Маргарита Южина - Парад нескромных декольте
– Женщина, я вас спрашиваю – Кошкина Елизавета Николаевна на сохранении…
– Валька! Я так подумал: ты ребенка-то поменяй! Ну на хрена нам девка?
– Женщина… – пыталась протиснуться Клавдия, но прорваться к окошку никакой возможности не было.
Крепкие спины новоиспеченных папаш плотной стеной замуровали все подходы.
– Где Кошкина лежит? – заорала Клавдия уже совсем без всякой надежды.
К ней повернулась милая женщина в белом берете, вероятно, тоже из молодых бабушек, и доброжелательно ответила:
– А вы вон туда пройдите, там списки висят, кто в какой палате.
Клавдия прошла, куда советовали. Кошкина Е.Н. лежала в сто седьмой, то есть на первом этаже. Однако это никак задачу не облегчило – прорваться сквозь решетки не было никакой возможности. Клавдия попрыгала мячиком, чтобы высмотреть знакомых сотрудников, но и прыжки не помогали. Совершенно подавленная сыщица вышла из здания. Вот идиотство! И кто только придумал, что самые счастливые часы молоденькие мамочки должны проводить за решеткой? А на улице-то какая благодать! Вон даже санитарочки выскочили с черного хода и примостились на лавочке с сигаретами. Клавдия подошла к маленькой служебной двери, и до ее ушей донесся разговор нерадивых санитарок.
– Лен, кури быстрее. Сейчас Алена Дмитриевна выскочит, орать начнет. Я просто деревянной становлюсь, когда она орет, – канючила одна.
– Да брось ты, не бери в голову. Пусть орет, она же не по башке тебя лупит, – отмахивалась другая. – Да и не выскочит она сейчас, она к старшей поднялась, на третий этаж. Стопудово той сейчас на выписке конфет натащили, вот они и будут чаи гонять.
Клавдия уже уверенней подошла к девчонкам.
– Девушки, – строго нахмурилась она. – Где я могу видеть Алену Дмитриевну?
Девушки от страха чуть не проглотили сигареты.
– Она… сейчас она на третьем этаже. Вот так пройдете, а потом спросите, там вам покажут. Если хотите, мы проведем.
– Сидите, я и сама найду, – позволила Клавдия Сидоровна и уверенно направилась к служебному входу.
Пахнуло медикаментами.
– Вот черт, в пальто нельзя, наверное, сразу выставят… – задумалась Клавдия.
Долго думать было некогда, тут же под лестницей она скинула пальто, аккуратно спрятала шапку и, пригладив волосы, затопала искать сто седьмую палату.
– Женщина! Куда это вы? – послышался позади строгий окрик.
По коридору вышагивала молодая стройная женщина в белом халатике, и направлялась она прямо к Клавдии.
– Здесь посторонним нельзя, давайте назад поворачивайте! Ну не отделение, а проходной двор какой-то! Немедленно выйдите!
Пришлось призвать себе на помощь весь имеющийся артистизм, выгнуть шею коромыслом и важно сообщить:
– Что значит – выйдите?! Меня только что на сохранение привезли. Что это у вас за отношение к пациентам? Где у вас жалобная книга? Я хочу поговорить с главврачом!
– Главврач вас сейчас не примет. А где ваша обменная карта? И почему вы в таком странном виде? Женщинам полагается быть в халате и в тапочках, что это еще за маскарад?
– Вы уж извините меня… – вовсю запыхтела Клавдия Сидоровна, – однако носить ребенка в таком возрасте для меня истинный праздник. А я не могу праздновать в затрапезном халате и в стоптанных тапках! Я в платье! А сапоги еще снять не успела, меня только что доставили. И не нервируйте меня, у меня вот уже и давление начинает подниматься… Ага, вот уже и мушки перед глазами…
– Пройдите немедленно в свою палату, – засуетилась красавица. – Вас в какую определили?
– В сто седьмую, – слабо проговорила Клавдия.
– Давайте, я помогу, нам до конца коридора, вы не дойдете…
– Нет, спасибо, я сама. Вот, когда вы с таким пониманием разговариваете, сразу отпускает. Меня ведь и привезли сюда из-за людского хамства, никак не могу его переносить…
Молодая медичка подозрительно покосилась на перезрелую беременную, но больше тревожить ее не решилась.
Пройдя до конца коридора, Клавдия и в самом деле уперлась в палату с цифрой сто семь на двери.
– Здравствуйте, красавицы, – ласково поприветствовала она женщин, входя внутрь.
Женщин здесь было всего четыре. В просторной палате стояло пять кроватей, одна была пустой, туда Клавдия и уселась.
– А вы что, тоже ребенка сохранять? – с интересом вытаращилась на вошедшую худенькая черноглазая девчонка, которой от силы было лет шестнадцать. – А чего, и в таком возрасте можно?
– Тихо ты, Янка! Прямо стыдно за тебя, честное слово, – одернула ее женщина постарше и обратилась к Клавдии: – Вы не обращайте внимания, Яна у нас – девушка, воспитанием не испорченная, сначала язык ляпнет, потом голова расплачивается.
– Яна? – радостно удивилась Клавдия. – А у меня внучку тоже Яной зовут!
Тут же она вспомнила, что находится здесь вовсе не как бабушка, и стыдливо потупилась:
– Вот уже внуки, а так дитеночка захотелось… Слушайте, а где у вас Кошкина Лиза? Она что, не в этой палате? – вдруг опомнилась она.
– Ха, хватились Лизу! Да она уже, наверное, на Севере. Вместе со своим единственным, – фыркнула Яна.
– С каким единственным? – насторожилась Клавдия.
– А вы откуда Лизу знаете? – вдруг спросила женщина с койки возле окна.
– Да мы… мы с ней соседки. Мать узнала, что я на сохранение ложусь, и попросила узнать, как там Лиза.
– Матушка-то не поздно ли спохватилась? – скривилась Яна. – Лизка ее уж ждала, ждала, а мать пришла несколько раз, да и забыла. А еще все лепетала: «Лизочек, деточка!» Тьфу!
– Вот ты ничего не знаешь, а судишь. Не может мать прийти, в больнице она.
– Правильно, сама Лизку упекла, а потом и больницу отправилась!
– Ну что ты за человек, Яна? Молоденькая такая, а столько злости… – снова перебила ее самая старшая из женщин.
– А чего не злиться-то?
– Хватит! Сейчас вон медсестру приглашу, пусть она тебе димедрол вколет, успокоишься.
– Зачем димедрол? – улыбнулась Клавдия. – Можно просто выйти прогуляться. На улице погода – градусов пятнадцать, не меньше. Конечно, в таких стенах кто угодно озвереет.
– Нельзя нам на улицу, – предупредила старшая.
– Да ладно тебе, Людка! Прям вся такая правильная! – загорелась прогулкой Яна. – Только вот куртки у меня нет. Хотя я и так могу, если недолго…
– Нет, так ты не можешь, тебе сейчас не только о себе думать надо. Бери давай одеяло, – скомандовала Клавдия. – Толкай себе под халат, вот так, теперь пойдем. Вы уж, девочки, скажите, если кто спросит, что мы по нужде вышли.
Девочки кивнули с открытой завистью в глазах.
Беглянки без приключений добрались до служебного входа, Клавдия вытащила свою одежду и накинула на девчонку.
– Вот надевай. И шапку тоже. А я одеялом укроюсь.
– Конечно, вы ведь тоже не только о себе, да? – с пониманием согласилась девчонка.
Они уселись на самую дальнюю лавочку. Из-за разросшихся кустов ее и не видно было постороннему глазу.
– Как хорошо, – закатила девчонка глаза к небу. – Прямо весной пахнет, и солнце светит совсем не по-зимнему. А потом и лето наступит…
– Яна, ты мне расскажи, откуда ты Лизу знаешь? – не собиралась любоваться облаками Клавдия Сидоровна.
– Так мы здесь и познакомились. У нас сроки одинаковые. Ну и чего так-то лежать? Лизка, между прочим, прикольная девчонка, только тормозная.
Клавдия вспомнила Лизу. Ничего прикольного она в ней не могла отметить, а что тормозная, это верно – вялая, сонная девица.
– Яночка, так что за подруга у тебя, расскажи. Вот я-то Лизу знала, как… Ну, в общем, никак я не смогла в ней подружку разглядеть.
– Поня-ятно… Какая она вам подружка! – фыркнула девчонка. – Вы вон какая уже, а она вон какая! Что ж Лизке, больше и дружить не с кем? Нет, вы не обижайтесь, только вы ведь уже бабушка. Нет, это вы пока бабушка, а ребеночек родится, вы мамой станете… Ой, ну надо же – и куда вас на старости лет понесло?
– Ты лучше рассказывай, где Лиза. Почему она дома не живет?
– Так она же с мужем!
– У нее есть муж? – вытаращилась Клавдия.
– Ну а чо? Есть. Правда, он немножко еще не настоящий, но они зарегистрируются. Он сам обещал.
– А почему они прячутся? Кто он?
– Вадик? Человек! И ничего они не прячутся. Просто мать Лизкина никогда ее не понимала, и Вадик не хотел, чтобы она беременной Лизке декрет портила. Вот представьте – живет Лизка, живет, потом вдруг раз – и встречает Вадика. Такого умного, красивого, обалденного! На самом-то деле ничего особо хорошего. Я его видела – никакой он. Но для Лизки он – супер. И главное, он ее обожает – слова разные говорит про любовь и хочет ей мужем стать по всем правилам. Лизка, понятное дело, вся из себя рада, а маменька вызнала, что родичи у Вадика высокого полета, и ну носом в облака тыкать. Дескать, ты хоть и богатенький сынок, а я свою детоньку… Это Лизка-то детонька… Вы ее видели? Ха! Ну и все равно, я, грит, свою детоньку тоже не в канаве нашла… В общем, так и зудила все время. Сначала потихоньку, а потом, как узнала, что у Лизки с Вадиком плод любви образовался, к Вадику совсем переменилась. Стала этому супругу говорить: «Ну и ничего! Пойдешь теперь к маме, к папе, они от своего внучка не откажутся! А если что, мы и экспертизку проведем!» Вадик рогом уперся – не пойду, грит, к родичам на поклон, сам, мол, семью прокормлю! Ну не дурак, да? Короче, разузнал он, что на Севере хорошо зарабатывают, родственников каких-то там себе нашел. И договорился за большими деньгами отправиться. Вместе с Лизкой и с дитем, соответственно. А тут у Лизки что-то в организме с антителами. Мать переполох подняла, и ее на сохранение положили. Не мать, Лизку, конечно. Но они с Вадиком уже все обдумали, решили, что, как только ей легче станет, они сразу сбегут к нему, а уж оттуда на Север. Вот Лизка и сбежала.
