Людмила Милевская - Дурдом на выезде
— Но почему?
— Видимо, потому, что мужчина. Неблагодарность — исконно мужская черта.
Горохов взорвался:
— Черт возьми! Ты о чем? Выражайся яснее!
— Не ори! — прикрикнула Ася. — Ты мне не начальник! Прошли времена, когда я тебе подчинялась.
— Очень рад, что прошли. Не пойму, почему ты обзываешься?
— А как мне не обзываться, если ты совсем не ценишь меня. Да я для тебя просто подарок. Сам говорил, что без меня это Общество еле плелось. Если бы Савинова пробубнила с трибуны про «конгломерат пауперов», про «абстинентов патриархата» и про «апологетов конвергенции», никто и внимания не обратил бы на нас.
— Да, ты права, — злорадно согласился Горохов, — Савиновой слабо толкнуть такую полезную и зажигательную речь.
Ася удовлетворенно кивнула:
— А так же ей слабо очаровать лорда Августа.
— Да, лорд тобой был очарован, — нехотя подтвердил Горохов.
— И Хайлайтер жил бы себе припеваючи, если бы по-прежнему Савинова стояла у руля. И корпорации его, эти «Маги» и «Тити», процветали бы. И Тони не согласился бы инвестировать оборонку. Ты не забыл? Все это сделала я! И меня уже английская королева видеть желает, — с гордостью заключила Ася.
Горохов схватился за голову:
— О! И это еще!
— Да, как я раньше боялась этой карьеры! А деловые женщины? Они просто сводили меня с ума. В их присутствии я робела и чувствовала себя дурой набитой.
— Правильно чувствовала, — вставил Горохов.
Ася от него отмахнулась:
— Лучше молчи, — и продолжила с пафосом: — Да-а, теперь даже не верится, что были те времена, когда я и мечтать не могла о карьере. И что оказалось?
— Что?
— Не что, а кто! Я оказалась большой мастерицей в этих делах. Для меня делать эту карьеру проще простого. Что тут делать? Только знай себе выкручивайся из одной беды, из другой, из третьей, — перечисляла Ася, загибая пальчики на руке, — из четвертой, из пятой. Пока ты выкручиваешься, карьера сама собой в гору и прет.
— О-о! — взвыл Горохов. — Только не надо!
— Что «не надо»? — растерялась она.
— Избавьте меня от своих рассуждений.
Ася окатила его презрительным взглядом и, подбоченившись, заявила:
— Избавлю охотно. Сразу же, как вы выйдете из моего номера, товарищ бывший начальник.
— Номер не твой, — мелочно напомнил Горохов, чем привел Асю в бешенство.
— Что-о?! — закричала она. — Номер не мой? А чей же? Фамилия-то моя! Вы украли мою фамилию! Украли мужа! Украли целую жизнь, а теперь упрекаете номером? Тьфу на вас!
Горохов таращил на Асю глаза, соображая как ей возразить: ведь кое в чем домохозяйка права. Ее не спрашивали, хочет ли она давать напрокат свое имя.
Пока он размышлял, она за него все решила.
— Ты свободен, — сказала она и добавила: — Пока.
— Что значит «пока»? — насторожился Горохов.
— Пока я не придумаю что мне с тобой дальше делать. Есть два варианта. Можно отправить тебя в отставку. А можно — в дурдом. Вот распущу слух, что крыша у тебя подъезжает…
— Ах ты мерзавка! — возмутился Горохов. — Вот ты на что замахнулась! Даже и не помышляй!
— А с чего это я должна отдавать свое Общество Стерляди? — обиделась Ася. — Стерлядь такое простое дело не могла поставить на нужную ногу. Я пришла, я поставила и теперь Стерляди его отдавай? Ну уж нет! Я никому не позволю портить мою карьеру! У меня отлично все получается!
— Кое-что получилось, спасибо, пора бы и честь знать. Сейчас же обо всем сообщаю начальству…
— И меня упекают в психушку! — закончила фразу Ася. — В качестве благодарности.
Горохов поскреб в затылке:
— Может выйти и так.
— Спасибо за искренность, но такой вариант меня не устраивает. Внутренний голос мне говорит, что лучше остаться в Лондоне, чем ехать к изменнику мужу. Тем более, что меня уже ждет сама королева.
— Представляю, что ты ей наговоришь, — ужаснулся Горохов.
— А что, она (если взглянуть объективно) тоже домохозяйка. Так неужели две домохозяйки не найдут общий язык?
— Этого-то я и боюсь, что ты начнешь искать общий язык с самой королевой. Нет-нет, сегодня поздно уже, а завтра с первым же рейсом отправлю тебя в Москву, — сказал он, хватаясь за ручку двери.
— Будь честным, Горохов! Ты отправишь меня не в Москву, а под арест! — в отчаянии крикнула Ася.
Он уже собирался покинуть номер, но застыл на пороге, задумавшись.
— И все же советую тебе собирать чемодан, — в конце концов приказал Горохов и вышел, аккуратно прикрыв за собою дверь.
