Елена Логунова - Наследница Шахерезады
Я открыла один глаз, посмотрела на Юру, с сожалением констатировала:
– Уже без граппы. – И снова зажмурилась.
Мысли и образы путались, перегруженный мозг отключался.
Спать…
24 января, 18.40
Поддержки и помощи от коллег Якоб не ждал и не хотел. Он ничего не имел против того, чтобы оказаться одиноким героем. Вот тогда эти идиоты поймут, как они недооценивали стажера Шперлинга!
О том, что он вычислил напарницу кокаинового «глотателя», Якоб никому не сказал, зато искусно выудил полезную информацию из стажера Фунтеля. Оказывается, та русская приходила недавно в участок для того, чтобы заявить о краже ручной клади – квадратной серо-зеленой сумки на колесиках.
Якоб внимательно рассмотрел приложенный к заявлению цветной рисунок с удивительно детальным и красочным изображением пропажи и, разумеется, узнал эту сумку, увидев ее вживую.
Ему пришлось дождаться, пока кабинет опустеет, чтобы нарушить правила и заглянуть в сумку в отсутствие ее владелицы и своих коллег, но совесть при этом мучила Якоба гораздо меньше, чем лобопытство.
Действуя быстро и решительно, стажер Фунтель открыл серо-зеленый кофр, пропустил между пальцами пригоршню самоварного золота и убедился в своей правоте.
Белокурая русская бестия была наглой, жадной и беспринципной контрабандисткой.
Кто-то должен был ее остановить.
Кто же, если не Якоб?
24 января, 18.45
Судьба не была ко мне, несчастной, благосклонна: едва затихла Ирка, заверещал ее мобильник.
– Что?! – рявкнула в трубку сердитая подружка вместо приветствия. – Моя твоя не понимайт! Коффер-моффер! На!
Она излишне широким жестом, едва не отбив мне ухо, сунула трубку личной переводчице.
– Алло, здравствуйте, слушаю вас, – вежливо сказала я, компенсируя Иркину грубость.
Трубка выдала длинную фразу на немецком. Я ничего не поняла и честно призналась в этом, сказав:
– Донт андестенд.
– Фрау Максимофф?
– Йа.
– Фрау Максимофф, юр бэг из фаунд.
– Что, что там? – услышав свою фамилию, придвинулась к трубке любопытная фрау Максимова.
– Говорят, что твоя сумка нашлась, – сообщила я ей.
– А то я не знаю! – фыркнула Ирка, стиснув свой блудный гроу-грюн коффер под шалью в страстном объятии.
– Ай нау ит. Сэнк ю! – вежливо сказала я в трубку то же самое и отключилась.
– Р-работнички! – возмутилась подружка. – Я смотрю, полицейские всюду одинаковые! Как делать свою работу, так фигушки, а как о чужих успехах рапортовать, так сразу же!
Она еще продолжала ворчать, но я натянула на уши и глаза вязаную шапочку, недвусмысленно давая понять, что желаю тишины и покоя, и снова пристроила буйну голову на спинке стула.
Спать хотелось невыносимо.
– Эй, а как же наш маньяк? Он же еще кого-нибудь убьет! – попыталась усовестить меня неугомонная подружка.
– Отстань, или одна из нас умрет сию минуту, – угрожающе пробормотала я и отрубилась.
24 января, 18.45
В очередное патрулирование должен был отправиться стажер Фунтель.
Якобу в зале нечего было делать, и он попытался испариться из участка незаметно, но бдительный группенинспектор Борман заметил его маневры и с подозрением спросил:
– Шперлинг, ты куда это?
– В туалет, – не придумав более уважительной причины для ухода, соврал Якоб.
– А чем тебя служебный не устраивает?
– А я не по нужде, – вывернулся хитрый Якоб. – Есть заявление о трупном запахе в мужской уборной, хочу проверить.
Дверь за его спиной захлопнулась.
Оставшиеся в участке коллеги переглянулись.
– Я же уже сообщил в службу клининга, дежурная уборщица куда-то запропастилась, но заявка на санобработку помещения принята, – пожав плечами, сказал Йохан Фунтель. – Шеф, мне кажется или кое-кто у нас конкретно помешался на теме поимки мифических злодеев?
– Тебе не кажется, – устало потер глаза группенинспектор. – Кое-кому пора бы показаться психиатру. Пожалуй, я запишу придурка Шперлинга на досрочный профосмотр.
Тем временем Шперлинг, отнюдь не считающий себя придурком, шагал из зала в зал, сканируя помещения внимательным взглядом, настроенным на поиск преступной блондинки.
