Иоанна Хмелевская - Роман века
Он дошел до моей скамейки, поклонился и задержался. На преступника он не походил. Мой приглашающий жест исполнился сам собой, без участия сознания. Я бы и на эшафоте присягнула, что ничего специально не делала для затягивания узлов!
– Вы так задумались, что заметили меня только после того, как я поклонился в третий раз, – заинтересовался он. – Что-то случилось? Может, я смогу помочь?
По неизвестной причине, в его обществе я все время говорила совсем не то, что хотела. Моя охота на бизонов продолжалась.
– Не знаю, – ответила я, не задумываясь. – То есть, я уверена, что да, но смотря для чего. Временно я увязла в проблемах, которые должна решить сама. Не стану скрывать, что вы входите в разряд неразгаданных загадок, и чувствую, что у меня начинают болеть зубы.
– Ну хоть в этом я могу принять участие? Нет, не в зубной боли! Не знаю, что вы увидели во мне загадочного, но охотно все объясню. Вам не холодно?
Мне было жутко холодно. За час неподвижного сидения, влажный ветер пронизал меня насквозь, я как раз начинала громко постукивать зубами. Никакие гриппы и ангины в расчет можно было не принимать, но меня беспокоила мысль о трупном цвете, который должно было приобрести мое лицо. Раз уж это так необходимо, пусть я буду выглядеть как Басенька, но нельзя быть при этом сине-зеленой!
Предательский поступок пана Паляновского как бы снимал с меня обязанность твердо придерживаться уговора, поэтому я без колебаний согласилась выпить кофе в заведении «Шустра». Революция в привычках Басеньки в возникшей ситуации возможно не была благоразумной, но еще в возрасте семнадцати лет я поклялась себе, что никогда не буду благоразумной и эту клятву мне пока удавалось сдержать.
Я села за столик и наконец рассмотрела его вблизи, при хорошем освещении. Он не носил бакенбардов и не начал с предложения выпить. Даже если бы не было других причин, одного этого было достаточно, чтобы им заинтересоваться.
Я смотрела на него и смотрела и вдруг осознала что что-то здесь не в порядке и очень странно. Здесь что-то не то чтобы не сходится, а слишком сходится. Какая-то часть моей отуманенной души вышла из летаргии.
– Для полноты картины вы должны иметь имя Марек, – рассеяно сказала я, скорее себе, чем ему.
– Так получается, что меня действительно зовут Марек, – медленно произнес он через минуту. – Откуда вы знаете?
Я остолбенела. Я знала его пять дней. Пять дней, которые потрясли мир… Хотя нет, не так, мир может они и не потрясли, но меня точно… Невероятно!..
Нереальность ситуации выбила меня из колеи. Только теперь до меня дошло, что происходит, я не могла понять, как это не дошло до меня раньше. Все было неправдоподобно и невозможно, так просто не бывает. Этот человек не существовал. Не мог существовать. Он не имел права находиться в действительности, потому что я его выдумала!!!
Блондины мне нравились давно, с тех пор, как чернильная тьма моего первого детского надуманного романа слегка прояснилась. Для меня это был крест господен, я всегда от них страдала и никогда они не были такими, как надо.
Определенный тип сложился уже давно, на рождественской вечеринке у меня дома, когда один из знакомых рано утром внезапно привел нового гостя, чужого парня, блондина потрясающей красоты. В смокинге. Пришедший показался мне настолько прекрасным и настолько в моем вкусе, что у меня перехватило дыхание. Я прослушала какие-то вежливые фразы, протанцевала с ним несколько упоительных танго, попрощалась с ним, и до сих пор не знаю, кто это был.
Тот знакомый, который его привел, был таким пьяным, что ничего не помнил. Позже, в ответ на мои расспросы он неоднократно выдвигал разные предположения, но как-то не удосуживался их проверить. Блондина, вероятно, я вообще бы не узнала, в моей памяти сохранились не черты его лица, а только тот общий тип, который годами блуждал по моей биографии в образе несбыточной мечты.
По злорадству судьбы, все, кто мне попадался, имели черные волосы или темные глаза, или что-то еще в лице, носу, зубах… все равно что, может быть другие женщины и не спят из-за этого ночей, но для меня это не было ТЕМ. Я хотела своего блондина.
Потеряв наконец всякую надежду, я дала волю воображению. По собственному опыту я знала, что если что-то придумаю, подробно и точно, если настроюсь на это, то никогда с этим не встречусь, а если и встречусь, то без всяких для себя последствий. Скорее всего, он не обратит на меня внимания и привет.