Глава 25
— И все же советую тебе собирать чемодан, — в конце концов приказал Горохов и вышел, аккуратно прикрыв за собою дверь.
Ася хотела опять расплакаться, но передумала и позвонила в Москву Танюшке.
— Тань, ты не спишь? — вздыхая, спросила она.
— Аська! Ты! — возликовала Татьяна и прозаически сообщила: — Не, не сплю.
— А что делаешь?
— Здоровью врежу! — празднично воскликнула Танюшка и обыденно пояснила: — Ем на ночь борщ.
— Ух ты! Борщ!
— Да! Я такой борщ сварганила, можно язык проглотить. Совсем, как у Зинки.
— А я давно борща не варила, — пожаловалась Ася, чувствуя как внутри нарастает потребность пойти на кухню и сварить борщ со всеми Зинкины наворотами: со шкварками, пряностями, с лучком-чесночком.
Но недолго Ася предавалась кулинарным мечтам — Танюшка опустила подругу на землю.
— Да ты что, с ума, что ль, сошла? Какой тебе борщ? — возмутилась она. — Тебе важным делом надо теперь заниматься!
— Каким делом? — опешила Ася.
— Ой да ладно, — пропела Танюшка. — Сколько можно от нас скрывать. Уже видели все тебя.
— Видели? Где?
— По телевизору, в «новостях». Ишь, тихушница, даже мне, лучшей подруге своей не сказала.
Ася попыталась объяснить как все произошло, но Танюшка слушать ее не стала.
— Да ладно, ладно, — рассмеялась она, — не оправдывайся. Разумение сами имеем. Раз не сказала, значит никак не могла. Но все равно, мы за тебя здесь все очень болеем. Смотри, не давай спуску нахалу Хайлайтеру. А борщ, это дело простое. С этим мы справимся и без тебя.
После оптимистической отповеди Ася не решилась признаться подруге в том, что завтра первым же рейсом вылетает в Москву. Она металась по номеру, пробовала улечься в кровать, но грустные мысли не давали покоя. Какой уж тут сон! Из головы не выходил Игореха.
«Почему он мне изменил? — недоумевала Ася. — Он же любит меня. Каждый день признавался в любви, а сам Стерлядь увел у Горохова.
Бедный Горохов. У Игоря две одинаковых бабы, а у Горохова не одной».
Вспомнив, как он с ней поступил, Ася злорадно подумала: «Так ему, дураку, и надо! Сам заслужил. От хороших мужиков женщины не уходят.
Хотя, не похоже, чтобы этот Горохов был еще хуже моего Игорехи. Да, хуже уже не бывает», — мысленно заключила она и громко воскликнула:
— До чего же хочется мне борща! Хоть бери и вари! А почему бы и нет?
Прошлепав на кухню, она обнаружила, что холодильник пустой.
«А почему бы Зинке ни позвонить, — с тоской подумала Ася. — Пусть Зинка еще раз рецепт свой расскажет. Потом спущусь вниз и прогуляюсь по магазинам, куплю все для борща».
На самом деле втайне от себя Ася мечтала пожаловаться подруге на свои беды, но как бы не так.
— Аська! Ты! — воскликнула Зинка и давай ей петь дифирамбы.
Когда же Ася заикнулась про борщ, Зинка энергично ее отругала, заключив:
— Ты слишком важная птица теперь, чтобы возиться с борщом.
— Да я, может, на днях возвращаюсь в Москву, — прохныкала Ася.
— Зачем это?
Зинка с такими испуганными интонациями задала свой вопрос, что признаться в поражениях Ася уже не решилась.
— Устала я, — пролепетала она, — надоело.
— Даже думать об этом не смей! — приказала ей Зинка. — Своим возвращением ты всех нас предаешь. Мы теперь только и ожили, теперь только у нас и пошла настоящая жизнь. Мы гордимся твоими успехами как своими, а она возвращаться собралась!
После разговора с подругой Асе даже борщ варить расхотелось.
«Нет, — решила она, — возвращаться мне и в самом деле нельзя».
Она позвонила Горохову и попыталась еще раз его убедить.
— Ну и настырная же ты баба! — рассердился Горохов. — Все уже решено. Прямо сейчас я доложу шефу, а ты собирай чемодан.
Ася ему пригрозила:
— Если доложишь, очень о том пожалеешь!
— Не смеши меня, — рассмеялся Горохов.
Однако вешая трубку, подумал: «Баба она напористая и дурная, но с другой стороны, что эта домохозяйка может мне сделать?
Ничего. Пустые угрозы. Срочно докладываю сложившуюся обстановку шефу!»
С этой мыслью он вышел из номера, решительно пересек коридор, вызвал лифт и спустился в холл. Здесь его одолели сомнения. Закурив сигарету, Горохов задумчиво прогулялся по курительной комнате и убедил себя наконец, что он прав. Энергично погасив в высокой напольной пепельнице окурок, он покинул отель.
