Людмила Ситникова - Прайс на прекрасного принца
– Неужели выгоняет?
– Можно сказать и так.
– Подай в суд! Он не имеет права…
– Бронислава Егоровна, мой супруг – влиятельный человек, с ним лучше не связываться. Мне вполне достаточно его слов о том, что я если начну рыпаться, меня запросто найдут в Москва-реке.
– Святой Николай-угодник! Да что же это за произвол такой? Как же ты дальше будешь, милая?
– Не хочется думать ни о чем, я словно в тумане.
– Сочувствую. Искренне тебе сочувствую.
– Я тут подумала… вы говорили, что Альбина одна не справляется с уборкой особняка. Может, Германовы дадут мне работу прислуги? Как вы считаете? Тем более, что Бина в таком состоянии: я бы могла ее заменить.
Бронислава Егоровна села.
– Да как же ты с такой должности на место прислуги скатиться хочешь?
– Но другого выхода нет. Я осталась без денег, без жилья, мне необходимо время, чтобы адаптироваться к новым реалиям.
Экономка взяла с тумбочки расческу.
– Если не боишься трудной работы, то я только «за».
– То есть вы согласны замолвить за меня словечко Германовым?
– А зачем мне с ними разговаривать? Я – экономка, все дела, связанные с наймом рабочей силы, на мне. Это мои прямые обязанности. Так что, считай, работа у тебя уже есть.
Смахнув со щеки несуществующую слезу, Катарина обняла Брониславу за плечи!
– Я вам так благодарна! Когда мне приступать?
– Завтра сможешь?
– Конечно.
– Тогда приезжай к девяти. Жить будешь со мной в комнате, выходной бери по своему усмотрению.
– В воскресенье, – выпалила Ката.
Бронислава поманила Копейкину пальцем:
– Для всех ты – дочь моей подруги.
– Идеальный вариант! Мне самой не хотелось бы, чтобы Германовы узнали о моем прежнем месте работы.
– Тогда жду тебя завтра.
Проводив Катарину до двери, Бронислава посоветовала:
– Главное, не отчаиваться. Верь, что все самое лучшее у тебя впереди. Ты молода, еще будешь счастлива. А муж… как говорила моя покойная мама – дело наживное.
Попрощавшись, Катарина подняла воротник и, ощущая неприятное покалывание от бьющих в лицо снежинок, поспешила к «Фиату».
* * *На новость Катки о ее намечаемом отсутствии домочадцы, вопреки ее ожиданиям, прореагировали достаточно спокойно.
– Раз надо, значит, надо, – смиренно молвила Натали.
– Круто! – оживилась Лизка. – А я буду спать в твоей спальне. Мне неудобно дрыхнуть в гостиной.
– А куда ты намылилась? – спросила Розалия, нанося на ноготки кроваво-красный лак.
– Да так… возникли кое-какие дела.
– На стороне никто не появился?
– Розалия Станиславовна, что вы говорите?!
– А что такого? Ты у нас девушка симпатичная, кто знает, чем ты занимаешься вне дома?
– Ваши слова меня оскорбляют! Я верная жена, и, между прочим…
– Ой, ладно, только не начинай нудить. Уезжаешь, и хрен с тобой! Мне по барабану, куда ты собралась. Но! Если у тебя появился тайный воздыхатель, я требую, слышишь, не прошу, а требую, чтобы ты держала меня в курсе всего.
– У меня нет воздыхателя! Я люблю Андрея!
– И флаг тебе в руки. А теперь отвали, ты портишь ауру.
– Катулян, ты проверишь у меня рассказ? – спросила Лизка.
– Сколько можно коверкать мое имя? У тебя язык не устал?
– Не-а.
– Оно и видно.
– Проверь, говорю, рассказ, а то Тамарка опять кучу ошибок выловит.
– Потом… попозже, сейчас мне некогда. А еще лучше, дай рассказ на проверку Розалии Станиславовне.
– Ага, щаз! – Свекровь покрутила пальцем у виска. – Больше ничего не придумала? Можно подумать, у меня нет других дел.
– Кат, а давай в выходные съездим в центр развлечений? Там отпадно! Есть каток, аттракционы, игровые автоматы. Ка-та-а-а, ты меня слушаешь?
– Прости, что ты сказала?
– В воскресенье съездим в центр развлечений?
– Хорошо.
Розалия поставила лак на столик.
– Взгляд загадочный, мысли где-то далеко, лицо кретинское. Детка, по-моему, мои предположения верны – у тебя кто-то есть.
– Прекратите!
– Но ты же выглядишь как идиотка… как влюбленная идиотка. Лизок, я права?
– Да сто пудов! Катун по уши втрескалась!
Закрывшись в комнате, Катарина начала паковать сумку.
Утром она предстала перед Брониславой с несколько виноватым видом:
– Всю ночь не спала, переживала.
