Галина Гордиенко - Сюрприз под занавес
Маша недовольно сдвинула тонкие брови. Она считала, что время задавать вопросы еще не пришло. Вот позже, когда этот слабовольный тип запутается в показаниях — другое дело.
Маша укоризненно сказала:
—Вы меня неправильно поняли. Я хочу услышать э-э… вашу трактовку событий!
Слегка вздернутый Машин носик непроизвольно задрался выше, так понравилась ей последняя фраза. Маша даже пожалела, что ее не слышит Лелька. Или хотя бы Ванька. То-то запрыгал бы, таракан рыжий!
Пока запрыгал не Ванька, муж единственный, а ее хилый спутник. Запнулся на ровном месте и едва не упал. Видимо, тоже не часто слышал такую изысканную речь.
Маша покосилась на него более милостиво и перевела:
—Я имею в виду эту неделю в доме Борщевской. И ряд неприятностей, случившийся э-э… с Тамарой.
Маша мысленно поздравила себя. Она едва по инерции не назвала Томку «серой мышью»! Дурная привычка, от которой нужно срочно избавляться. Лелька, например, никогда не позволит себе унизить другого. Это… это не…
Маша так и не смогла подобрать нужного слова, хотя оно и вертелось где-то рядом, на краю сознания. Помрачнела и уже совсем не ласково посмотрела на спутника.
Петя откашлялся и пробормотал:
—Да, вашей подруге не слишком повезло…
—Она не моя подруга! — оскорблено воскликнула Маша. — Моя подруга — Лелька. А Тамара — просто ее младшая сестра.
—Да-да, я так и понял.
—Вот и рассказывайте!
—Но…
—Без «но»!
Петя тяжело вздохнул. Маша ободряюще улыбнулась. Ягудин нерешительно начал:
—Понимаете, в ванной Софи раньше была прикреплена полка. На ней стояла лампа, обычная, настольная. Очень удобно, кстати, для тех, кто любит почитать, лежа в воде. Вот Тамаре и захотелось…
Петя замялся. Маша потянула его к ближайшему скверу. Там стояли скамейки.
Не вести же ей расследование на ходу!
Села Маша так, чтобы Петя обязательно заметил, какие у нее длинные и стройные ножки. И одобрительно кивнула, когда взгляд Ягудина послушно приклеился к ее коленям. Не зря она выбрала короткую шелковую юбочку!
Маша одобряла здоровые инстинкты. У мужчин, само собой. Они облегчали ей жизнь.
Однако новый знакомый слишком увлекся. Его уши снова запылали, а редкие волосы на висках повлажнели от внезапно выступившего пота. Маше пришлось осторожно похлопать его по руке и поторопить:
—Так что же Тамаре захотелось?
Петя гулко сглотнул, с трудом поднял глаза на Машино лицо и продолжил:
—Захотелось принять ванну. С книжкой. Даже… даже с тремя!
Последнее сообщение неожиданно заинтересовало Машу. Она с любопытством спросила:
—И какие книги она потащила с собой? Конечно, женские романы?
Ягудин растерянно заморгал. Маша хмыкнула: сейчас он еще больше походил на кролика. Короткие рыжие ресницы, голубые глазки, торчащие уши и крупные зубы.
—П-почему — женские романы?
—А что же?
—Ну… Я все не помню, если честно. Но я потом помогал просушить…
—Ах, Петенька, вы испытываете мое терпение!
«Петенька» покраснел. Маша с досадой бросила:
—Вы, право, слишком медлительны!
Она мысленно поаплодировала себе: до сих пор не вышла из образа.
Петя виновато сказал:
—Я просто пытаюсь вспомнить. Это ведь давно случилось…
—Давно?!
—Относительно.
Удивительные Машины глаза потемнели, и Петя невольно восхитился: такого пронзительного зеленого цвета он не видел даже в природе. Разве что первая трава сразу после дождя примерно такого оттенка. Или мягкие иглы лиственницы ранней весной.
Ягудин помотал головой — ну и бред — и поспешно воскликнул:
—Одна из книг — «Мастер и Маргарита»!
«Ага,— удовлетворенно подумала Маша,— все-таки женский роман. Про Маргариту. Надо бы самой найти и прочесть. Так и знала, что Томка ими увлекается.»
—Вторая, кажется, стихи Цветаевой, если я ничего не путаю. А третья… Что-то из классики. Гоголь, может быть. Или Чехов?
Стихи неведомой Цветаевой вкупе с классикой заставили Машу раздраженно поморщиться: эта мышь серая, оказывается, не так уж проста! Что ж до сих пор не замужем?
Ягудин пожал плечами.
—Не знаю толком, что там произошло. Наверное, полочка давно держалась на честном слове. Во всяком случае, трех книг она не выдержала. Упала в воду. Вместе с лампой. И книгами.
Маша ахнула. Петя осторожно дотронулся до Машиных пальцев.
