Валентина Андреева - Праздник покойной души
– Ну вот, сейчас мы будем со светом… Ох, какой яркий! Сейчас лишние волосики удалим… Ох, кто же это нас так приложил? Но мы его, Гришенька, накажем, накажем. Тоже колышком по головушке. А пускай знает, нельзя Гришеньку обижать…
Можно было подумать, что подруга «слетела с катушек», если бы не ее отточенные действия. Края раны были осторожно промыты перекисью. Сама рана от этого показалась значительно меньше, чем сначала, но вот кровотечение не останавливалось.
Сидя на коленках и не замечая холода, подруга время от времени меняла на ране тампоны из стерильного, судя по надписи на обертке, бинта и внушала Григорию, что он себя замечательно ведет.
– Такой умница, не брыкается, а вот Ирочке не фига здесь торчать без дела, Ирочке надо катиться на улицу и встречать Наташенькиных коллег, дай бог, чтобы они не оказались неопытными придурками. А там к нам и милиционерчики подоспеют…
Гришка протяжно застонал, и я, ловко преодолевая препятствия из разбросанных досок, пулей метнулась на улицу через металлическую входную дверь. Была уверена, что она открыта. И вылетела прямо к машине «скорой помощи», откуда уже вылезал врач в фирменной синей спецовке с массивным чемоданом в руках.
– Что случилось? – спокойно спросил он.
Неожиданно для себя я залепетала на Наташкином сленге:
– Там у нас Гришенька лежит с пробитой головушкой, Наташенька ему волосы выстригла с водкой и ранку обработала… – Окончательно растерялась от того, что несу, и добавила: – Он хорошо лежит. На Наташенькиной дубленочке…
– Показывайте! – не поверил врач моим заверениям, и я покорно повела его к двери, из которой только что вылетела. Он вошел первым, а я принялась старательно топать на крыльце, стряхивая с сапог снег: не хотела путаться под ногами у специалистов. Топот не помогал, поэтому нагнулась и помогла сапогам рукой. Совсем соображение потеряла. Не ко времени вспомнила Димкины наставления о необходимости этого действа, чтобы избежать белых разводов на обуви. Перед носком правого сапога тускло блеснул краешек какой-то маленькой фигушечки. Рассматривать ее было некогда, я просто подняла ее вместе с комочком снега и сунула в карман. Может, какая-то ценная для Милки безделушка?
Споткнувшись о доски, врач чертыхнулся и спросил, почему такой холод.
– Так зима на улице, – робко напомнила я.
Он еще раз чертыхнулся. А потом вообще замолчал – заслушался Наташкиным говорком. Но ненадолго.
– Спасибо, коллега, дальше я сам… Сам, я сказал… – настойчиво убеждал он Наташку, пытаясь оторвать ее руку, плотно прижимающую марлевый тампон к ране.
– Конечно, – неожиданно спокойно сказала она. – Вы за это деньги получаете. – Потом посмотрела на свою руку, не поддающуюся усилиям врача, и предупредила: – Осторожно, не сломайте ему голову. Он этого не переживет. – И заплакала…
Следственная бригада нам обрадовалась. Тепло поздоровалась, как со старыми добрыми знакомыми. Один из сотрудников, как ему самому показалось, весело пошутил:
– У вас прямо хобби, без конца нам мужские трупы сдавать.
Сам пошутил, сам и посмеялся.
– Во-первых, труп был всего один, – рассердившись, осадила его я, – а, во-вторых, они сами себе хозяева. До этого я пребывала в полной уверенности, что все мужики – безголовые. Теперь знаю, что у двух человек головы на плечах точно были. За это они ими и поплатились. Один – с окончательным расчетом, второй, к счастью, только авансирован. Надеюсь, не думаете, что нами?
– Вот второй прочухается и скажет, вами или не вами, – посерьезнел шутник. – Аж вся одежда запахом водки пропиталась.
– К вашему сведению, он вообще не пьет. Это я его ароматизировала. – Наташка обхватила голову руками: – Ир, поищи у себя анальгин, собственная голова разболелась…
Допрашивали нас долго и дотошно. И точно так же осматривали место происшествия, которым почему-то стал весь нижний этаж как жилого помещения, так и новостройки, и, разумеется, старательно истоптанная тропинка к двери последней. Рыдающие мать и сестра Григория, которых по нашей просьбе известили о несчастье с ним, отправились на машине «скорой помощи» в больницу вместе с раненым. В порядке исключения, им разрешили поехать вдвоем. На короткое время Григорий пришел в сознание, но тут же снова отключился. Травма головы была достаточна серьезна. И врач из «скорой» категорически запретил нам подходить к нему ближе, чем на три метра.
Следователя больше всего интересовала причина, по которой нас понесло в дом Людмилы. Он почему-то никак не хотел верить в искреннюю заботу о кошке, оставленной к тому же на попечение непьющего человека.
