Наталья Александрова - Флакон императора
Женщина между тем достала из сумочки крошечный пузырек, затем отвернулась к окну, где стоял столик с разными медицинскими принадлежностями, что-то звякнуло, женщина шепотом чертыхнулась.
Вера встревожилась – что это она собирается делать, не пора ли все же вмешаться?
Женщина повернулась к кровати, в руке у нее был шприц. Вера не поверила своим глазам и хотела было уже шагнуть в палату, как вдруг кто-то сзади дернул ее за руку.
– Вы что тут делаете? – зло прошипела медсестра. – Вам же велели ждать врача!
– Да? – опомнилась Вера. – А что за женщина в палате, что она там делает?
– Да никого там нет! – Медсестра вцепилась в Верин локоть и пыталась оттащить ее от двери. – Здесь палата реанимации, шуметь нельзя.
– Меня, ближайшую родственницу, не пускают, а каких-то подозрительных личностей!.. – Вера орала уже в полный голос, потому что медсестра оказалась очень сильной и держала ее мертвой хваткой. – Пустите меня немедленно туда, там человека убивают!
– Что? Да ты с ума сошла! – Медсестра тоже закричала: – Немедленно прекрати, я охрану позову!
– А я полицию! В тюрьму сядешь, зараза! – Вере наконец удалось освободиться, и она ворвалась в палату.
Тетя лежала как раньше, не подавая признаков жизни. Неизвестная женщина стояла спиной, в руке у нее был шприц, из которого она выпускала что-то в резервуар капельницы. Сама не ожидая от себя такой прыти, Вера подскочила к женщине и с размаху двинула ее сумкой по голове, совсем как недавно Надежда двинула по голове Дениса, когда он пытался задушить жену.
Ничего не получилось – то ли женщина что-то почувствовала и успела отстраниться, то ли сумка у Веры была легкой, в общем, никакого вреда Вера женщине не причинила, та только выронила шприц.
– Вот что она тут делает? Тетю мою отравить решила?! – орала Вера.
Медсестра, сообразив, что дело принимает скверный оборот, тоже гаркнула:
– Вы как сюда попали?! Кто вообще такая?!
Не отвечая, женщина метнулась к кровати и изо всех сил потрясла тетю за плечи.
– Приди в себя, слышишь? Скажи мне!..
Тут Вера коршуном набросилась на нее сзади, она сама не знала, откуда взялись у нее силы.
– Отпусти ее! Отпусти!
Она рванула воротник пиджака, посыпались пуговицы. Вера попыталась оцарапать шею женщине, но куда там – шея была просто из железа. Да и сама женщина была хоть и худощава, но жилиста. Совершенно некстати Вера пожалела, что у нее нет длинных ногтей.
А все муж, вечно был недоволен, когда Вера пользовалась косметикой, твердил, что она нарочно красится, чтобы мужчин приманивать. А когда уж неприличными словами обзываться стал, Вера не выдержала и покорилась. С тех пор и ходила таким чучелом.
Мысли эти – про ее семейную жизнь – в голове появлялись параллельно, не мешая Вере бороться за тетю. Не получилось ухватить злодейку за шею, тогда она дернула ее за волосы, что тоже не принесло ощутимой пользы – волосы у женщины были подстрижены коротко и на ощупь напоминали проволоку. Не оглядываясь, злодейка ткнула Веру локтем и попала в живот.
От боли Вера охнула, разжала руки и отлетела от кровати. Было такое чувство, что в желудке разорвалась граната.
– Что смотришь? – выдохнула она сестре, увидев, что злодейка все еще трясет неподвижное тело на кровати. – Сделай что-нибудь, ведь она ее убьет!
Медсестра опомнилась, нажала кнопку возле кровати, а сама набросилась на женщину. Справиться с медсестрой той оказалось потруднее, чем с Верой, – сестру Бог силой не обидел. Она сумела оторвать злодейку от кровати, и в это время в палату вбежал дежурный врач.
– Что здесь происходит?! – закричал он. – Алевтина, у тебя больной помирает!
Только сейчас Вера услышала, как заливается сигнал в палате напротив. Медсестра охнула и бросилась туда, столкнувшись в дверях с толстым неповоротливым охранником.
– Хватайте ее! – крикнула Вера, чуть отдышавшись. – Она убийца!
И пока охранник глядел на нее с тупым недоумением, женщина нырнула под его руку и выбежала в коридор. Охранник потрусил следом. Врач побежал в соседнюю палату, услышав крик медсестры.
Вера с трудом поднялась и, пошатываясь, подошла к кровати. Поправила сбившуюся подушку, стряхнула какие-то крошки с застиранной больничной простыни. Тетя Соня лежала, по-прежнему не подавая признаков жизни. Вере стало ее ужасно жалко. А затем и себя – как же она будет жить, если тети не станет? Ведь у нее никого больше нет… Из глаз побежали слезы и капнули тете на щеку.
