Наталья Александрова - Приятных кошмаров
– Воркута – Золотое кольцо, – прочел Алексей на борту «Икаруса», а Гоша Птичкин помахал вслед автобусу рукой и проговорил:
– Счастливого пути!
Когда в тот же вечер друзья вернулись в гостиницу, дежурная передала Аркадию Борисовичу какую-то записку. Он очень обрадовался и стал торопливо собирать вещи.
– Приехал мой друг, – объяснил он своим соседям по номеру, – я здесь его и дожидался…
Он распрощался с приятелями, сложил чемодан и вышел из гостиницы. На улице его поджидала машина.
– С тех пор я его не видел, – закончил Михаил Степанович свой рассказ, – и ничего не слышал о нем…
– Аркадий Борисович… – повторила Лола, – а фамилию его вы не помните?
– Нет, фамилию не помню, – мужчина покачал головой.
– И на фотографиях его ни разу не было, – протянула Лола, – наверняка он старался не попадать в кадр…
– А ведь была у меня фотография! – неожиданно встрепенулся Михаил Степанович. – Точно, на одном снимке Аркадий был! И там, кажется, я фамилию его записал!
– Вы не могли бы… – начала Лола.
– Ладно, посидите! – Михаил двинулся в комнату. – Попробую ее найти, так и быть!
Он плотно притворил за собой дверь комнаты, и наступила тишина.
Лола терпеливо ждала. Из комнаты не доносилось ни звука. Лола оглядывалась по сторонам и думала, что же творится в комнате у Михаила Степановича, если на кухне, по его мнению, порядок…
Она ждала десять минут, двадцать, полчаса…
Ничего не происходило, и в квартире по-прежнему царила тишина.
Неожиданно Пу И, до сих пор сидевшей очень тихо, жалобно заскулил. Лола ласково погладила песика и прислушалась к тому, что происходило в комнате.
Судя по звукам, точнее по их полному отсутствию, там совершенно ничего не происходило.
Пу И тихо поскуливал и мелко дрожал.
– Михаил Степанович! – негромко окликнула Лола.
Никто не отозвался.
– Михаил Степанович! – крикнула она в полный голос.
Из комнаты не донеслось ни звука.
Лола не на шутку испугалась. Она встала, усадила Пу И на свой стул, велела ему ждать ее и не волноваться, затем подошла к двери и осторожно потянула ее на себя.
Да, на кухне, можно сказать, по сравнению с комнатой действительно был порядок и чистота, как в операционной.
Незастеленная кровать, занимавшая чуть не четверть маленького помещения, была завалена старыми газетами и журналами. На покосившемся торшере висели грязные носки. По полу невозможно было пройти из-за раскиданной повсюду одежды, среди которой почему-то валялись грязные тарелки, яблочные огрызки и заплесневелая апельсиновая кожура.
Хозяина квартиры нигде не было видно.
– Михаил Степанович! – повторила Лола севшим от страха голосом. По спине у нее поползли ледяные мурашки. Куда он мог подеваться?
Окно комнаты было приоткрыто, занавеска раскачивалась, колеблемая сквозняком. Может быть, он выпрыгнул из окна? Чокнутый он какой-то, от такого всего можно ожидать… Но все-таки второй этаж, а он не молодой и не спортивный, запросто ноги переломает…
Лола двинулась к окну, старательно переступая через завалы мусора и грязной одежды.
Но когда она преодолела почти половину отделявшего ее от окна расстояния, случайно бросив взгляд в сторону, Лола застыла на месте как громом пораженная.
Из-за кровати торчала нога в черном носке. Полоска бледной кожи между носком и краем брюк, покрытая редкими рыжеватыми волосками, вызвала у Лолы спазм страха и отвращения.
Кое-как справившись с охватившей ее слабостью, Лола двинулась к тому, что лежало за кроватью, хотя ей очень хотелось немедленно убежать из этой отвратительной и страшной квартиры.
– Михаил Степанович! – снова повторила она, прекрасно понимая бессмысленность этих слов. Она пыталась убедить себя, что хозяину квартиры просто стало плохо, что он всего лишь потерял сознание, и если побрызгать на него водой, немедленно очухается, найдет ей фотографию, и она наконец докажет Леньке свою сообразительность и способность к самостоятельным действиям…
Но у нее перед глазами была полоска бледной кожи, покрытой редкими рыжеватыми волосами, и эта кожа казалась ей, как пишут в протоколах медицинской экспертизы, несовместимой с жизнью.
Лола сделала еще несколько крошечных шажков, и волосы зашевелились от ужаса на ее голове.
Михаил Степанович лежал на полу, раскинув руки, и глядел в потолок с выражением изумления и растерянности.
Вокруг его головы растеклась лужа темной загустевшей крови.
Эта кровь вытекла из огромной, аккуратной, как хирургический разрез, раны, рассекавшей его горло, как второй, жутко улыбающийся рот.
