Джорджетт Хейер - Тупое орудие
– Погодите, супер! Мне надо это видеть на бумаге, – сказал сержант. Минуту или две он делал заметки на листке и потом взглянул на них с отвращением. – Да, неразбериха первостатейная, – заметил он. – Хорошо, никакого Икса нет. Ну и что? Мы знаем, что мадам Норт пряталась в саду, потому что мы нашли ее следы. Это понятно. Игрек – очевидно, это Норт – шел рядом с покойным Эрнестом; она узнала его по голосу, а может, Игрек убил Эрнеста, пока миссис Норт была в саду, и смотался. Миссис Норт вошла в кабинет, чтобы поискать свои расписки, и по причинам, которые я не могу даже вообразить, удалилась через парадный вход. Если пожонглировать со временем, все более или менее встанет на место. Кто-то мог идти по Мейпл-гроуву, когда Игрек достиг калитки, и это означает, что ему пришлось подождать, пока путь не освободится. Или, если угодно, миссис Норт ушла не в 22. 01, а позже. Хотя я не совсем понимаю, зачем бы ей это выдумывать. Таким образом, Икс устраняется и все известные нам факты ставятся на место.
– Вы можете, если угодно, устранить Икса, – возразил Ханнасайд, – но вы не можете устранить Чарли Карпентера. Каким образом он входит в вашу достаточно правдоподобную историю?
– Это верно. – Сержант вздохнул. – Если вводить его в дело, тогда он – Игрек, а Норт – Икс, устраненный. Да, тут все в порядке. Миссис Норт не узнала голос, она краем глаза видела человека и подумала, что, может быть, это ее муж. Отсюда ложные показания. Как это вам?
– Неплохо, – согласился Ханнасайд. – Но если Норт устранен, скажите на милость, чего ради он заявил, что провел вечер в своей квартире, когда на самом деле все было не так?
– Сдаюсь, – в отчаянии произнес сержант. – Ответа нет.
– Может, и есть. – Ханнасайд улыбнулся. – Возможно, что Норт не имеет никакого отношения к убийству, но подозревал что его жена замешана в этом деле?
Сержант с изумлением поглядел на него:
– Как? И он умышленно отказался от алиби, – если оно у него было, – только чтобы затесаться в историю и отбыть срок за свою жену? Ну-ну, супер! Вы же сами в это не верите!
– Как сказать. Может, и верю. Он из таких.
– Ну, настоящий киногерой, – с отвращением выговорил сержант. – Сплошные мускулы, надо думать, волосатая грудь. – Он оглянулся на открывшуюся дверь и встретил торжественный взгляд констебля Гласса. – Ах, вы вернулись? Ну, раз уж вы работаете над этим делом, наверное, вам лучше войти сюда. Кажется, я подыщу вам работку.
– Да, заходите, Гласс, – кивнул Ханнасайд. – Я хочу, чтобы вы припомнили вечер убийства. Когда вы были на дежурстве и шли по Вейл-авеню, не видели ли вы кого-нибудь, кроме человека, вышедшего из калитки Трейстоунз»? Кого-нибудь, кто примерно в 22. 00 мог бы пройти перед парадным входом в «Грейстоунз»?
После глубокого раздумья Гласс произнес:
– Нет. Я не помню никого. Почему мне задан этот вопрос?
– Потому что у меня есть основание сомневаться в правдивости слов миссис Норт о том, что она вышла из «Грейстоунз» через парадную дверь в 22. 01. Мне нужен прохожий, который бы видел – или не видел – ее.
– Если так, то дело просто, – сказал Гласс. – На углу Вейл-авеню и Глинн-роуд, где она живет, есть почтовый ящик, корреспонденция из которого вынимается каждый вечер в 22. 00. Я не сомневаюсь, что почтальон видел ее, если она действительно шла домой в это время.
– Молодец, Ихавод! – воскликнул сержант. – Вы еще будете работать в угрозыске!
Холодный взгляд остановил его.
– Человек, льстящий другу своему, расстилает сеть ногам его, – произнес Гласс и, так как это не произвело нужного действия, прибавил: – Даже у детей того глаза истают.
– Ну-ну, не задирайте нос! – сказал сержант. – И никаких детей у меня нет, что на это скажете?
– Прекратим эту дискуссию, – ледяным тоном сказал Ханнасайд. – А вы, Гласс, пожалуйста, не забывайте, что говорите со старшим по званию.
– Быть лицеприятным – нехорошо, – серьезно проговорил Гласс. – Такой человек и за кусок хлеба сделает неправду.
– Да ну! – возмутился сержант. – А вот и нет! Даже за пятьдесят кусков! Что еще?
– Довольно! – с дрожью в голосе сказал Ханнасайд. – Разыщите этого почтальона, Гласс, и узнайте, в какое время он был у ящика, видел ли он миссис Норт, и если видел, то было ли у нее что-нибудь в руках. Понятно?
– Да, сэр.
– Хорошо. Это все. Доложите мне. Гласс вышел. Когда дверь за ним закрылась, Ханнасайд спросил:
– Шкипер, почему вы его поощряете?
– Я? Я его поощряю?
– Да, вы.
– Ну, если вы считаете поощрением, что я посылаю его…
– По-моему, это доставляет вам удовольствие.
