Дарья Донцова - Маникюр для покойника
– Скажите, здесь не живет Слава?
– Нет, – покачала головой Танечка, – только мы вдвоем.
– Может, вы кого знаете из знакомых Анны Федоровны и Яны с таким именем?
Сиделка опять покачала головой:
– Гости сюда не ходят, я только с Яной и знакома, до меня другая медсестра жила… С таким же редким именем, как и у вас, – Акулина! Знаете, всю жизнь мечтала иметь оригинальное имя, родители-то обозвали Таней. Кто позовет на улице – сразу десять баб оборачиваются…
Я усмехнулась про себя. Радуйся, дурочка, небось никто не дразнил в детстве Фросей Бурлаковой, а эту несчастную медсестру скорей всего в школе звали Акула.
Нет, ни о каком Славе она не слыхивала.
Ощущая горькое разочарование, я принялась пить чай. Что ж, буду утешаться тем, что совершила христианский поступок и предупредила Таню о болезни Яны.
Школа № 2796 стояла в переулочке, между двумя огромными домами сталинской постройки. Внутри просторного здания с воплем носились дети, впрочем, едва заслышав звонок, они моментально разбежались по классам.
Стараясь не испачкать чисто вымытый линолеум, я побродила по коридорам, нашла дверь с табличкой «Директор» и постучала.
– Войдите, – донеслось изнутри.
Я толкнула дверь и оказалась в довольно просторном помещении, обставленном светлой мебелью. За письменным столом сидела худощавая дама в кожаном пиджаке. Красиво переливающиеся черные волосы явно побывали в руках дорогого парикмахера. Легкий макияж подчеркивал карие глаза, слишком тонкие губы были увеличены при помощи помады, золотые серьги и запах «Кензо». Меньше всего женщина походила на директрису общеобразовательной школы, скорей уж на управляющую банком или рекламной фирмой… Но тут дама строго свела брови к переносице и железным голосом осведомилась:
– Вы мать Кочетова?
– Нет-нет, – поспешила сказать я, – простите, здесь когда-то работала Катукова…
Директриса перестала хмуриться:
– Анна Федоровна?
– Да.
– Она давно на пенсии.
– Нет ли у вас случайно ее домашнего адреса?
Собеседница вновь посерьезнела:
– Зачем вам?
На секунду я призадумалась, потом решила: была не была, авось не спросит документов.
– Разрешите представиться, майор Романова, уголовный розыск.
– Слушаю внимательно, – с каменным лицом заявила директор.
– Я расследую дело о гибели сына Анны Федоровны…
– Костик, Костик умер? – шепотом спросила собеседница, на глазах бледнея.
Не помогли даже румяна. Наоборот, красные пятна резко выделялись на посиневших щеках, и недавно элегантная женщина стала похожа на раскрашенный труп.
– Как, как он погиб? – прохрипела она, делаясь меньше, словно усыхая на глазах.
Я с опаской поглядела на еще недавно элегантную даму. Сейчас за столом сидела старуха, повторяющая, словно автомат:
– Как? Как?
Решив на всякий случай не пугать ее до конца, я добавила:
– Трагически.
Директриса выхватила роскошный портсигар из черной кожи и дрожащими пальцами принялась разминать тонкую сигаретку.
– Его убили?
Я кивнула.
– Конечно, из-за женщины?
– Следствие пока не закончено, а вы хорошо знали Катукова?
– Я его жена.
Настал мой черед разевать от удивления рот.
– Жена?
– Бывшая.
– Разве он был женат?
Директриса затушила окурок, глянула на часы и предложила:
– Вот что, пойдемте ко мне домой. Все равно в таком состоянии я работать не смогу.
Мы вышли в коридор и, вместо того чтобы спуститься на первый этаж, поднялись на четвертый. Видя мое изумление, женщина пояснила:
– Живу прямо тут, отдала квартиру в Чертанове, а взамен разрешили поселиться в школе. Очень удобно, ездить не надо, и всегда под рукой, если что.
Помещение оказалось уютным: большая комната, мимо которой мы проследовали на огромную, отлично оборудованную кухню, тостер, ростер, хлебопечка, комбайн, кофеварка – директриса явно не нуждалась. Да и холодильник говорил о достатке – огромный, двухкамерный «Бош». В моей прежней жизни Михаил купил для нас точно такой же агрегат, а он никогда не приобретал дешевых вещей.
На СВЧ-печке развалилась толстая рыжая кошка, другая, угольно-черная, нагло устроилась на мойке. Директриса включила чайничек «Тефаль», новый и дорогой, как все на этой кухне, и повернулась ко мне:
– Кофе?
