Маргарита Малинина - Портфолио мадам Смерти
Я вскочила с постели и, забыв о коленке, подбежала к ней.
— Катя, что случилось?
Сердце защемило от недоброго предчувствия.
— Ой, Юля… Оказалось, что Паша не вернул-ся перед нами, как мы считали. Он до сих пор не явился, понимаешь? Я не знаю, что произошло! — воскликнула она громко, как будто я собиралась ее допрашивать или в чем-то обвинять. — Может, он пошел вперед по дороге, вот его и засосало в воронку. Или… Я не знаю, короче, он так и не пришел! А Женька… — Катька спустилась на пол, вытирая слезы ладонью, ноги по непонятной причине не хотели ее держать. — Он пошел его искать! В ураган! Мы его все отговаривали, а он все равно ушел! Бли-ин… Что, если он не верне-отся-а…
— Катя, он вернется, они оба вернутся, обязательно! — Я говорила то, что должна была, но сама не сильно этому верила. Наверно, причиной всему — мой врожденный пессимизм во взгляде на вещи. Но Катька бы на моем месте говорила именно то, что сказала сейчас я, поэтому я так и сказала.
— Не знаю. Я ничего не знаю. Вдруг это рок? — Подруга подняла на меня испуганные заплаканные глаза. Впервые мы поменялись ролями, теперь я была мамочкой, а она слабой, беззащитной дочкой.
Я прижала ее к себе и ответила Женькиными словами:
— Никакого рока нет. Все происходит по причине. Женя найдет Пашу, и они оба вернутся.
— Но дверь заставили мебелью…
— Они постучат, и Кеша с Альбертом Семенычем разбаррикадируют ее. Ложись, тебе нужно отдохнуть.
— Я не хочу отдыхать! — вспыхнула Любимова, подпрыгнув. — Я хочу искать его! Я сейчас пойду на улицу и буду их звать! Нужно же что-то делать, я не могу вот так сидеть и ждать у моря погоды! Вдруг им необходима моя помощь?
— Ты ничем им не сможешь помочь, но хорошо, я попрошу Кешу. Может быть, он рискнет отправиться на поиски. А ты садись, — помогла я подруге достигнуть ее кровати и подождала, когда она устроится. Затем вышла «в народ».
В столовой сидели трое — Валерия, Светлана и Иннокентий. Перед ними лежала еда — сваренные пельмени и банка с соленьями, но они к ней не притрагивались, думая каждый о своем.
Увидев меня, Лера спросила сочувственно:
— Как она? — говоря о Катьке. Я махнула, мол, фигово. — А ты сама как?
— Коленка болит. Но жить буду. — Я повернулась к Иннокентию: — Как ты смотришь на то, чтобы помочь Женьке в поисках?
Александров тяжко-тяжко вздохнул.
— Черт, не хотелось бы… Знал, что ты попросишь. Просто это чистейшей воды самоубийст-во. — Я расстроилась и приготовилась скулить. — Нет, только не нужно слез! Если ты хорошо попросишь меня, я таки не сумею устоять, гарантирую.
Света нервно хихикнула.
— Ты что смеешься? — спросила ее Лерка.
— Он намекает на интим, непонятно, что ли? Я их как представила вместе, так и смешно стало.
Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я осмелилась ответить на это вот чем:
— Знаешь, я тут тоже как-то додумалась представить тебя со стареющим Альбертом Семеновичем. Вышло так прикольно! Обхохочешься!
Реакция у народа была следующая: Кеша донельзя выпучил глаза, причем его глазные яблоки были такими контрастно-белыми на фоне лица, что стало как-то страшновато; Малинова покраснела и прикрыла ладонями щеки, как будто бы это ее саму в чем-то устыдили; Морозова, как я уже сказала, в столовой не было, он отдыхал в своей комнате, а сама Света удивленно хмыкнула:
— Вот кто за нами подглядывал. Любопытная Варвара. Заведи себе лучше любовника, чтобы другим не завидовать!
— Света! — одернула ее Лера.
— Завидовать тебе? — удивилась я. — Что ты. Я, наоборот, боялась, как бы у него на тебе инфаркт не случился, возраст все-таки…
— Юля! — это снова Валерия.
Негр же захохотал и принялся аплодировать.
— Вот вам и тихоня, — со злостью выговорила Барская, чье лицо покрылось некрасивыми красными пятнами. — Терпеть не могу таких. Небось в школе отличницей была? Учила уроки, дома сидела, взрослым не перечила, с мальчиками не гу-ляла? Такие, как ты, мужика себе завести не могут и потому собак спускают на тех, кому это счастье выпало.
