Людмила Милевская - Дурдом на выезде
— Слушаю очень внимательно.
— И что же ты поняла?
— Теперь я не сяду ни в какую в машину, пока не увижу там Боба с усами.
— И даже к Бобу теперь не садись, не подергав его за усы, — с серьезным видом вставил Горохов.
Пряча улыбку, она согласилась:
— Хорошо, если хочешь, я даже Бредфорда теперь время от времени за усы буду дергать, чтобы удостовериться, что это он, а не шпион.
Горохов с ненавистью воззрился на Асю:
— И ты еще шутишь? И наглости у тебя хватает еще? И кто же ты после этого?
— Ну хватит, Горохов, — миролюбиво попросила она. — Все обошлось, я жива…
Продолжить ей не удалось.
— Обошлось? — гаркнул он. — Ты думаешь, что обошлось?!
Ася пискнула:
— Я не думаю, я уверена.
— Тогда ты не знаешь, что такое детектор. Ты рассказала им все про себя. Сейчас, сейчас, — он нервно взглянул на часы, — сейчас убедишься сама. В двадцать начнется шоу этого чертова Дикона, будь он неладен!
Ася передернула плечами, давая понять, что не разделяет его ажиотажа. Этим она только сильней разозлила Горохова.
— Дура, ты скоро узнаешь, результаты тестирования! — завопил он.
Похлопав глазами, она спросила:
— И что?
— А то! Это конец нашей карьеры!
— Почему?
— Ты призналась Дикону буквально во всем!
— В чем, к примеру?
— В том, что ты не Ушакова! В том, что работаешь на разведку! И в том, что ты дура! Дура! Дура!
— Хватит меня оскорблять! — вспыхнула Ася. — Несносный ты человек! Как только берут таких психов в разведку?
Пока Горохов столбенел от ее наглости, Ася миролюбиво ему сообщила:
— Я ни в чем не призналась.
— Детектор нелегко обмануть!
— А вот я обманула! — с гордостью сообщила она.
В ее голосе было столько уверенности, что Горохов слегка поостыл.
— Думаешь? — с надеждой, полной отчаяния, спросил он, пристраиваясь к телевизору и утапливая кнопку пульта. — Тебе сказали какой канал?
— Кажется восьмой. Или шестой.
— Седьмой, — вспомнил Горохов.
Ася робко его попросила:
— Только не надо кричать «все пропало» пока не закончится шоу.
— Хорошо, — согласился он, не отрывая взгляда от экрана, хотя до начала шоу было еще далеко.
— И не надо меня обвинять.
Горохов мгновенно взорвался:
— Ну это уж слишком! Ты одна во всем виновата! Сначала пресс-конференция, потом — шоу!
— А что я должна была делать?
— Отказаться! Зачем ты согласилась? Силой заставить тебя не могли!
Ася обиделась:
— Тебе на меня наплевать. Они пригрозили убить меня и этого Гарри Дикона.
— Все блеф! — зло рассмеялся Горохов. — Они заплатили Дикону гору фунтов за шоу для того, чтобы потом его шлепнуть? А тебя им вовсе не выгодно убивать. Хотя, я не был бы против такого удачного варианта, — уже благодушно закончил он.
— Что это значит? — попятилась Ася, принимая его слова близко к сердцу.
Горохов нехотя оторвал глаза от экрана и спокойно пояснил свою мысль:
— Твоя смерть выгодна только нам. Погибни ты, и мы твое Общество до таких вершин раскрутим, что наши враги задохнутся от зависти. Ясно?
Она потрясла головой:
— Нет, не ясно.
— Умри ты от руки врага, мы такой политический символ вылепим из тебя, что Че Гевара, клянусь, отдыхает. Не говорю уж о прочих героях всех времен и народов. Всяким там Лимоновым и Гераклам просто нечего будет рядом с тобой ловить.
— Так вот почему ты за меня не волнуешься! — прозрела Ася. — Ты просто ждешь, когда эти враги прихлопнут меня!
Горохов небрежно ее успокоил:
— Очень ты им нужна, — и отвернулся к экрану.
Ася рухнула в кресло и сидела там безмолвной каменной статуей, переваривая услышанное. Обида на несправедливость душила ее мучительно и беспощадно. Ася боролась с этой обидой и так глубоко ушла в себя, что голос Горохова донесся словно из соседней галактики.
— Что-о?! Не может быть! — завопил он и радостно вопросил: — Нет, Рит, ты слышала?! Слышала?! Кажется, это победа!
Так называемая Рита молчала.
— Похоже, у наших врагов ничего не получилось, — рассмеялся Горохов и оглянулся на Асю.
Безмолвная статуя по-прежнему не отвечала.
— Шоу Дикона отменили! — воскликнул он. — Ты их сделала! Сделала!
Не усидев у телевизора, Горохов бросился к Асе. Не замечая ее состояния, он торжествовал:
— Это просто фантастика! Наши шефы, когда узнают, точно сойдут с ума!
