Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра
Но окружающие, естественно, были не в курсе семейной трагедии и считали, что брат с сестрой великолепно ладили. Поэтому после кончины Владимира Сергеевича многие сотрудники кинулись выражать соболезнование Анне Константиновне, а та принимала их с соответствующей миной на лице, скрывая радость.
– Они ее убили, – прошептала Жанна, – Леонид Георгиевич, Яков и Орест Львович. Моя бедная Анечка слишком глубоко копнула, влезла в их тайные делишки. Это письмо – просто нонсенс.
– Вот и скажи об этом в милиции, – обрадовалась я. – Пусть делом займутся профессионалы.
– Нет, – железным тоном отчеканила Жанна. – Хочешь знать, где яйцо, ищи убийцу. Да тебе и работы осталось с гулькин нос: почти все я тебе рассказала. Дело за малым, понять, что творится в лаборатории у Ореста. Только разберешься, в чем дело, сразу найдешь того, кто сделал Анечке смертельную инъекцию.
Я тяжело вздохнула: легко сказать, но очень трудно сделать!
Домой я вернулась в таком состоянии, словно пару раз слетала без отдыха по маршруту Москва – Вашингтон – Москва. Ломило спину, шея горела огнем, глаза казались раскаленными каплями свинца, ворочающимися под веками, в носу свербило, а язык был как наждак.
Выпив залпом три стакана воды, я рухнула в кровать, и тут же над моей головой раздался злобный голос Ритки:
– Ну ты хороша штучка!
– В чем дело? – прошептала я, пытаясь открыть глаза.
– Она еще спрашивает! – заорала Замощина. – Нам с Масиком что, ночевать на выставке предлагаешь? Между прочим, таксист, которого я в конце концов поймала, как услышал, что ехать нужно в коттеджный поселок Ложкино, мигом заломил за дорогу пятьсот рублей и ни копейки не уступил, дрянь. А я – это не ты, деньги не расшвыриваю на что попало. Сама пригласила нас в гости, обещала возить и бросила.
Я села на кровати и поежилась. По спине ходил озноб. Вот уж некстати было бы сейчас заболеть. Хотя, скажите, болезнь когда-нибудь бывает к месту? Я имею в виду настоящую хворобу, а не демонстративное прижимание ладони к левой стороне груди. Совершенно не хотела звать к нам Ритку с Масиком. Они оказались у нас только потому, что у Замощиной сломалась машина. Кстати, автомобиль так и стоит во дворе. Я забыла вызвать мастера, забыла о том, что Ритка со своим Масиком ждет меня в семь часов вечера после очередного кошачьего показа. Масику, должно быть, опять ничего не досталось, вот Замощина и злобится. Хотя определенная доля истины в ее словах есть. Я и впрямь стала в последнее время забывчивой. Не иначе как от перенапряга…
– И вообще ты все забываешь, – не унималась Ритка, она просто плевалась огнем. – Стареешь, склероз открылся. Пей ноотропил, говорят, помогает.
– Это от усталости, – попыталась я отбиться.
– Скажите пожалуйста, – окончательно пришла в негодование Ритулька, – отчего это ты устала, а? Не работаешь, хозяйством не занимаешься, валяешься целый день на диване пузом кверху! Ты мне обещала достать «Бурмиль»! И где он?
Я со вздохом села. Ритка не отстанет, она из тех людей, которые привыкли вцепляться в человека, как терьер в крысу.
– Так что с «Бурмилем»? – злилась Ритуся.
– Совсем не уверена, что он там есть.
– Незачем было обещания давать.
Это верно. Я потянулась к телефону.
– Вот, вот, – припечатала Замощина, – пока тебя с дивана не спихнешь, ты даже не пошевелишься.
Я подавила острое желание швырнуть в нее трубку.
– И машина моя без движения стоит, – фыркнула Рита, уходя. – Когда мастер придет, а? Надоело уже Масику по комнатам на цыпочках ходить, на него твои придурочные животные бросаются!
Она выскочила в коридор, со всего размаха стукнув дверью о косяк. Оставшись одна, я стала размышлять, почему никогда не могу сказать нахалу, что он нахал? Отчего позволила Ритке сесть себе на голову? Другой быстро поставил бы ее на место, заявив:
– Твоя машина и твой кот меня совершенно не волнуют. Автомобиль сломался не по моей вине, вызывай эвакуатор и увози его. Он мешает моим детям подъезжать к дому.
Вместо этого я вызвала механика, а следующий звонок сделала Дениске.
– Алло, – проорал Денька, – у аппарата великий ветеринар.
– Не боишься клиентов распугать? – усмехнулась я.
– Мои без меня никуда, – гордо заявил студент.