– Ну, соГлассн, даже интересно ждать, когда он наконец иссякнет. Ведь все время кажется, что он уже выдал все, что выучил наизусть, правда? А у него еще полно. Надо отдать ему должное: пока он ни разу не повторился. Куда мы теперь собираемся?
– В дом Норта, – ответил Ханнасайд. – Попытаемся выведать у него, что он делал в ночь убийства. А вы, я полагаю, должны хорошенько поработать со слугами.
Однако по прибытии в «Честнатс» Ханнасайд установил, что Норт отбыл из дома сразу после ленча. Дворецкий не знал, куда собирался хозяин, но, поскольку он уехал в прогулочном автомобиле, вряд ли он направлялся в свой офис в Сити.
Подумав, Ханнасайд попросил отнести визитную карточку миссис Норт. Дворецкий взял ее, но сурово заметил, что выяснит, удобно ли будет хозяйке принять его, и проводил гостя в библиотеку.
Здесь очень скоро к нему присоединилась мисс Дру.
Она вошла с моноклем к левом глазу и сигаретой в длинном янтарном мундштуке.
– Сестра отдыхает. Она сейчас спустится, – известила она. – Зачем она вам понадобилась?
– Это я скажу лично ей, – вежливо ответил он.
– Ладно, обижаться не стану, – усмехнулась она. 1 – Но если речь идет об эпической истории, которую Невил Флетчер обрушил на вашего сержанта, то могу сказать, что вы зря тратите время. Она никуда не ведет.
– Эпической истории? Ах, вы имеете в виду его похождения в вечер дядина убийства? Нет, я пришел по другому поводу.
– Я думала, что это может вас заинтересовать. Я бы не слишком удивилась, если бы вы пришли поговорить со мной.
– Да? А вы имеете отношение к его похождениям?
– На самом деле нет, но Невил, который, как вы могли заметить, достаточно гнусен, в своей простодушной манере сказал сержанту, что у меня были планы вскрыть сейф Эрни Флетчера.
– А у вас их не было?
– Как сказать… и да и нет, – осторожно ответила Салли. – Если бы здесь со мной была моя преступная записная книжка и время все обдумать, полагаю, я бы попыталась. Но из этого дела я вынесла одно весьма ценное соображение: в реальной жизни у человека никогда не бывает времени. Конечно, если бы я писала эту историю, у моей героини по какой-либо правдоподобной причине под руками оказались бы все ингредиенты для того, чтобы изготовить то, что у вас называется суп. Я бы изобразила себя сотрудницей научной лаборатории или что-нибудь вроде того. В жизни же все иначе, и я ничего не могу сделать.
Ханнасайд посмотрел на нее с нескрываемым интересом.
– Стало быть, мистер Флетчер рассказывал правду, а не просто пытался развлечь полицию?
– Вы, по-видимому, достаточно правильно оценили его, – заметила Салли. – В действительности он явился сюда для того, чтобы рассказать Хелен, а) что его дядя убит и б) что ему не удалось получить ее расписки. Естественно, мне это крайне не понравилось. Первым делом, конечно, безумие, что моя сестра рассчитывала на Невила: лучше бы уж обратилась ко мне. Вы поймете меня правильно, если я признаюсь, что всей душой была за то, чтобы добыть из сейфа эти расписки, пока они не попали к вам в руки. К несчастью, у кабинета дежурил полицейский – он и не дал мне развернуться.
– Я вас понимаю, – сказал Ханнасайд. – Но если вы изучали криминологию, вы должны понимать, что, изымая что-то из сейфа убитого человека, вы совершаете преступление.
– Теоретически – да, но практически – нет, – холодно ответила Салли. – Я знаю, что расписки не имеют ни малейшего отношения к убийству. Естественно, вы этого знать не можете; сами взгляните, сколько у вас из-за них мороки! Уж не говоря о пустой трате времени.
– Я уважаю вашу точку зрения, мисс Дру, но, как видите, я не разделяю ее. По-моему, эти расписки могут иметь самое прямое отношение к делу.
– М-да, не хотелось бы вам послушать мои девичьи признания, а? – Она хихикнула. – Ничего, послушайте. Если вы играете с мыслью, что убийца – моя сестра, позвольте вам прямо сказать, что вы заблуждаетесь. Не говоря уже о том очевидном факте, что ей просто пороху не хватит проломить кому-либо череп, – когда в тот вечер она вернулась домой, на ее платье и плаще не было ни следа крови. Я только под гипнозом соглашусь, будто она могла это сделать, нисколько не замаравшись. Разумеется, я не жду, что вы поверите моим словам, потому что я обязана быть на стороне сестры, но вы можете допросить ее горничную, так ведь? Она скажет вам, что ничего из гардероба сестры на прошлой неделе не исчезло и не сдавалось в чистку. – Она помедлила, вытащила окурок из мундштука и погасила его. – Но по-моему, вы Сами не слишком верите, что это сделала она. Вы подозреваете моего зятя, и я не могу вас осудить. Только и в этом случае я могла бы помочь вам. Клянусь вам, он не подозревает о существовании этих расписок. Не сомневаюсь, на ваш слух это должно звучать глуповато, тем не менее это правда. И, на всякий случай, если вы этого до сих пор не поняли, он не думает, что между ней и Эрни Флетчером было что-то нехорошее. – Она остановилась и критически оглядела собеседника. – Я не имею у вас успеха. Почему? Вы мне не верите?
