Иоанна Хмелевская - Гарпии
На столе появилась очередная порция свежего чая, Мартинек под шумок эгоистично приканчивал сырник размером с полстола, а Яцек откупоривал очередную бутылку. И вот тут разошедшаяся американская миллионерша наконец скисла.
— Ну ладно, хорошенького понемножку, мне пора на покой. Соберите, девочки, все безделушки в мешочек. Сильвуня, колечко тоже отдай, ещё успеешь налюбоваться, вы тут развлекайтесь, ваше дело молодое, только не слишком шумите. Нет, колье не кладите, пусть Доротка сразу и возьмёт, а там под тарелочкой что осталось, за блюдом из-под сырника не видать, ага, вот теперь все. Нет, нет, не беспокойтесь, я сама управлюсь, ещё, слава Господу, сил хватает, только потом пусть кто-нибудь из вас принесёт мне на ночь термос с горячим чаем, но это немного погодя, не сразу…
После ухода старушки целых две минуты в гостиной царила тишина. А потом все заговорили одновременно.
Сильвия, все ещё трепеща:
— Бывают же среди женщин счастливицы! Всю жизнь среди сокровищ прожила!
Фелиция:
— Наконец можно будет спокойно поговорить.
Мартинек:
— Оценщики по десяти процентов сдирают, а у меня есть кореш, так что, если понадобится…
Доротка (недоверчиво):
— Крёстная бабуля и в самом деле это мне подарила?
Мартинек:
— А вот мой кореш…
Яцек:
— Будь я на месте почтённой дамы, немедленно все бы пораздавал, чтобы никто не дожидался моей смерти. Слушай, парень, заткнись со своим корешем!
Павел:
— Откуда у вас такая необыкновенная родственница появилась?
Сильвия (немного оклемавшись) — Доротке:
— Интересно, куда это ты собираешься надевать колье? На дискотеку? Так там первый попавшийся бандит сорвёт его с тебя вместе с головой! Дай взглянуть!
Меланья:
— Того и гляди у тебя, сестрица, глаза на лоб совсем вылезут, как бы не пришлось обратно запихивать.
Мартинек:
— Кореш и за пять процентов согласится.
Доротка (передавая колье Сильвии через Яцека) — Павлу:
— Да она нам даже не родственница, просто крёстная мать моей матери, мне приходится крёстной бабушкой, во всяком случае, так велит называть себя. Вернулась на родину из Штатов, а никаких родных у неё здесь не осталось…
Яцек — Мартинеку:
— Опомнись, парень, говорю — кончай с корешем! И вообще не болтай, кому не след, о таких вещах надо помалкивать.
Фелиция (задрав голову к потолку):
— Глядите-ка, не тарабанит. Я была права.
Меланья уже открыла рот, чтобы возразить: не Фелиция, а именно она, Меланья, высказала умную мысль, что упившись, старушка будет крепче стать, как тут же сверху послышались уже знакомые мощные удары.
— Холера, легка на помине! — вздрогнула Фелиция. — Принцесса, отнеси ей термос с чаем. Впрочем, теперь, в таком ожерелье, тебя следует величать королевой.
— Отнесу, — коротко ответила Доротка, вставая с места.
Яцек с трудом удержался от того, чтобы не броситься следом за девушкой, чтобы хоть словечком перекинуться наедине, но сдержался.
А за столом становилось все интереснее. Фелиция нашла своевременным припомнить Меланье и присутствующим год рождения сестры, Сильвия, не выдержав, принялась примерять перед зеркалом драгоценное колье, Павел Дронжкевич пытался как-то подипломатичнее разузнать о завещании — причине званого вечера, Меланья всеми силами старалась принизить значимость завещания и уж во всяком случае — свою долю наследства. Вернулась Доротка. Поскольку присутствующие тоже пожелали чаю, Мартинек вызвался приготовить его и поплёлся в кухню. Сильвия вернула племяннице колье и поспешила следом за парнем, пробурчав, что того только за смертью посылать, не дождаться им чаю во веки веков. И тут же выскочила из кухни, визгливо жалуясь на Мартинека, который за немыслимо короткое время успел доесть оставшуюся на завтра утку.
Фелиция отправилась на кухню наводить порядок. Меланья воспользовалась передышкой и попросила Павла на минутку подняться к ней в комнату. Яцек, которому ещё не доводилось присутствовать на столь интересном торжественном ужине, наконец получил возможность пообщаться с Дороткой, поскольку они за столом оказались одни. Пересев на стул рядом с девушкой, он произнёс лишь «Это же надо!» И столько невысказанного заключалось в этом кратком эмоциональном возгласе, что Доротка отлично его поняла.
— Ну вот, сам видишь, — вздохнула она. — Правда, сегодня день не совсем обычный, а в общем одно и то же. Понятия не имею, что делать с этим колье.