Поэтому я могла пофантазировать. Годами я дополняла и улучшала вынашиваемый в душе образ, годами изменяла его, прибавляла достоинств, лепила его, пока он не принял окончательной формы, такой, от которой уже ни отнять ни прибавить.
Короче говоря, он должен быть таким: ростом выше чем метр восемьдесят, пропорционального сложения, ни в коем случае не толстый, но и не худой, с голубыми глазами и лицом запомнившегося мне типа. Никаких скошенных подбородков, недоразвитых челюстей и ничего в этом духе! Физически развитый в недостижимой для нормального человека степени, так, чтобы если моя мечта не сбудется, жалеть было не о чем. Он должен плавать, кататься на лыжах, грести, стрелять, управлять машиной и истребителем, уметь драться, бросать нож, носить меня на руках и черт знает, что еще. Собственно говоря, все. Он должен обладать образованием, которого нельзя получить за среднюю человеческую жизнь, одновременно и техническое и гуманитарное и, кроме того, иметь бездну знаний в бесчисленных областях. А также, знать иностранные языки. Он должен быть необычайно интеллигентным и иметь невероятное чувство юмора. Он должен иметь слегка извращенный вкус, чтобы прежде всего ценить самые особенные черты моего характера, мои недостатки считать достоинствами, почитать достоинства и энергично за мной ухаживать. Гражданское состояние я установила легко – он должен быть разведен, наличие детей меня не интересовало, а вот с профессией было трудно. Вообще-то он должен быть журналистом, но этого слишком мало. Он должен быть и сотрудником, упаси боже, не штатным, а скорее временным, разных учреждений, милиции, МВД, контрразведки и чего-то еще, чего вообще не существует. Хуже всего, что он должен быть и младше и старше меня. Каким чудом все это могло собраться в одном месте, не знаю, и не знала никогда.
После многолетних размышлений и колебаний я решила, что его должны звать Марек…
Я сидела за столиком и наблюдала за несуществующим плодом своего воображения, а внутри чувствовала гранитное, непробиваемое неверие в действительность. Что-то должно было быть не так, такое и в самом деле невозможно, сейчас он растворится в воздухе, или убьет…
– Вы конечно умеете плавать? – вдруг спросила я, чувствуя пробуждающиеся внутри претензии, неизвестно, к нему или к судьбе.
– Умею, – ответил он с легкой улыбкой, не проявляя удивления. – Что касается воды, то я умею почти все, можно сказать, что это моя стихия.
– Вы умеете ездить на лыжах?
– Очень давно не катался, несколько лет…
– Может вы и стрелять умеете? В смысле, попадаете в то, во что хотите попасть?
– Кажется, да…
– Права на вождение автомобиля у вас есть?
– Есть, но…
– Пилотировать разные воздушные средства вы тоже можете?
– Некоторые. Лучше всего у меня получается прыгать с парашютом.
Недовольство внутри меня нарастало.
– Естественно, фехтовать вы тоже можете? – ни на что не надеясь, спросила я. – Я имею в виду разные шпаги, сабли и другое холодное оружие.
– Естественно. Когда-то у меня очень даже неплохо получалось. Можно узнать, зачем этот экзамен? Он относится к способам разгадывания загадок?
С минуту я недоверчиво изучала его, обидевшись и не понимая, что делать с этим фантом.
– Значит, вас нет, – твердо вывела я. – Не знаю, отдаете ли вы себе в этом отчет, но вас быть не может.
– Почему, ради бога?
– Потому что я вас выдумала. Я очень подробно придумала нечто похожее на вас. Кажется, за исключением одной единственной черты, вы обладаете всеми остальными, и лично я считаю все это глупой шуткой. Вы настолько превосходите мое воображение, что должны были быть чуть менее прекрасны, вы действительно слегка переборщили. Может, вы из пробирки?
– Не думаю. Мне кажется, что меня сделали абсолютно естественным способом. Очень интересно, какой черты мне не хватает?
Он с интересом наблюдал за мной, на лице его появилась усмешка и будто бы слабое отвращение. Я не собиралась выдавать, что отсутствующей чертой было несоответствующее отношение ко мне. Он на меня не бросается…
– Теперь ситуацию может спасти только одно, – сообщила я, забыв о его вопросе. – Вы должны оказаться бандитом, преступником, маньяком и изнасиловать меня где-нибудь под кустом, однажды темным вечером. Тогда бы я считала, что все идет своим чередом, мир стоит на своем месте, а действительность лишена всяких отклонений.
![Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]](/uploads/posts/books/161891/161891.jpg)