И вдруг ресницы больной затрепетали, Вера услышала явственный вздох. Вера отскочила и замерла.
– Тетя Соня, – шепотом позвала она. – Ты меня слышишь?
Тетины глаза открылись. Вначале в них была мутная пелена, затем тетя посмотрела осмысленно.
– Тетя, ты меня узнаешь? – спросила Вера.
В тетиных глазах проступило узнавание, губы ее дрогнули и что-то прошептали. Вера наклонилась ближе, взяла тетю за руку.
– Береги его… – прошептала тетя Соня, – береги как зеницу ока, не отдавай никому. И никому про него не говори! Будь осторожна, никому не доверяй, сама думай, как поступить. Это очень серьезно… Это самое важное…
– Да уж знаю… – проговорила Вера, – тут такое дело… понимаешь, его у меня…
Но тетя Соня вдруг захрипела и замерла. Ее глаза закатились, изо рта с трудом вырывалось дыхание.
– Тетя! – Вера потрясла ее за плечи. – Тетя, очнись!
Никакого эффекта это не дало. Вера встрепенулась и бросилась в коридор. Врач как раз выходил из палаты напротив, его лицо его было усталым и мрачным.
– Слушайте, да помогите же ей! – закричала Вера. – Она, кажется, умирает!
– Еще не легче, – проворчал врач, – один за другим помирают, ну и смена у меня сегодня!
Тут Вера вспомнила.
– Эта зараза ей что-то вколола в капельницу! – закричала она. – Она ее отравила!
Врач поглядел на пациентку с сомнением, но все же аккуратно отсоединил трубку капельницы от руки. Затем посмотрел на приборы, посчитал пульс, проверил зрачки, уложил больную поудобнее, поправив подушки. Теперь тетины глаза были полностью закрыты, лицо было неподвижным, как вначале.
– Я не вижу ничего страшного, – сказал он, – все как было, нет ни положительной, ни отрицательной динамики.
– Да ведь она… – Вера хотела сказать, что тетя пришла в себя и говорила с ней совершенно разумно, но прикусила язык.
Велела же тетя ей быть осторожной! И не трепаться кому ни попадя. И беречь ларец. А Вера его не уберегла. А тетя из-за него может жизни лишиться…
– Слушайте, ну это же форменное безобразие! – заговорила Вера. – Что у вас творится? Пускают в реанимацию разных-всяких…
Врач посмотрел на нее очень выразительно – дескать, хочешь жаловаться – да ради бога. Только медсестра ни в чем не сознается и он тоже ничего не подтвердит. Охота была связываться…
Вера поняла, что в данном случае он совершенно прав – у нее нет ни сил, ни желания устраивать скандал, тем более что ничего она этим не добьется.
– Я отправлю содержимое капельницы в лабораторию, – сказал врач, – на всякий случай.
«И на том спасибо», – подумала Вера.
Договорились, что она приедет завтра с утра, привезет тетины документы и необходимые вещи. Хотя вещей-то как раз не надо, раз тетя без сознания.
В маршрутке Вера решала сложную задачу – говорить или нет обо всем Надежде Николаевне. В конце концов, тетя велела ей молчать. Но с другой стороны, Надежда и так уже в курсе этой истории. И без нее Вера не справится, ведь обязательно нужно добыть этот ларец. Ради тети, ведь она сказала, что это очень важно.
Вера набрала номер Надежды. Никто не ответил. Тогда она написала коротенькое сообщение, чтобы Надежда позвонила ей, как только сможет, что вопрос нужно решить как можно быстрее. Она понадеялась, что смышленая Надежда Николаевна догадается, что вопрос касается серебряного ларца, который необходимо вернуть во что бы то ни стало.
До конца рабочего дня оставался всего час, но и этот час Геннадий доработал с трудом: от волнения его сердце стучало, как заяц в барабан, руки дрожали и потели сильнее обычного. К тому же новые ботинки немилосердно жали.
Весь этот час Геннадий разрывался между мечтами и опасениями. Мечтал он о том, как продаст заветный ларец за огромные деньги, и жизнь его волшебным образом переменится. Он больше не будет стоять за прилавком в душном и сыром подвальном магазинчике, не будет выслушивать нотации Бармаглота, не будет выпрашивать у него грошовую премию, не будет уговаривать унылых служащих и скупых домохозяек купить никудышную фарфоровую статуэтку или облезлую китайскую шкатулку из папье-маше, уверяя их, что это – произведение искусства. Не будет экономить каждую копейку, не будет обедать черствыми бутербродами с безвкусным сыром и резиновой колбасой, не будет ходить в неудобных подростковых сандалетах. И обувь будет покупать в самых дорогих магазинах, а может быть, даже заказывать в маленькой итальянской мастерской, которая работает уже лет пятьсот, недавно Геннадий прочитал о ней в журнале.
