Клод Изнер - Встреча в Пассаже дАнфер
Жозеф наводил порядок в хранилище. Он почти не слушал Виктора, возмущенный тем, что шурин отсутствовал почти три дня. Однако, узнав о том, что следующая операция в замке Буа-Жоли поручена ему, Жозеф успокоился. И окончательно повеселел, услышав, что ему предстоит выполнить еще одно задание: посетить магазин Дюкудре.
— Но что мы скажем Кэндзи?
— Что у букиниста Ораса Тансона оказалось много разрозненных томов из собраний сочинений, от которых он охотно избавился бы. А вечером вы разворчитесь, что съездили к клиенту понапрасну, — тут же нашелся Виктор.
Жозеф спешил покинуть площадь Бастилии: Июльская колонна напоминала ему о весьма неприятных событиях, произошедших три года назад.[91] Он резко дернул за колокольчик на двери магазина «Лошадка-качалка».
Немолодая полноватая женщина с приятным курносым лицом и ямочками на щеках демонстрировала покупателям говорящую куклу фирмы Жюмо:[92]
— Под этой пластинкой с дырками у нее на груди находится маленький цилиндрический фонограф. Достаточно потянуть куклу за ручку, чтобы привести в движение часовой механизм. Послушайте.
Звонкий девчоночий голосок выпалил скороговоркой: «Как я рада, мама позволила мне пойти в театр, я иду на спектакль. Ах! Тир-лир-ло, как прекрасен мой шато, тир-лир-ло, в нем я буду королевой, тир-лир-ло!».
Послышались восхищенные восклицания, и Жозеф тоже не смог сдержать улыбки. В этом царстве игрушек он невольно вспомнил свое детство: как в далеком 1879 году шел, держась за руку матери, по Большим бульварам, где каждый год в декабре рядами выстраивались ярмарочные ларьки. Уличные торговцы расхваливали свой товар перед прохожими, желающими приобрести недорогие подарки к Рождеству, размахивая полишинелями,[93] дудочками и барабанами. Перед прилавком с заводными игрушками Жожо встал как вкопанный. Ему страстно хотелось иметь маленького человечка, толкающего перед собой тележку.
— Сколько? — спросила Эфросинья после короткого раздумья.
— Шесть су, — ответил торговец.
Мать выудила из кошелька все монеты, но двух су не хватало.
— Я уступлю вам, мадам, — смилостивился продавец.
Не веря своему счастью, Жожо прижал игрушку к груди. Потом, придя домой, он поставил ее на сундук и до вечера не сводил с нее глаз. После этого им с матерью пришлось питаться яблоками и хлебом, пока в кошельке снова не завелись деньги. Позже Жожо купили лото и маску из папье-маше, но человечек с тележкой навсегда остался его самой любимой игрушкой. Он, наверное, до сих пор валяется где-нибудь в углу сарая на улице Висконти.
Теперь заводные игрушки стали более сложными. Куклы в красивых платьях не только двигали руками и ногами, но и разговаривать умели.
Пройдя мимо петрушек и швейных машинок, стоивших почти как настоящие, Жозеф заинтересовался лошадкой на колесиках, с хвостом из настоящего конского волоса и красным кожаным седлом. Глядя на нее, Жозефу захотелось стать маленьким мальчиком. Увы, в прошлое нельзя вернуться. Он смотрел на игрушки и размышлял, как поступить: купить Дафнэ куклу и игрушечную посуду — или праксиноскоп?[94]
— Вам помочь, месье?
— Какие у вас есть развивающие игрушки?
— Скачущие лошадки, книжки с картинками, головоломки, калейдоскопы, волчки, — произнес продавец, очень бледный мужчина лет пятидесяти.
— Вы месье Дюкудре? Лазар Дюкудре?
Продавец пристально посмотрел на Жозефа.
— Дайте подумать. Может, я человек с полыми костями?
— Что за тарабарщина? — оторопел Жозеф.
Посмеявшись над своей шуткой, продавец, казалось, проснулся.
— Я имею в виду Овидия.[95] Это загадка, молодой человек, а загадки — моя страсть. А ну-ка, ответьте, что это: четыре девушки гонятся друг за другом, но никогда не смогут друг друга поймать?.. Неужели не догадались? Четыре колеса повозки! Ладно, шутки в сторону. Лазар, выйди к нам![96]
Жозеф растерялся: казалось, у этого человека не все дома.
— Я… э-э-э… меня направил к вам наш общий знакомый, — пробормотал он. — Мы оба коллекционируем миниатюрные модели железных дорог. Его зовут месье Вандель. Он сказал мне, что покупал их у вас.
Лазар Дюкудре вытаращил на него глаза.
— А, старик Донатьен! Как его дела? Бедняга, ему не повезло! Он ведь тяжело болен… Кстати, вот вам еще загадка: в начале и в конце она коротка, а в полдень достигает максимальной длины. Что это? Ну же, я имею в виду тень, а вы…
— Месье Вандель покинул наш бренный мир, — прошептал Жозеф.