— Ты так считаешь? — тихо усмехнулась я. — Между прочим, пока такие, как ты, гуляли с мальчиками да шлялись по дискотекам, такие, как я, заполняли свои мозги знаниями, решая задачки и читая произведения классиков. Ну и к чему это привело? Ты хоть знаешь таких персонажей, как Евгений Онегин, Наташа Ростова, Григорий Печорин? Ты знакома с теорией вероятности? Слышала ли ты о Гераклите, Фалесе, Фоме Аквинском, Рене Декарте? Читала ли ты Мопассана, Гете, Бальзака, Дюма, Ницше? О чем с тобой можно вести беседы? О шмотках да мужиках, в которых ты ни хрена не смыслишь. Ты натура ограниченная, стервозная и легкодоступная. Потому и клюют на тебя только такие, как Морозов, — нищие, безмозглые склеротики, лодыри и пьяницы. Это счастье? Отнюдь. Я не завидую, я сочувствую тебе.
Светлана налилась краснотой уже полностью и надула щеки в приступе гнева от моей обличающей правды.
— Что ж, если ты такая утонченная и умная, как считаешь, почему же ты не замужем? Не берет никто?
— Да, Свет, а ты бросишься на шею первому бомжу, что позовет, — понимающе закивала я. — Муж не показатель, показатель то, что у тебя в голове. Я самодостаточная личность, мне интересно с самой собой, чего не скажешь о тебе.
Барская захлопала глазами в полной растерянности. Словарный запас исчерпался, и она ничего не ответила.
— Ладно, все. Браво, отличная речь, — снова хлопнул в ладоши Иннокентий. — Но что-то ты разошлась. Придется мне уступить дорогой Юлии и отправиться на поиски ее друзей, не то она разорвет нас всех в клочья.
Я и сама дивилась про себя. Что это на меня нашло, в самом деле?
Глава 9
— Сечешь, кого ждал Альберт, гуляя, как он нам расписал, туда-сюда минут сорок-пятьдесят после ухода из гаража? — спросил меня Кеша на улице. Он не желал с собой брать столь хрупкую девушку, как я, говорил, что это опасно, но мне не хотелось оставаться с девчонками наедине после давешней разборки. А Катю тревожить было бы преступлением, пусть отдохнет.
— Свету? — ахнула я и подняла лицо к небу. Воронка, успевшая, видимо, испугавшись нас двоих, уйти поскорее в море, оставила после себя гигантские разрушения. Деревья были повалены, в парке, куда мы незаконно проникли по берегу залива, валялись отколотые куски камня и гранита. Когда мы вышли к стоянке, обнаружилось, что оставленные служебные автомобили были перевернуты. Вид они имели тот еще. — Да, вполне возможно, — подумав, сказала я. — Только он не признается. А почему она на встречу не пошла?
— Не знаю, — пожал он плечами, держа меня за руку, а второй рукой сжимая включенный фонарик (несмотря на детское время — половину восьмого, — на улице было как-то мрачно и неуютно, а карманное солнце вселяло немного бодрости и оптимизма). — Может, погоды испугалась?
— Или в то время, как он ждал ее в одном месте, она убивала человека в другом, — задумчиво молвила я.
— Да ты что? В тот период она никак не могла убить. Мы были в столовой, никто не мог выйти незамеченным. Хотя… — Кеша нахмурился, исподтишка на меня поглядывая, словно решая мысленно, стоит мне доверить какую-то тайну или нет. Я ответила ему самым наивным и открытым взором, на который была способна. Новехонькие тайны могли помочь в расследовании. — В общем, даже не знаю… Ладно. Слушай. Я видел, как Фалалей выходил из вашей с Катькой комнаты.
— Ох ты! — непроизвольно выдала я и открыла рот. Что бы это значило? Металлист в нашей комнате?
Пройдя стоянку вдоль и поперек, мы снова углубились в лес.
— Никто не обратил на это внимания, — продолжил баскетболист, — вы так вообще крутились возле плитки и буфета вместе с Лерой, остальные решили, что он ошибся комнатой, такое вполне могло быть, ведь официально никто из нас никого не распределял. Может показаться, что он зашел, увидел, что комната занята, и вышел. Поверь, это заняло у него меньше половины минуты, оттого у людей не возникло никаких подозрений. Но я спортсмен, понимаешь, у меня в крови настороженность. Я должен знать наперед, что предпримет противник, и быть к этому готовым. Отсюда у меня очень высокая наблюдательность. За долю секунды я успел заметить, как он клал что-то в карман. Что-то белое, свернутое. Похожее на лист бумаги, но я не уверен.
Он помолчал, а я боролась с собой, чтобы не выбросить в окружающую среду вулкан, возродившийся внутри моего мозга. «Письмо! Письмо! Наше письмо! Вот кто украл его! Но зачем?!» Я усиленно скрипела зубами, памятуя о своей дурацкой болезни и пытаясь не выдать наш с Катей секрет, и все же одно слово просочилось:
— Письмо!
— Не знаю, может быть. Хочешь сказать, что вы недосчитались чего-то важного? Хм, я хотел вам сказать, но при всех неудобно, потом начались поиски пропавшей Фели, потом умер он сам… И я решил, что о мертвых нельзя говорить плохо. Вдруг он правда ошибся дверью? Но этот белый уголок, что он поспешно затолкал глубже в карман… Я не знаю, что это было, но мне не понравился сам факт, что зашел он с пустыми руками, а вышел с чем-то, что ему, судя по всему, не принадлежало.