— Она что, и в самом деле все эти драгоценности привезла с собой, как носовые платки, в сумочке?
— Наверное. И таможенники её не трясли. Но мы только сегодня узнали, что у неё такое богатство, и она держит его при себе.
— Тебе надо все-таки её уговорить держать побрякушки в банковском сейфе. И не из-за таких людям горло перерезали. И вот ещё, чтобы не было недоразумений, — я готов и впредь возить старушку…
— Так ведь она же не заплатит!
— До сих пор мне жаловаться не приходилось. Почему вдруг не заплатит?
— Она ещё ни разу ни за что не платила! Платила я и тётка Фелиция, она злится, как сто чертей, сам видел. Боюсь, больше платить не станет, и придётся опять мне… А где деньги раздобыть? Впрочем, подумаю об этом завтра. Сегодня все это меня как-то оглушило, плохо соображаю.
Тут в комнате появилась неизвестно откуда взявшаяся Сильвия, а сверху спустился Павел Дронжкевич. Подталкиваемый в спину Фелицией, на пороге кухни показался Мартинек с подносом, уставленным стаканами с чаем, с лестницы сошла Меланья. Похоже, приём ещё не кончался. Инстинктивно почувствовав это, Мартинек по простоте душевной принёс себе из кухни тарелочку с остатками недоеденной ветчины и принялся сосредоточенно её приканчивать. Меланья откуда-то извлекла ещё одну бутылку вина. Фелиция отметила — четвёртая. На шестерых. Хотя нет, Вандзя в алкоголе себя не ограничивала, так что, считай, на семерых. А ещё шампанское… Ага, ещё и коктейли были в самом начале. Ну да ладно, поскольку крепкие напитки не были пущены в ход, оргией такое мероприятие не назовёшь, но вот влетело оно в копеечку, факт…
В половине одиннадцатого отпала Сильвия — для неё время было просто непристойно позднее. Через час Меланье удалось вытащить из-за стола Павла Дронжкевича, совершенно напрасно внимавшего красочным рассказам Фелиции о разных перипетиях в жизни младшей сестры. В полночь разошлись и остальные гости. Раскалённая от ярости Меланья поднялась к себе поостыть. В гостиной остались Доротка с Фелицией.
— Убери со стола! — распорядилась Фелиция. — Потом тебе придётся позвонить…
Изумлённая Доротка не успела выяснить, куда ей придётся звонить в такую пору, — Фелиция вышла из комнаты. Пожав плечами, девушка принялась собирать со стола посуду и выносить её в кухню. Вскоре там появилась Фелиция и принялась складывать грязную посуду в моечную машину.
— Позвонишь в справочное Нью-Йорка, — сказала она племяннице, и та сразу перестала удивляться. — Надо раздобыть номер телефона Войцеховского, полагаю, с ними придётся говорить по-английски, ведь сумеешь? С Войцеховским я и сама смогу пообщаться. Вот его адрес. Оставь посуду и принимайся за дело.
Вновь удивившись — на сей раз тому, что Фелиции удалось не потерять конверт с адресом Войцеховского, и совсем не удивившись желанию тётки пообщаться с поверенным бабули, Доротка села за телефон. До справочного Нью-Йорка дозвониться удалось без проблем, во всяком случае легче, чем до справочного Варшавы. И тут выяснилось: номер телефона пана Войцеховского не подлежит оглашению, абонент специально это оговорил, запретив сообщать его кому бы то ни было. Доротка не растерялась и попросила телефонистку связаться с абонентом и испросить разрешения в виде исключения сообщить номер таким-то в Варшаве, а если не пожелает, может, сам будет так любезен и позвонит им. Вот фамилия и номер варшавского телефона.
Пан Войцеховский не пожелал ни для кого делать исключения, он предпочёл позвонить.
— Разорюсь я на этих разговорах! — шипела Фелиция, возвышаясь над Дороткой.
— Что поделаешь, телефонистке надо было спросить у абонента разрешения. Ведь вы, тётя, сами пожелали пообщаться с ним. Радуйтесь, что он оказался дома.
Зазвонила международная. При первом же звонке Фелиция жестом удалила Доротку из комнаты. Доротка пожала плечами, невольно подумав, что сегодня только и делает, что пожимает плечами, того и гляди, это станет дурной привычкой. Закрывшись в кухне, она принялась за прерванное занятие.
— Нет, это не Доротка, это Фелиция, — сказала Фелиция в трубку. — Последний раз мы виделись, когда мне было двенадцать лет, а вы отправлялись на войну.
— А, та самая девочка! — расчувствовался Войцеховский по ту сторону провода. — Ну, что там у вас слышно? Вандзя благополучно доехала?
— Доехала-то благополучно. Но я не терплю недомолвок. Не стану темнить, беру быка за рога. Почему вы ей не дали номера своего телефона, проше пана?