Схватив Асю за плечи, он восторженно ее затормошил. Она безмолвно тряслась, как гуттаперчевая кукла. Вдруг по щекам этой «куклы» скатились слезинки.
— Ты плачешь? — опешил Горохов. — Почему ты плачешь, глупая?
Отрешенно она прошептала:
— Ты обидел меня.
— Я?!!
Удивление его было таким неподдельным, что Ася взбесилась.
— Да! Ты! — закричала она. — Разве не ты мечтаешь о дне, когда меня грохнут!
Он смотрел на нее уже с любовью и жалостью. Он молчал. Зато Ася, не выдержав напора эмоций, громко и горько разрыдалась, спрятав лицо в ладонях.
— Вот глупая, — огорчился Горохов и, обняв ее, сообщил: — Я шутил. Знаешь сама, как я к тебе отношусь.
Она фыркнула:
— Еще бы! Трудно не знать!
— Перестань, все, что было, быльем поросло. У меня нет никого дороже. Если хочешь знать, я вас давно простил. Теперь ты мне как сестра. И хватит страдать из-за глупостей. Лучше послушай, что ты натворила.
Ася мгновенно прекратила рыдать и сердито спросила:
— Что еще я натворила?
— Минуту назад по телевизору передали, что сегодняшнее шоу Дикона отменяется. Уже прошла реклама другой передачи.
— Ну?
— Неужели не понимаешь что это значит?
— Что?
— Ты обманула детектор!
Похлопав ресницами, Ася спросила:
— А почему отменили шоу?
— Наши противники оплатили Дикону твое разоблачение, а оно не состоялось. Ушакова оказалась Ушаковой, а не разведчицей. У них же нет цели за свой счет делать тебе рекламу, поэтому шоу и отменили. Ура! Ты гений! — прижимая Асю к себе, завопил во все горло Горохов.
— То глупая, то дуреха, то гений, — проворчала она, упрямо отстраняясь от него и вытирая глаза.
Горохов с усмешкой изрек:
— Да, вот такая ты многогранная. Но почему ты не радуешься? — удивился он. — Ты обманула Дикона, а его обмануть мало кому удавалось.
Она улыбнулась:
— Правда?
Горохов, распираемый радостью, отечески чмокнул Асю в щеку и подтвердил:
— Да. Я уверен был, что теперь-то уж точно провал. А ты такой удар отразила. Даже не верится. Это фантастика! Невероятно!
И уже деловито он заключил:
— Нас ждет повышение.
Ася тревожно осведомилась:
— Точно?
Он с чрезвычайно серьезным видом кивнул:
— Думаю, да.
— Ура-а! — закричала она, подпрыгивая от восторга. — Я получу повышение! Мой Игорешка, мой любимый, может мною гордиться! Ура-а!
Горохов отшатнулся, словно от удара хлыста, и выплюнул:
— Дрянь! Как ты смеешь при мне про своего Игорешку? Про этого некудышного человека! Про болвана, который лишь на то и способен, чтобы играть роль мужа.
Ася охнула и остолбенела.
«Господи, что я натворила, — испуганно подумала она. — Что я ляпнула! Я же сейчас не я, я же Стерлядь, а она его бросила. Она ушла от Горохова…»
Трагически до Аси дошло наконец к кому именно Стерлядь ушла.
«Выходит, Стерлядь ушла к моему Игорешке! — растеряно прозрела она. — Ну да, иначе с чего бы так возненавидел Игорешку Горохов? Выходит, Игорешка все это время путался с подлой Стерлядью? А как же я? Я же верила мужу. Он же меня любил. И меня, что ли, любил, и свою Стерлядь? Нет, не может быть! Это ошибка», — попыталась отбросить ужасную мысль Ася.
Однако, взглянув на Горохова, ей стало ясно, что именно так все и было. Стерлядь, эта Савинова Маргарита ушла к ее Игорю.
— Значит они любовники, эти разведчики, — прошипела Ася, чувствуя как в ней поднимается волна… нет, не волна, шквал гнева. — Значит он мне изменял.
— Что с тобой? — поразился Горохов. — Кто кому изменял?
Он видел ее сумасшедший взгляд и чувствовал: в этой женщине образовался вулкан, готовый извергнуться на него.
Но почему?
Что ее так взбеленило?
Впрочем, выяснять было некогда. Ася грозно пошла на Горохова. Ее руки уперлись в бока, глаза сузились, голос стал низким, змеиным.
— Савинова, что с тобой? — испуганно пятясь, спросил Горохов. — Маргарита, прошу, успокойся…
— Я не Савинова, — наступая, шипела Ася. — Не Маргарита я, слышал, не Стерлядь.
— Да, ты не Стерлядь, — паникуя, согласился Горохов. — И не Савинова, а кто ты?
— Я Ушакова! — рявкнула Ася, набрасываясь на него с кулаками. — Ушакова я! Домохозяйка! Чем и горжусь!
— Я тоже этим горжусь, — уворачиваясь от тумаков, признался Горохов. — А драться-то зачем? — спросил он, убегая рысью в гостиную.