—Тамаре очень повезло. Она не успела залезть в ванну. Поэтому отделалась легким испугом. Как и мы все.
—Все — это кто?
—Все — это все. Включая ребенка и собаку. Мы подбежали к ванной, когда выключился свет.
—А почему именно к ванной? Вы что, знали куда бежать?
Маша смотрела удивленно. Петя задумался. Потом неуверенно сказал:
—Не помню. Вроде бы — собака там лаяла. Или сама Тамара кричала? Да, думаю, так и было.
—А-а-а… Тогда понятно. А с чего вы решили, что полка плохо держалась?
—Но ведь она упала. Да и кому следить за всем? Двум старухам? Полке сто лет в обед…
—Ясно. А дальше что?
—Дальше?
—Разве с Тамарой больше ничего странного не случалось?
Петя внимательно посмотрел на Машу. Слишком внимательно, на ее взгляд. Даже на кролика стал меньше походить.
Маша тут же обольстительно улыбнулась, закинула ногу на ногу и прибавила томности во взор. И даже придвинулась чуть ближе к собеседнику, почти касаясь его бедром.
Ягудин вздрогнул и пробормотал:
—Вы имеете в виду случай с пирожками?
—Скорее с мясорубкой.
—С мясорубкой?
Петя смотрел непонимающе. Даже задышал ровнее, будто их бедра уже не соприкасались.
Маша мгновенно разозлилась: ну и артист! Или замешан в этом странном деле по самые уши, или действительно не при чем. Вот только как угадать что верно?
—Разве там не было мясорубки? — наивно удивилась Маша.
Петя задумался. Потом буркнул:
—При чем тут она? Девчонка съела пирожки, полсотни, это я прекрасно помню. Кстати, нам-то пришлось потом давиться овсянкой! — Петя хмыкнул. — А мясорубка… Да там такое на кухне творилось!
—Что там творилось?
—Все вверх дном. Как Мамай прошел. Так что может и валялась где мясорубка, я меж поваленными стульями не заметил.
«Интересно, кто такой Мамай? Нет, не буду спрашивать. Я же сейчас интеллигентная девушка, начитанная и образованная, сама должна все знать…»
Маша не представляла, что и думать. Поведение Петра Ягудина казалось ей очень подозрительным.
Не заметить мясорубки!
Естественно, если он своими руками ее на шкаф пристроил, удобнее сделать вид, что и вовсе о ней не знал. Мало ли, что там, на полу, валялось?
Иезуит!
Петино лицо перестало напоминать Маше кроличью маску. Хотя рыжие ресницы, голубые глазки, мясистые уши и безвольный подбородок остались на месте.
Почему-то вдруг пришло в голову: это, скорее, приметы крысы. Хитрой крысы.
Ничего, она, Маша, похитрее будет!
Маша положила ладонь на Петину тощую коленку, взволнованно похлопала ресницами и выдохнула:
—Петенька, вы мне нравитесь!
Ягудин глупо приоткрыл рот и почему-то побледнел. Веснушки запылали ярче, только они и выделялись сейчас на Петином лице.
Маша ухватилась за чужую коленку покрепче и удивилась ее угловатости. Нежно улыбнулась своей жертве и пролепетала:
—Я знаю, даме не положено первой открывать свои чувства. Но я… Я так устала!
Теперь захлопал ресницами Петя. Его потрясенному лицу наконец вернулись краски. Правда, пока больше преобладали багровые тона.
Маша поерзала на скамейке и прижалась к Ягудину теснее. Петя обмяк. Маша всхлипнула:
—Мой муж… Он… он совершенно чужой мне! Грубый, приземленный человек. Он… он думает, что купил меня, понимаете, Петенька?
«Петенька» не понимал, но закивал усиленно. Машино поведение смущало его. Петя не представлял, что делать. То ли обнять рыдающую девушку, утешить ее, успокоить хоть немного, то ли…
Петя не смел! И злился на себя. Ведь Маша так ясно и недвусмысленно намекала, что одинока и ищет друга.
Нет, он идиот! Такая красивая девчонка сама падает в руки!
Маша подняла залитое слезами лицо, и Петя едва не зажмурился, до того оно казалось красивым.
—Я мечтаю уйти от него,— прошептала Маша. — Только мне некуда. И не к кому. Вы первый, кому я смогла бы довериться. Или я ошибаюсь? Петенька, не молчите, мне так трудно…
Петя попытался что-то сказать, но Маша торопливо воскликнула:
—Нет, молчите-молчите! Я боюсь!
Она горько зарыдала, потихоньку перенося на светлую рубашку Ягудина свою косметику. Слушала как быстро, неровно бьется чужое сердце и победно думала: «Попался, крыска несчастная! Ты у меня сейчас все-все выложишь. Соображение-то наверняка потерял. Пусть — на некоторое время…»
Петина рубашка под Машиной щекой промокала все больше. Его дрожащая рука нежно поглаживала Машу по голове.
