говорит о чем-нибудь имя Гэри Харт? Или, может быть, черт тебя побери, устроить тебе курс освежения памяти?
– Но то была совсем другая история!
– Да уж, действительно. Из-за мистера Харта никто не попадал в больницу.
Сверля конгрессмена глазами, Молди придвинулся почти вплотную – так, что Дилбеку стало жарко. Кроме того, его обдала такая волна смеси резкого запаха мяты от дыхания Молди и итальянского мускуса, вполне пригодного для того, чтобы выкуривать из жилища термитов, что конгрессмен одним прыжком вскочил на ноги. Ему было легче говорить, обращаясь к макушке Молди, чем глядя ему в глаза.
– Ничего подобного больше не случится, слово даю, – заверил он.
– Да что ты говоришь!
От издевательской интонации Молди конгрессмена так и передернуло.
– Я тут попытался разобраться в своей душе... – начал он.
Молдовски немного отступил назад, так что Дилбек мог видеть его лицо.
– Дэвид, твоя душа здесь ни при чем. Твоя проблема, черт тебя побери, болтается у тебя в штанах.
Конгрессмен с серьезным и важным видом покачал головой.
– Слабость гнездится в душе, Малкольм. А это всего лишь ее физическое проявление...
– Что гнездится у тебя в душе – так это большая куча дерьма!
– Но я могу справиться с этим, Малкольм! Я сумею превозмочь все эти животные потребности, вот увидишь!
Молдовски нетерпеливо махнул рукой.
– Иди ты к черту вместе со своими потребностями! В этом году у тебя выборы. Это во-первых. Только такой дерьмоголовый идиот с мандатом в кармане, как ты, способен в предвыборном году засветиться в заведении, где пляшут голые бабы. Во-вторых, твой парень угрожал там своей пушкой, а это уже уголовщина.
– Не надо обвинять Эрба, Малкольм.
– В-третьих, – невозмутимо продолжал Молдовски, – во время совершения своих невинных действий ты был опознан одним из посетителей этого милого заведения. Из чего вытекает целая гамма возможных последствий, одно хуже другого.
– Ну ладно, ладно! – Дилбек воздел над головой скрещенные руки, как футбольный тренер, объявляющий тайм-аут. – Давай не будем делать скоропалительных выводов.
Малкольм Молдовски сердито рассмеялся.
– Делать выводы – моя работа, конгрессмен. – Он снова принялся мерять шагами кабинет. – С чего ты набросился на этого парня, да еще с бутылкой? Погоди, сейчас сам угадаю... У тебя что-нибудь с той девицей, верно? Может быть, она беременна от тебя?
– Да нет, – отмахнулся Дилбек. – Я даже не знаю, как ее зовут.
– И тем не менее тебя охватило непреодолимое желание защитить ее честь, не так ли? Я тебя понимаю, Дэвид. Я прекрасно все понимаю.
– У меня это что-то вроде болезни, – сокрушенно проговорил Дилбек. – Мне вообще не следовало бы и близко подходить к голым женщинам.
Он окончательно скис. Обойдя стол, Молдовски приблизился к нему и сказал более мягким тоном:
– Сейчас тебе надо просто выкинуть из головы все это дерьмо. У тебя предвыборная кампания. У тебя сахарный вопрос. У тебя твой чертов комитет. – Он попытался похлопать конгрессмена по плечу, но ему не хватило роста, так что пришлось ограничиться похлопыванием по локтю. – А этим делом займусь я.
– Спасибо, М... Малкольм. – У Дилбека чуть не сорвалось с языка «Молди», но он вовремя удержался. Так называли за глаза коротышку Молдовски все, кто его знал, а сам он, будучи фанатиком порядка и точности, терпеть не мог это прозвище.
– Еще одна просьба, – продолжал Молдовски. – Не вьшускай из порток Дэвида-младшего до четвертого ноября. Уж сделай мне такое личное одолжение.
Щеки Дилбека вспыхнули.
– Потому что, – продолжал Молдовски, – мне даже думать не хочется о том, как твои избиратели посмотрят на подобное твое поведение: все эти почтенные старички, кубинцы-консерваторы с Восьмой улицы, сопляки-идеалисты, убивающие время на пляже. Что они подумают, если узнают, что конгрессмена Дилбека застукали в компании целого цветника стрип-девиц? Как, по-твоему, все это отразится на твоих делах?
– Хреново, – согласился конгрессмен. Он чувствовал, что ему просто необходимо выпить.
– Ты все еще староста в своей церкви?
– Диакон.
– Это точно? – Молдовски хищно осклабился. – Если тебе вдруг приспичит пообщаться с какой-нибудь кошечкой, позвони мне. Я тебе подберу что-нибудь подходящее. – Он понизил голос. – И помни, диакон: у тебя выборы на носу, веди себя поосторожнее. Если соскучишься по светской жизни, мы тебе устроим вечеринку на дому. Договорились?
– Договорились, – покорно ответил конгрессмен.
Когда Молди вышел из кабинета, Дилбек распахнул настежь окно и жадно вдохнул свежий воздух.
