Дарья Донцова - 13 несчастий Геракла
— Не, не курю такие, — заявил юноша, брезгливо посмотрев на «Бонд», — предпочитаю «Парламент». Маргарита Михайловна жива, но плоха, мне медсестра наболтала, что шансов у нее ваще никаких, только на аппаратах лежать. В коме она.
И он снова принялся полировать бока «шестисотого».
Я вошел в дом, постучал в кабинет к хозяину, потом заглянул внутрь. Комната была пуста, ковер исчез. Со стены сурово смотрела Глафира. Мне стало не по себе. Где Сергей Петрович?
Кузьминский был в спальне, лежал на кровати прямо в ботинках и слегка похрапывал. Я подумал немного, потом стянул с него штиблеты и прикрыл его пледом.
— Спасибо, Олюся, — бормотнул он и снова захрапел.
Я пошел искать остальных членов семьи и с удивлением обнаружил, что дом пуст. Народ разбежался кто куда. Лучшего момента для обыска не найти.
Чувствуя себя весьма некомфортно, я вошел в комнату Валерия. Супруги спали в разных помещениях, соединенных между собой ванной. Я сначала ошибся и попал к Анне. Бардак у нее царил отменный, такой же, как у Клары. Очевидно, любовь к порядку передается генетически. Не знаю, как вас, а меня передергивает при виде скомканных колготок на столе, массажной щетки, из которой торчат волосы, и прокладок, разбросанных где ни попадя. Естественно, я знаю, что с женщинами каждый месяц случаются определенные неприятности, но предпочитаю не видеть гигиенические средства, которыми они пользуются.
У Валерия же в спальне был солдатский порядок. Кровать застелена покрывалом, подушка стоит, словно часовой у двери генерала, на письменном столе аккуратной стопкой громоздятся книги. Одежда висит в шкафу. Я посмотрел на пиджаки и брюки. Увы, я до сих пор никогда не лазил по чужим карманам и глубоко презирал тех, кто читает чужие письма, шарит в чужих сумках и заглядывает в замочные скважины. Но делать-то нечего!
Я в нерешительности маячил около шкафа. Нора, к сожалению, не первый раз ввязывается в расследования, и, судя по ее боевому настроению, она еще долго будет забавляться игрой в Ниро Вульфа. Мне, как вы понимаете, отведена роль Арчи. Я ноги Норы, которые бегают по разным адресам, добывая нужные сведения. Честно говоря, это меня очень раздражает. Во-первых, я никогда ранее не читал криминальных романов. Нет, во мне отсутствует снобизм человека, который, зевая, кое-как продрался сквозь Конфуция, а потом всю оставшуюся жизнь таскает в портфеле томик китайского философа, сообщая окружающим: «Читаю лишь серьезную литературу».
Нет, я слишком образован для подобных спесиво-снобистских заявлений. Ничего плохого ни в детективах, ни в фэнтези нет. Я с удовольствием перечитываю Толкиена, сагу о хоббитах, считаю эти книги гениальными, но криминальный жанр не по мне. И первое, что мне пришлось сделать, превращаясь в Арчи, это изучить более тридцати томов, принадлежащих перу Рекса Стаута.
Самое интересное, что с тех пор я иногда беру в руки детективы, но патологической страсти к ним по-прежнему не имею.
Будучи человеком подневольным, секретарем на окладе, я обязан подчиняться Норе, вернее, могу, конечно, взбунтоваться и сказать ей решительное «нет». Но тогда она преспокойненько выставит меня за дверь. Представляете, как трудно в наше время найти работу мужчине, справившему сорокалетие, у которого в кармане диплом Литературного института? Есть еще парочка обстоятельств, вынуждающих меня забавляться идиотской игрой «в сыщика». Если я окажусь без работы, исчезнет и оклад, кстати, очень неплохой, который платит мне Элеонора. А что устроит Николетта? И, наконец, последнее, из-за чего я скорей всего до смерти обречен быть Арчи, — это пресловутый квартирный вопрос. Став секретарем Норы, я переехал к ней и сейчас живу в собственной комнате. Лишившись службы, я, естественно, потеряю и площадь, придется возвращаться к маменьке…
Последний аргумент был решающим. Я глубоко вздохнул и приступил к несанкционированному обыску.
Обычно люди, твердо уверенные, что никто не полезет в их вещи, разбрасывают последние где ни попадя. Валерий же был так аккуратен, что это походило на манию. В одном отделении стопкой лежали футболки и майки, в другом нижнее белье, причем трусы были подобраны по цвету: темные справа, светлые слева, а носки аккуратно соединены парой и скручены вместе. Я осторожно рылся в вещах, но никаких следов денег не обнаружил. Ничего похожего на купюры не было в ящиках письменного стола и комоде, а на книжных полках стояли педантично выстроенные по цвету книги. Меня слегка удивил их подбор: «Граф Монте-Кристо», «Три мушкетера», «Оцеола — вождь семинолов», «Айвенго». Такое ощущение, что библиотека принадлежит подростку, а не взрослому мужчине.