– А это была внезапная проверка! – запальчиво заявила Наташка.
– Которую Григорий Михайлович Совкин не прошел. За что и пострадал. По голове-то со слов врача получил почти одновременно с вашим приходом.
Следователь тоже оказался шутником. Я не сочла нужным с ним препираться. В мои планы не входило загреметь под арест. Тем более что процедура снятия отпечатков наших пальцев категорически не понравилась. Уж очень хотелось домой. Поэтому и позвонила другу семьи, помощнику прокурора Листратову. Мне не мешали – усмиряли разбушевавшуюся Наташку.
На счастье, Листратов ответил сразу и сразу вник в ситуацию. А вникнув, обругал. Но не меня, а Димку. Я спокойно восприняла известие, что мой любимый муж трижды дурак – оставил без присмотра магнит, притягивающий неприятности. Я это и сама прекрасно знаю. То, что Виктор Васильевич не предъявил претензии мне как организатору новой суматохи, меня даже порадовало. Значит, привык и примирился с неизбежным.
Словом, нас отпустили. Правда, достаточно поздно. И с намеками на то, что лучше бы мы здесь больше не появлялись.
– А кошка? – возмутилась Наташка. – У хозяйки дома прединфарктное состояние. Если с ней что случится! Заранее предупреждаем, завтра вечерком опять заглянем, так что готовьтесь… Пока кошку в хорошие руки на время не пристроим, будем ездить! – Подруга многозначительно погремела ключами. – Мы единственные, кому Людмила Станиславовна доверяет.
К моменту нашего отъезда отогревшаяся и объевшаяся Фимка вольготно валялась на диване, временами приоткрывая глаза до уровня щелочек. Похоже, ей изрядно надоели людская суета и толкучка в родном доме, но она с этим смирилась.
Уехали мы с твердым намерением уговорить Анастаса Ивановича взять на короткое время Фимку. И никогда больше не появляться в Милочкином загородном доме. Никогда… За исключением завтрашнего вечера. Заедем с Лешиком, удалим проклятую аппаратуру, вещающую из прошлого, заберем Фимку, и все! Людмилу, естественно, навещать будем, хотя к ней и не пускают. Ну переговорим еще с Маринкой. Надо примирить их с матерью. Пойдет обеим на пользу.
Минут через пятнадцать стало разбирать любопытство. Сначала Наташку. Я в это время еще копалась в доводах, которыми следует урезонивать Маринку.
– Ир, что-то у меня сегодня все смешалось в сознании. Ты не помнишь, почему мы поехали в этот капкан на мужиков, а?… Ах, да, выяснить, не заезжала ли сиделка… Или… ты что-то подозревала, Ирка?!
Я сразу решила, что отложу мысленный разговор с Маринкой. Она может и подождать. Наташка за рулем – нет.
– Извини, не хотела тебя сразу пугать, – начала я осторожно, памятуя о прыти «Ставриды», легко и бездумно следующей указаниям Наташкиных ног. – День сегодня и так нервозный…
Подруга свернула к обочине, остановила машину, обернулась ко мне и произнесла только одно слово:
– Ну?!
– У меня появилось подозрение, что Влад пропал не просто так. Ты и сама уверовала в то, что он откровенно нам врал. Фактически парень был у дома Людмилы тем поздним вечером, когда убили Эдика. Сейчас не будем делать предположения, почему Влад там оказался. Я боюсь одного – он видел убийцу. А убийца – его. Понимаешь, к чему я это говорю?
– Лучше бы ничего вообще не понимать. Мама дорогая! Как же мне хорошо жилось неделю назад! Хочешь не хочешь, а понимать приходится. Влад ведь нам и еще раз соврал, когда сообщил, что едет за Маринкой. А если он ехал на встречу с убийцей?
Наташка снова тронулась с места.
– Я тоже так подумала. И тут же закралось предположение, что и Григорий мог видеть убийцу, как убийца – его. Только Гришка нам не врал. Либо просто утаил, либо отметил видение бессознательно, ну не связал этого человека с убийством. Вот тот и постарался, чтобы наш Гриня больше никогда ни о чем не беспокоился. А если взять за основу то, что парень от нас что-то утаил… Словом, в таком случае он достаточно хорошо знал этого человека, в равной степени хорошо к нему относился и сознательно не желал подводить его под подозрение…
– Сиделка, блин!!! Лиза! Помнишь, как он ею восхищался? Даже был готов пойти на крупную жертву – жениться! Надо искать эту стерву! А я-то думаю, куда она пропала?! Почему телефон отключен?!
– И голос! Этот голос «с того света»! У сиделки была прекрасная возможность записать на диктофон стенания Антонины Генриховны перед смертью. Не удивлюсь, если эта таинственная сиделка ускорила момент смерти ее матери… Жаль, не можем поговорить с самой Милочкой. Нужны, ох, как нужны подробности о Елизавете. А какие ей Милка дифирамбы пела, а?!