– Ну и зря. Нервничать ни к чему. Относи вещи в комнату, и начнем краткий экскурс по дому.
Четверть часа спустя, выслушав перечень своих обязанностей, Катарина проследовала за Брониславой на второй этаж.
– Каждый день нужно пылесосить и вытирать в спальнях пыль. После десяти в доме, как правило, никого нет. Тогда и следует начинать уборку.
Остановившись у одной из многочисленных дверей, Бронислава Егоровна воткнула ключ в замочную скважину и опустила ручку.
– Спальня моей ласточки. После того как мы с Евочкой покинули особняк, здесь все осталось по-прежнему. Видишь рамки с фотографиями на тумбочке и комоде? Ева не захотела взять их в новую квартиру.
– Почему?
Экономка пожала плечами:
– Кто ж ее знает? Она и из одежды-то взяла всего пару кофточек и платье. – Бронислава открыла шкаф. – Гляди. Все ее наряды туточки. В Москве Ева полностью обновила гардероб. Мне даже показалось, что она специально не хочет увозить из особняка свои вещицы.
– Эту комнату тоже необходимо приводить в порядок?
– А как же? Разумеется! Правда, спальня Евы, как ты заметила, закрывается. Но, когда начнешь убираться, я выделю тебе ключик.
В коридоре экономка подошла к кадке с цветком:
– Следи, чтобы земля в горшках не была сухой. Раз в неделю надо подкармливать растения удобрениями. Я покажу, где у нас кладовка со всем необходимым. В комнате Яночки к цветам не притрагивайся. Она ухаживает за ними самостоятельно и жутко злится, если кто-либо подходит к кадкам. Идем дальше. Спальня Юрия напоминает графские развалины. Учебники, методические пособия, тетради, журналы – все разбросано где ни попадя. Сам-то он паренек собранный, а вот с порядком – прямо беда. Ты, главное, не вздумай наводить там казарму. Я однажды собрала все тетради с учебниками, разложила журналы стопочками, так он потом заявил, что после меня в комнате ничего нельзя найти. Поэтому, кроме пыли, ничегошеньки у него не трогай и не переставляй.
– Ясно.
– В кабинете Клима следи, чтобы пепельница была чистой.
Копейкина смахнула челку со лба.
– Что, – усмехнулась экономка – слишком много информации? Ничего, со временем обвыкнешься, обживешься. Это сначала трудновато, потом будет намного легче. Ну а теперь спускаемся вниз, почаевничаем.
После чаепития Катка, вооружившись пылесосом, начала воевать с пылью.
Когда пришла очередь заходить в спальню Евы, сердце Копейкиной учащенно забилось. Почему Германова сообщила Виталию, что ее отец умер сам? Это ведь и без ее слов было понятно? И в чем, собственно, Ева не виновата? Плюс ко всему она обвиняла кого-то во лжи.
Узнать, в какой именно и кого, и было главной задачей Катки.
Оставив пылесос в центре комнаты, Катарина подошла к шкафу. Одежда у Евы была сплошь брендовой. Германова, как и Розалия, отдавала предпочтение только самому лучшему.
Вот вам и еще одна странность. Если шкаф у Евы ломился от эксклюзивных шмоток, то почему она не забрала их с собой, когда вознамерилась переехать на другую жилплощадь?
На самой верхней полке Катарина заметила зонт и несколько пар кожаных перчаток.
– Непонятно, совсем непонятно…
В двух верхних ящиках комода покоились комплекты постельного белья, тогда как нижние зияли пустотой.
Прикроватные тумбочки были забиты глянцевыми журналами, а на трюмо стояли несколько баночек дорогого крема для лица.
Сев на корточки. Катарина открыла дверцы трюмо и начала внимательно рассматривать его содержимое. Взору ее предстали два пустых альбома, полиэтиленовый пакет с лежавшими в нем двумя русыми косами и десяток дисков с романтическими мелодрамами.
В углу Катка заметила блестящую упаковку таблеток. Прочитав название лекарства, Катарина нахмурилась. Если ей не изменяет память, то данные таблетки являются сильнодействующим сердечным препаратом. Бронислава Егоровна не упоминала о том, что у Евы были проблемы с сердцем. А вот Альберт Осипович, напротив, мучился сердечными болями.
Повертев упаковку с зеленоватыми капсулами, Катарина опустила ее в карман и, закрыв трюмо, поднялась на ноги.
Есть ли связь между словами Евы, сказанными ею Виталию, и обнаруженным лекарственным препаратом?
В коридоре послышались шаги. Молнией метнувшись к пылесосу, Катарина сделала вид, что она полностью погружена в работу.
– Ката, – Бронислава Егоровна протянула ей маленькую красную лейку. – Займись цветами. В комнате Евочки я уберусь сама.
Повиновавшись, Катка молча покинула спальню.
Во время очередного кратковременного перерыва, потягивая чай, Копейкина как бы невзначай спросила:
