Маша Стрельцова - Дзен в большом городе
Ольга Павловна открыла мгновенно, будто кого ждала.
— Здравствуй, Оленька, — сердечно поздоровалась соседка, — зайти к тебе можно?
— Занята я.
— Да я по делу, много времени не займу, а тебе самой выгодно будет.
— Ну, заходи, — неохотно пригласила ее Оленька.
Дверь захлопнулась, а я посмотрела на Женьку.
— После того, как мадам тебя вышвырнула, она позвонила по телефону, — доложил он.
— В «Викторию»?
— Судя по всему — матери. Ругалась на тебя ужасно. Мол, косой только своей мести перед кавалерами и умеет.
Я нервно смахнула кончиком пресловутой косы пылинки с обтянутых джинсой колен и спросила:
— И это все?
— Инициатор переезда — именно мать. Ольга Павловна ей говорила, что переезжать ей очень не хочется, спрашивала, насколько это необходимо. Мать по телефону говорить не стала, сказала, что сейчас приедет.
— Про Нинку не говорили?
— Ни слова.
— Ладно, пошли отсюда, — вздохнула я.
Дома я достала из холодильника копченую курицу, уселась с ней на диване и принялась думать.
— Нечисто в Нинкиной квартире, ох нечисто, — изрекла я спустя пять минут.
— Подозрительно, — согласился Женька. — Особенно переезд.
— Спонтанный! — подняла я руку с куриным крылышком. — Судя по всему — он был неожиданный даже для хозяйки, не говоря уж о соседях.
— И Нинка отсутствует, — протянул он. — В школу не ходит и подруга ее не знает, где она.
— Подслушивал, что ли? — хмыкнула я. — Ты же вроде в подъезде был.
— Да Ленка с мамашей так орут, что и подслушивать не надо!
— Точно, — согласилась я.
— И кстати, эта Ленка — лучшая Нинкина подружка. Так что если даже она не знает ничего про ее — то и правда дело нечисто.
В задумчивости я сгрызла куриное крылышко и спросила:
— Жень, а ты заметил, что в квартире сняты все зеркала со стен? Даже в ванной только гвоздик торчит — и все.
— И что? — воззрился он на меня.
— Обычно, если покойник в доме, то зеркала занавешивают черной тканью.
— Что-то когда наша тетя Люба умерла, никто этого не делал, — скептично отозвался он.
— Забыли люди обычаи, — вздохнула я.
— Магдалина, ты дуешь на воду. Подтасовываешь факты под смерть Нинки, понимаешь? То, что сняты зеркала — это логично, у людей переезд.
— Но она должна умереть, понимаешь? — Я печально отставила в сторону тарелку с курицей, достала из куртки добычу и всмотрелась в фотографию Нинки.
Женька уселся рядом.
— Что-то меня в этой фотографии смущает, — пробормотала я.
— Ты слишком много суетишься, — бесстрастно заметил он.
— А что делать? Если долго мучаться — то что-нибудь получится.
— А если ничего не делать, то ход событий это не изменит, — безмятежно сообщил он. — А вот твои метания непонятно к чему приведут. Пусть бы шло все своим чередом.
— Это тебе твой дзен так подсказывает? — подозрительно посмотрела я на него.
Он молчал, тихо улыбаясь.
— Ну, у меня другая философия, — объявила я ему.
— Я заметил, помереть ты мне спокойно не дашь.
— Я с ума сойду скоро с твоей бесстрастностью! — в сердцах бросила я.
— Ошибаешься, я очень даже страстен, — ехидно отвесил он.
— Придется верить на слово, — мой тон был не менее ехиден, — теперь-то не проверить, ври сколько влезет.
— А не боишься, то если я вернусь в тело …
— У меня парень есть! — категорично оборвала я его и отодвинулась. — И я его люблю, между прочим.
— А мне, между прочим, кажется, что ты им просто прикрываешься, — усмехнулся Женька.
— Когда кажется, надо креститься, — буркнула я.
— А я дзен-буддист, и ваша христианская символика меня не касается, — пакостно сообщил он.
— Стоп, — я выставила вперед ладонь, ошарашенная пришедшей в голову мыслей. — И куда же ты после смерти отправишься?
— К Богу, который един, несмотря на все религии, — спокойно ответил он. — Собственно, я там уже был.
— На третий день? — тихо спросила я.
— Да.
— Что, серьезно ангел за тобой пришел? — я аж дыхание затаила, глядя на него во все глаза.
— Похоже на то. Призрачный белый силуэт, правда, крыльев не увидел.
— И какой он… Господь? — слегка запнувшись, спросила я.
В раннем детстве я считала, что Господь — это батюшка Василий из деревенской церкви. У него была замечательная борода лопатой, умные глаза в морщинках и странная, но такая чудесная шапка!!! И он был очень похож на изображение Господа на иконах.