Я только подивилась тому, как быстро дама пришла в себя. Лицо приобрело нормальный цвет, губы порозовели, а движения вновь стали четкими и уверенными. Выложив на стол вафельный тортик «Причуда», педагог вздохнула:
– Все равно – не сегодня, так завтра узнали бы про наши взаимоотношения, лучше сама вам расскажу, а то ведь придется ходить по повестке…
Я кивнула.
– Ладно, – еще раз вздохнула директриса. – История эта началась очень давно, когда мы с Костиком учились в одном классе, а директорствовала тут его мать – Анна Федоровна.
В те годы никто не называл Любовь Николаевну Казанцеву по имени-отчеству, и она даже не предполагала, что через почти двадцать лет вернется в родную школу директором.
С Костиком она дружила с детства, вернее с младенчества. Жили вместе в огромной коммунальной квартире. Две комнаты принадлежали Любиной мамочке, две – матери Костика. Отца его Любаша не помнила, он умер вскоре после рождения мальчика, была еще у Константина старшая сестра, но девушка жила отдельно, у мужа, и редко появлялась в отчем доме.
Жили не слишком богато. Анна Федоровна пропадала целыми днями на работе, Любина мать возвращалась с фабрики чуть живая. Особого достатка не было, на отпуск, зимнее пальто и новую обувь копили долгие месяцы, питались скромно, для детей перешивали свои старые вещи… Первое красивое платье Любочке купили в семь лет – это была школьная форма.
Костик рос тихим, улыбчивым, беспроблемным мальчиком. Люба была под стать ему. Вместе шли на занятия, вместе возвращались домой. Люба, чувствуя себя хозяйкой, грела приготовленный мамой обед и кормила Костю. Анна Федоровна варить суп и вертеть котлеты не умела. Зато директриса частенько ходила на всевозможные заседания, забегала в буфет и приносила домой диковинные деликатесы – клюкву в сахарной пудре, зефир, глазированные творожные сырки. Так и жили, никогда не ругаясь и не споря, кому мыть кухню, а кому туалет. Убирал тот, кто был дома, а потом всю квартиру поручили приводить в порядок Любаше. Костик приносил тяжелое – картошку, лук, бутылки с молоком и кефиром…
С самого детства их дразнили «жених и невеста». В восьмом классе перестали, все равно они всегда были вместе, и всем надоело дразниться. И у Любы лет с тринадцати не было никаких сомнений: Костик – ее судьба. Что думал по этому поводу Котя, она не знала.
Новый, 1977 год ребята впервые встречали в шумной компании, на даче. То ли никогда до этого не пробованный алкоголь ударил в голову, то ли веселые танцы ослабили стоп-сигнал, но Котя и Любочка проснулись 1 января в одной кровати. Они сами не понимали, как могла случиться подобная ситуация, и, честно говоря, боялись ехать домой, ожидая, что матери моментально все поймут. Но ни Анна Федоровна, ни Наталья Михайловна не заметили ничего особенного, и юная парочка принялась использовать любую свободную минуту для расширения сексуального опыта. Расплата грянула в апреле: Люба с ужасом поняла, что беременна.
Сейчас подобный пердимонокль не поставит девятиклассницу в тупик. Проблему можно решить на каждом шагу в одном из многочисленных медицинских заведений, но в 1977 году ситуация была иной. Аборт делали только по направлению из женской консультации и только в родильных домах и специализированных клиниках, несовершеннолетние обязаны были являться с родителями, врач сообщал о «безнравственном поведении» в школу… Впрочем, можно было избежать подобных неприятностей. Многие гинекологи охотно нарушали закон и делали операцию без шума, крика и документов за пятьдесят рублей. Но такой огромной суммы у ребят просто не было. Пришлось идти на растерзание к родителям. Но и Анна Федоровна, и Наталья Михайловна восприняли ситуацию на удивление спокойно. Юных любовников даже не ругали.
– Так и знала, что вы поженитесь, – вздыхала Наталья Михайловна.
На семейном совете матери приняли решение: школу необходимо закончить и поступить в институт. О происшедшем никому рассказывать не надо, пересуды ни к чему. Жить ребята могут вместе, для них освободят одну комнату, а поженятся позже, уже студентами и совершеннолетними. Ребенок им сейчас только помеха. Анна Федоровна бралась уладить щекотливое дело.
Молодежь согласилась со старшим поколением. Любочка сделала аборт, и они с Костиком начали семейную жизнь. Но дальше все пошло не по плану. Летом от сердечного приступа, так и не дождавшись свадьбы дочери, скончалась Наталья Михайловна. Потом, на следующий год, они поступили в разные институты. Любаша выбрала педагогический, а Котя неожиданно для всех выдержал конкурс в театральный. Юноша стал поздно приходить домой, пару раз не ночевал, объясняя отлучки бесконечными репетициями… От него иногда пахло чужими духами, и в постели он теперь по большей части спал, отвернувшись лицом к стене.