Лола ахнула и попятилась.
Она хотела немедленно убежать отсюда, из этой ужасной квартиры, пропахшей запустением и смертью…
Только забрать Пу И и бежать, бежать отсюда, бежать, куда глаза глядят…
Она не хотела больше ничего никому доказывать, она хотела только унести отсюда ноги.
И когда она уже, пятясь, не в силах оторвать взгляд от мертвеца, от ухмыляющейся раны на его горле, преодолела почти половину отделявшего ее от двери расстояния, за спиной у нее послышался шорох.
Лола хотела повернуться, посмотреть на источник этого едва слышного звука, но не успела. Тяжелый удар обрушился на ее голову, и она провалилась в бездонную темноту.
Маркиз долго и нудно звонил и звонил в дверь Анфисы Саркисовны. За дверью царила могильная тишина – ни звука шагов, ни лая собаки.
«Куда ее черт унес? – злился Маркиз. – Когда нужно, никогда дома нету».
Он вконец рассвирепел и пнул дверь ногой. Наконец за дверью послышались шаркающие шаги, и хозяйка возникла на пороге в длинном ярко-алом халате, расшитом золотыми драконами.
– Ах, это вы? – протянула она сонно.
– А кого вы ждали? – огрызнулся Маркиз. – Сами же мне говорили, что у вас нет ни родственников, ни подруг… Кстати, про родственников понятно, а чем вам подруги-то не угодили? Или муж ваш жуткий бабник, и вы на всякий случай отвадили от дома всех подруг?
– Как вы смеете так говорить о Гуле! – С Анфисы слетело сонное оцепенение, она встряхнулась и была готова к бою. – Гуля – замечательный, он никогда бы не позволил себе…
– Стало быть, вы ревновали его без всякого повода, – спокойно констатировал Леня, – ох, и не завидую я вашему мужу!
– Конечно, что уж тут завидовать, – буркнула Анфиса, – мы здесь, а он там… – она подняла глаза к потолку.
– Ошибаетесь, уважаемая, – сердито высказался Леня, – вот как раз сегодня я убедился, что муж ваш не там, – он указал наверх. – О том, не погиб ли он за последний месяц, я ничего сказать не могу, но что в той могиле, куда вы так часто носите цветочки, лежит совершенно посторонний человек, я ручаюсь!
– Как?! – Анфиса ахнула и прижала руки к бурно вздымающемуся пышному бюсту.
«Не может быть, чтобы только пятый номер…» – привычно усомнился Маркиз и коротко рассказал ей о таинственном пассажире и о показаниях горе-водителя Витьки Сельдереева.
– Вот так-то, – закончил он, – а теперь я хочу с вами серьезно поговорить. Только не вздумайте падать в обморок или замахиваться на меня скалкой, я сумею защитить себя, но вам тогда помогать больше не буду.
Анфиса только молча кивала, хлопая глазами.
– Итак, – начал Леня, тщательно выбирая слова, – скажите мне, пожалуйста, дражайшая Анфиса Саркисовна, ссорились ли вы со своим мужем накануне его отъезда на дачу?
– Н-нет, – тихо сказала она.
– А вообще, хорошо ли вы ладили, не грозился ли он уйти из дома и все такое прочее? Знаете, как бывает, в пылу ссоры наговорят супруги друг другу много разных слов, потом забудут – мало ли что случается? Это, мол, все несерьезно, на самом деле он так не думает и так далее… Оказывается, однако, что один-то из супругов действительно все забывает после ссоры, а другой вполне всерьез подумывает о расставании.
– Уверяю вас! – Анфиса снова прижала руки к бюсту. – Уверяю вас, ничего подобного не было!
Леня только махнул рукой – как ей верить, он уже знал.
– Ну хорошо, – вздохнул он, – оставим пока в стороне причины, по которым ваш муж это сделал, то есть решил выдать убитого в аварии случайного пассажира за себя. Ведь он даже переодел его в свою куртку.
– Откуда вы знаете? – прошелестела Анфиса.
– Догадываюсь. Потому что, по показаниям Сельдереева, пассажир точно погиб – так сильно его «уазик» врезался в «восьмерку» вашего мужа. А он мог уцелеть. И судя по тому, что в машине обнаружили всего один труп, – уцелел. И скрылся с места происшествия, – строго добавил Леня, – да еще и Сельдерееву спас жизнь, вытащив его из разбитой машины и оттащив в сторону. – Так вот, оставим в стороне причины, по которым он это сделал. Займемся вот чем. Вы хотя бы отдаленно представляете себе, куда он мог податься?
– Что значит – куда податься? – возмущенно спросила Анфиса.
– То и значит, – Леня чувствовал, что скоро потеряет терпение, – ведь с тех пор прошло больше месяца. Он должен был где-то жить, что-то есть, во что-то одеваться. Куда он мог податься, по вашему мнению? Есть у него близкие друзья, с кем бы я мог поговорить?