Это верно. Заниматься по-настоящему практикой, он, как человек, не завершивший обучения в вузе, не имеет права. Но в клинике при Ветакадемии ему доверяют проделывать кое-какие процедуры. Например, подержать крючки во время операции или сделать шов. А многие наши знакомые приглашают его подстричь когти их животным, прочистить анальные железы и измерить температуру. И еще Дениска на удивление точно ставит диагноз. Пару раз его вердикт расходился с мнением дипломированных специалистов, но более детальные исследования подтверждали правоту юноши.
– Чего у тебя стряслось? – поинтересовался Деня. – Опять телефон съели? Ну прикол! Когда Манька рассказала, не поверил. Что же это за аппарат такой, чтобы мопс смог его целиком сглотнуть?
– Приедешь, увидишь, – пообещала я, – Аркадий его больше не берет, новый покупать собрался, а этот лежит без дела: он у меня очень брезгливый.
– А я нет, – радостно сообщил Деня, – телефончик-то работает?
– Просто прекрасно, несмотря на пребывание в собачьем желудке.
– Если Кешке телефон не нужен, может, он его мне подарит?
– Бери.
– Супер, класс, ни у кого такого не будет!
– Ты слышал что-нибудь о лекарстве под названием «Бурмиль»?
Денисыч замолчал, потом осторожно поинтересовался:
– А тебе зачем?
– Надо. А он и впрямь такой хороший? Говорят, шерсть какая-то необыкновенная получается, собаки и кошки молодеют. Так это или нет?
– Слышал, – кратко ответил Деня, – но не советую тебе им пользоваться.
– Почему?
Деня вздохнул:
– Долго объяснять.
– Давай, давай, я никуда не тороплюсь.
– Ты не поймешь.
Я вздохнула, вот уже и Денисыч, которого я возила в колясочке и сажала на горшок, уверен в моей глупости.
– Сделай милость, попробуй объяснить.
– Ну, во-первых, он запрещен к производству. Насколько знаю, делают его подпольно и продают тайком.
– Вот почему он столько стоит!
– Во-вторых, лекарство не апробировано.
– Это что такое?
– Не были проведены должные испытания. Никто не знает, что случится с животным через пару лет после курса инъекций. Не советую тебе поддаваться массовому психозу и кидаться со шприцем к своим собакам и кошкам. Эмбриональные клетки – дело мало изученное.
– Какие клетки?
– О боже, ты хоть знаешь, что такое этот «Бурмиль» и отчего он запрещен к производству?
– Нет.
Дениска тяжело вздохнул:
– Слушай.
Через полчаса я повесила трубку и уставилась в окно. Вот оно что! Если я правильно поняла Дениску, дело обстоит следующим образом.
Каждый эмбрион соединен с матерью пуповиной. В том месте, где эта «ниточка жизни» прикрепляется к будущему детенышу, находятся эмбриональные клетки, из них же состоит и сам эмбрион. Если их выделить и ввести взрослому, даже старому животному, у него начинается вторая молодость. Отрастает шерсть, пропадает артрит, появляется бодрость и игривость. Казалось бы, что плохого? Но клетки эти можно получить только у живого зародыша. Если плод погиб, ничего не выйдет. Воздействие на живой организм эмбриональных клеток было открыто довольно давно, то ли французами, то ли американцами. И как только в прессу просочились сведения об этом чудо-лекарстве, мигом забили тревогу представители организаций защиты животных.
– Как же это получается? – возмущались они. – Значит, будут удалять у беременных собак и кошек плод и использовать его для инъекций тем четвероногим, чьи хозяева, не поморщившись, могут выложить за курс уколов кругленькую сумму?
Поднялся жуткий скандал, и производство «Бурмиля» запретили. Но не все соблюдают закон, кое-кто, чтобы заработать, с легкостью нарушает все правила. «Бурмиль» все же попадал к тем, кто любой ценой желал омолодить своих питомцев.
– Дикие люди, – удивлялся Дениска, – ведь пока не ясно, что может произойти через пару лет с собакой, которую обкололи «Бурмилем».
Но многие хозяева просто не способны мыслить здраво, если речь идет об их обожаемом «сыночке» или «дочурке». Люди, подобные Рите Замощиной, ничего знать не хотят, подавай им «шерстистость», и все тут, а о возможных последствиях и жертвах такого «лечения» они не задумываются. Запретный плод сладок, и цена на «Бурмиль» взлетела до небывалых высот.
– У нас его делают? – поинтересовалась я.
Денька хмыкнул:
– У нас теперь все делают. О какой пакости ни спроси, обязательно найдешь. Слышал разговоры, что в Россию «Бурмиль» поступает из Франции, но на днях Лешка Морозов заявил, что на выставке кошек ему предложили купить наш, отечественный, десять ампул за три тысячи «зеленых». Значит, кто-то греет руки, выпуская препарат незаконным образом.