Лазар Дюкудре как будто растерялся.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Рен! Иди сюда!
Курносая женщина отложила куклу и приблизилась.
— Здравствуйте, мадам. Да, Донатьен умер. Это случилось в тот самый день, когда произошла катастрофа на вокзале Монпарнас, — уточнил Жозеф. — Мадам Перошон не пустила меня в комнату брата, но я мельком видел тело.
— Господь смилостивился над несчастным и послал за ним поезд, который увез его на Небеса, — со скорбным видом произнесла мадам Дюкудре.
— А мы так и не собрались навестить его. Теперь уже поздно, — пробормотал ее муж. — Но нам никто не сообщил о его кончине.
— Это было в газете. — Жозеф показал им вырезку с объявлением в черной рамке.
Мадам Бернадетта Перошон и ее сын Эрик выражают признательность всем тем, кто счел своим долгом присутствовать на мессе в соборе Нотр-Дам в субботу 16 ноября, через три недели после того, как Донатьен Вандель покинул этот мир.
— А знаете, что такое: черный днем и белый ночью? Не догадались?.. Кюре.
— Лазар, прекрати, — шикнула на него супруга. — А что это за газета?
— «Фигаро».
— Мы читаем только «Ле Тамп», — заявила Рен довольно резко, но затем, смягчившись, спросила участливо: — Давно вы с ним знакомы?
— С тех пор как я поселился в доме номер 5 на улице Депар, то есть уже два года, — выпалил Жозеф первое, что пришло в голову.
— Это он рассказал вам про нас?
— Да, дорогая, месье пришел к нам по рекомендации Ванделя, он тоже коллекционирует миниатюрные железные дороги.
— А вы — тоже члены ассоциации «Подранки», не так ли? Месье Вандель мне рассказывал, при каких обстоятельствах она была основана. Вы были с ним рядом, когда произошло это ужасное несчастье?
— Нет, мы все разбрелись по лесу, прочесывали кусты в надежде отыскать осколки метеорита. Когда мы вернулись в замок месье Мальпера, он уже увез Донатьена в Париж.
— Но зачем он полез на дерево?
— Мы и сами хотели бы это знать, месье…
— Пижо, Жан Пижо. Мадам Перошон рассказывала мне, что среди тех, кто привез ее брата домой, была некая Ида Бонваль.
— Она ошиблась, Ида не поехала с Мальпером. Она вопила, что от волнения портятся голосовые связки, и целый час полоскала горло мелиссовой водой. Итак, месье Пижо, вы хотели приобрести новые модели для своей коллекции? — Рен Дюкудре явно давала понять, что разговор о происшествии в лесу Монморанси окончен.
— Да-да, кончено. А еще… моей дочке чуть больше года, приближаются праздники…
— У меня есть то, что вам нужно!
Хозяйка потащила Жозефа к полке с куклами, но его внимание привлек Ноев ковчег с фигурками персонажей библейского сюжета.
— Вот это мне подойдет.
— Возьмете все?
— Нет, пожалуй, ограничусь медведем, жирафом и слоном.
Рен Дюкудре, раздраженно бросив в кассу две монеты, не дала себе труда даже срезать написанные от руки этикетки и упаковать игрушки. У двери незадачливого покупателя нагнал Лазар и шепнул ему на ухо:
— Шагаешь — впереди лежит, оглянешься — домой бежит. Знаете, что это такое? Улица.
Книжная лавка «Эльзевир» напоминала потревоженный улей. За несколько минут до закрытия в магазин пожаловали графиня Олимпия де Салиньяк, Бланш де Камбрези, Адальберта де Реовиль и Хельга Беккер. Вскоре появилась и Мишлин Баллю, жаждущая последних сплетен.
Виктор, злясь на Жозефа за то, что тот запаздывает, поспешил укрыться в комнатке за магазином, но и туда доносились громкие женские голоса из лавки.
— «Франция, на колени! Скоро ты предстанешь перед Богом. Звони, священный колокол! Внимайте, народы! Франция приносит свою молитву Господу!» Это так трогательно! Я чуть не разрыдалась! — вскричала Олимпия де Салиньяк. — Никогда не забуду эту проповедь. Вы были там, месье Мори?
— Где? — переспросил Кэндзи, не успевший улизнуть.
— На вершине холма Монмартр, конечно! Это был великий день для французских католиков, не так ли, Адальберта?
— Знаменательный день, — охотно согласилась мадам де Бри, и ее лицо исказила мучительная гримаса, следствие пареза.
— Чем же он примечателен? — спросила Хельга Беккер.
— Вы, что с луны свалились? Двадцатое ноября навсегда останется в нашей памяти, в этот благословенный день в крестильную купель окунули Франсуазу-Маргариту из Савойи.