Позже я, грешным делом, начала спирать (чего делать??????) существование Бога на инопланетян, и до сих пор от этой идеи почти не отказалась. Ну а как? Господь — он точно не землянин, иначе бы он попросту не смог создать тут жизнь, не говоря уже обо всей планете, как утверждает Библия с первых же строк. Так что по некоторому размышлению я все же решила, что Бог из иных миров. Вернее — команда ученых, изучающих и администрирующих этот проект.
По большому счету, мне это неважно. Я не безумный теолог, чтобы днями и ночами корпеть над священными текстами в поисках истины. Мне важен лишь конечный результат — то, что Господь слышит и выполняет мои молитвы, что жизнь течет по заранее размеренному руслу. Но теперь, когда представилась возможность узнать из первых рук, кто же есть Господь — я внезапно оробела.
Женька подумал и ответил:
— Бог — он прикольный.
— А поточнее? — жадно спросила я.
— Вот умрешь — узнаешь, — ухмыльнулся он. — На самом деле мне тебе почти нечего рассказать. Мне словно снился сон. Что я предстал пред Господом, что взвешивалось на весах худое и доброе, что я совершил. И с тех пор и началась какая-то белиберда. Я заново переживаю свою жизнь. Не вспоминаю, а именно проживаю отдельные эпизоды, понимаешь?
— Ангел тебя водит, — помолчав, призналась я.
— А что дальше будет? — спокойно поинтересовался он. — Когда я совсем уйду туда?
Я проследила за его взглядом в потолок и нехотя спросила:
— Какой сегодня день?
— Понедельник.
— А ты умер утром четверга…
Он поежился от моего взгляда и озадаченно спросил:
— И что дальше? Что это значит?
— Что три дня уже прошли. Следующий твой посмертный этап — девятина. И это будет уже через пять дней. Надо торопиться, если не успеем…
— А куда торопиться? — удивился он. — Все идет своим чередом. Кстати, ангел мне сказал что связи с телесным и земным у меня настолько ослабли, что больше я не смогу заимствовать твое тело. Так что не беспокойся ни о чем, тебе ничего не грозит.
— Правда? — обрадовалась я.
— Да стопудово, — кивнул он.
Я торопливо перекрестилась, после чего серьезно сказала:
— Жень, извини, но на девятый день для тебя на земле будет практически все кончено. Какие-то нити еще останутся, но слишком хрупкие. Что делать?
— Магдалина, я не боюсь смерти, — безмятежно сказал он. — Ну что ты так суетишься? Как вы, христиане, все этого боитесь, будто бы там, в другой жизни, вас ждут пытки и ужасы. А как же ваша Библия? Вам же там русским языком сказано — Господь милостив. Спорим, что там намного более комфортная жизнь, чем на земле?
— Кто знает… — задумчиво сказала я. — Кто знает, Женя… Очевидцев-то нет. Во всяком разе ты как хочешь, а я сделаю все, чтобы тебя вытащить, ясно? Я тебя не брошу.
— Ну да, не бросишь, — он как-то странно взглянул на меня. — Да если я вдруг стану неопасен для твоего тела — ты просто перекрестишься. Что, не так?
— Не так, — тихо вздохнула я. — Я же тебе сказала — не брошу. Я сама еще не знаю, что сделаю, но то, что не перестану искать выхода — это однозначно.
— А с чего такая забота? — как-то цинично усмехнулся он. — Девочка, да ты никак влюбилась в меня? Как Нинка? Ну верни мне мое тело, уж я тебя отблагодарю, трахну на славу.
— Иди ты в баню, — беззлобно ругнулась я. — Трахальщик нашелся. И нечего такими дешевыми штучками пытаться меня оттолкнуть, ясно? Вместе попали в эту историю — вместе и выпутываться будем.
Он взглянул на меня гневными глазами, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и вышел из комнаты.
— И знаешь что? — крикнула я ему вслед. — До сорокового дня никто тебя отсюда все рано не заберет, ясно? Так что не надейся на то, что сам свалишь, а меня оставишь расхлебывать эту кашу!
Он молча прошел сквозь стену, словно меня и не было.
— Ну слава богу, хоть высказался, а то меня его бесстрастность уж озадачивать начала, — пробормотала я ему вслед.
Душу слегка саднило оттого, что я тут распинаюсь, а он с блаженной улыбочкой дает мне советы о том, что ничего делать не надо, и так все устаканится. Дзен — это дурацкая религия, вот что я вам скажу. Не нравится она мне.
Зазвонил телефон.
— Алё, — послышался бодрый голос Пелагеи. — Марьюшка, ты?
— Ну а кто же еще? — вздохнула я. — Приветствую тебя.