Тяжело вздыхая, я поднял матрац, затем ковер, заглянул за батарею, постучал по стенам. Никакого намека на тайник. Нашел лишь энное количество пыли, что, учитывая отсутствие горничной, неудивительно. Ларисе Викторовне одной трудно управиться с огромным домом.
Убедившись, что в спальне денег нет, я перебрался в санузел. Осмотрел бачок унитаза и крохотный шкафчик, затем замер перед корзиной для грязного белья. Делать нечего, придется пройти и через это испытание. Я откинул крышку и двумя пальцами начал вытаскивать рубашки и трусы. Да, похоже, Лариса напрочь забыла про стирку!
Внезапно рука наткнулась на нечто мягкое, шелковистое, нежное, словно тельце новорожденной мыши. В полном недоумении я вытянул вещь наружу, встряхнул ее и вздрогнул.
Это оказалось серое шелковое сильно измятое платье, сшитое по моде начала XX века. Оно было обильно украшено оборочками и рюшами. В полном обалдении я расправил его и обнаружил, что на рукаве чернеет дырка. Очевидно, тот, кто надевал платье, зацепился за гвоздь и вырвал клок. Или это был куст?
В голове тут же выстроилась логическая цепочка. Женщины в доме боятся Глафиры, она уже являлась Ларисе Викторовне и Кларе. Они обе абсолютно одинаково описывали привидение: фигура с закрытым густой вуалью лицом, в сером платье с несчетным количеством оборок.
Значит, они и в самом деле видели Глафиру! Вернее, Валерия, который, обрядившись вот в это платье, бродил сначала под окном у Ларисы, а потом у Клары.
Я принялся рьяно потрошить корзину для белья и сразу нашел серый полупрозрачный платок, служивший «Глафире» вуалью.
Я быстро запихнул грязные шмотки в корзину, схватил платье и платок и выглянул в коридор: никого. Стараясь не топать, я перебрался в свою комнату, сунул находки в пакет и, позвонив Норе, помчался к машине.
Хозяйка, выслушав рассказ, повертела платье в руках.
— Интересно, однако, — задумчиво протянула она.
— Зачем он их пугает? — пробормотал я. — Какова цель? Просто издевается?
— Ну, исходя из того, что несчастная горничная Катя погибла, а Маргарита в коме, вряд ли этот маскарад можно считать обычным розыгрышем. И кто же эта дрянь?
— Вы о ком?
— О Глафире.
— Не понял.
— Интересно, кто разгуливает в платье, доводя людей до обморока?
— Но это же ясно, — воскликнул я, — Валерий! Одежду-то я нашел у него в корзине.
Нора хмыкнула:
— Ваня, задействуй логику. Ты только что мне рассказывал, какой невероятно аккуратный человек Валерий.
— И что?
— Разве он мог вот так скомкать платье?
Я вспомнил, что даже в корзине вещи лежали педантично сложенными, и возразил:
— Ну… всякое случается, ведь оно валялось среди предназначенного для стирки белья, хотя…
— Вот еще одно странное обстоятельство, — кивнула Нора. — Посуди сам: Валерий очень хитер, он профессиональный игрок, но в доме, насколько я поняла, никто и не догадывается о его страсти. Он сумел соблюсти полнейшую тайну в течение не одного года, он крайне осторожен и вдруг запихивает в корзину это платьишко. Не думаю, что Валерий жаждет разоблачения, как считаешь?
— Похоже, что так, — признал я ее правоту.
— То-то и оно, — кивнула Нора, — прятать платье в корзине очень глупо, Лариса Викторовна начнет собирать белье для стирки и тут же обнаружит его. Ну и каковы ее действия?
— Начнет кричать.
— Правильно. Уж, наверное, Валерий подумал бы о таком исходе событий. И потом еще одно. Это что?
Задав последний вопрос, Нора принялась размахивать платком.
— Вуаль, которой он прикрывал лицо, чтобы остаться неузнанным.
— Ты ее внимательно осмотрел?
— Зачем? — пожал я плечами. — Карманов там нет, просто квадратная тряпка.
— А вот тут ты допустил ошибку! — радостно воскликнула Элеонора. — Эта штукенция прямо указывает, что Валерий не переодевался Глафирой.
Нора всегда ухитряется меня удивить.
— И каким же образом? — воскликнул я.
— Смотри сюда, — велела хозяйка, — что на этой стороне?
— Да ничего.
— Чистый платок?
— На первый взгляд да, — осторожно ответил я.
— На второй тоже, — ухмыльнулась хозяйка, — а теперь я его переверну. Ну как?