Это была непростая задача, потому как блондинки, брюнетки, рыжие и лысые всех возрастов и комплекций не прохаживались перед Якобом, как по подиуму, позволяя себя рассмотреть. Они лежали и сидели на диванах, в креслах и попросту на полу, пряча лица от света и пытливого взгляда и тем существенно затрудняя опознание.
Якобу приходилось подкрадываться совсем близко к подозреваемым, что разительно контрастировало с обычной прямой и честной манерой поведения хорошего полицейского.
Впрочем, Якоб и не был похож ни на какого полицейского, так как конспирации ради укутался в уютный плед абсолютно штатского вида.
Клетчатые пледы очень кстати раздавали в зале представители шотландской авиакомпании-лукостера.
В пледе Якоб, беспокойно снующий между спящими, походил на безобидного потерявшегося маразматика.
Его маневры привлекли внимание официанта Феликса.
– Клаус, что делает этот парень? – озадаченно спросил он коллегу.
– Маньячит, – совсем немного понаблюдав за Якобом, уверенно ответил многоопытный бармен. – Смотри, он только к аппетитным девкам подбирается, на мужиков, уродин и старух даже не смотрит.
– Если это сексуальное домогательство, надо вызвать полицию, – рассудил Феликс.
– Рано, – возразил ему Клаус и отставил в сторону натертый до блеска бокал.
Коллеги встали бок о бок за барной стойкой, положив подбородки в ладони и с умеренным интересом наблюдая за маньяком.
– Как думаешь, что он будет делать дальше? – поторопил события нетерпеливый Феликс.
– Есть варианты, – подумав, ответил мудрый Клаус. – Сексуальные маньяки – они же как пиво: бывают разных сортов. Если это эксгибиционист, он рано или поздно распахнет свой плед и покажет избраннице голое тело. А если это скромный уличный маньяк, он будет тихо щупать красоток, увлеченно сопя и пуская слюни.
– Этот скромный, – решил Феликс.
Скромный маньяк присел на корточки и скривил шею, пытаясь увидеть лицо столь же скромной красавицы, без всякого намека на кокетство натянувшей вязаную шапочку почти до подбородка.
24 января, 18.46
Не выношу, когда на меня, спящую, пристально смотрят.
На месте сказочной Спящей Красавицы я пробудилась бы без всякого поцелуя, от одного пристального взгляда принца, который, я уверена, сначала как следует разглядел потенциальную невесту во всех анатомических подробностях и только потом потянулся к ней с бодрящим чмоком.
Дурная привычка сверлить взглядом мирно посапывающую хозяйку имелась у моего кота Тохи (того самого, которому Ирка посвящала стихи), но домашний питомец делал это из конкретного гастрономического интереса: будил меня, чтобы получить свой завтрак.
А с какой стати вытаращился на меня посторонний двуногий?!
Взгляд у постороннего лупоглаза был горячий и тяжелый, как утюг. Явственно ощутив его, я открыла глаза и сквозь мелкие дырочки в вязаном полотне низко натянутой шапочки углядела неприятно близко что-то розовое и растопырчатое, вроде пучка молодых морковок. Спешно сдвинула шапочку на лоб, опознала в морковном букете приближающуюся пятерню, нервно дернулась и совершенно случайно пнула сидящего на корточках лупоглаза под коленку.
Он качнулся, опустился на пятки, и я отчетливо услышала тошнотворный хруст.
«Боже, кажется, ты сломала парню ногу!» – ужаснулся мой внутренний голос.
Я не успела испугаться и устыдиться, потому что парень слишком шустро для травмированного повернулся по мне задом и уронил свой взгляд-утюг в затемненное пространство под диваном.
А там, как мишка в берлоге, посапывала неопределенного возраста и невнятных форм особа в штанах и толстовке из коричневого плюша. На Спящую Красавицу она походила гораздо меньше, чем на Винни Пуха, так что я не заподозрила бы в ней натуру с тонкой душевной организацией, однако взгляд-утюг травмировал и ее тоже.
Поверх плеча отвернувшегося от меня лупоглаза я хорошо видела обрамленное капюшоном лицо дамы в коричневом.
Леди Пух распахнула глаза, как это делают героини ужастиков: внезапно и сразу до предела, установленного глазницами черепа. Взор ее, затуманенный долгим сном и моментальным страхом, поехал вверх и в сторону, дама свела брови, как будто к чему-то прислушиваясь, и вдруг пронзительно взвизгнула и залепила лупоглазу звучную пощечину.
24 января, 18.47
– О, смотри, смотри, началось! – оживился бармен Клаус.
Не прекращая полировать бокал, он подтолкнул локтем официанта Феликса.
