Дарья Калинина - Стучат – закройте дверь!
Вот бы подругам так! Отпустил бы Огурцов их дядю Борю. Не пришлось бы подругам сейчас мотаться то в Москву, то во Владимир. Спали бы себе в своем Чудном Уголке и горя бы не знали.
Первый визит подруги нанесли некоему Григорьеву Юрию. Жил он в частном домике возле какой-то маленькой, но удивительно красивой церквушки. Домик Григорьева окружал зеленый садик. И в эти августовские дни тяжелые ветви яблонь, украшенные созревающими плодами, свешивались с забора. И почему-то казалось, что человек, живущий в таком месте, обязательно должен быть очень и очень хорошим.
Но действительность оказалась несколько иной, чем представлялось подругам. Едва они подошли к дому Григорьева, как услышали оттуда злобные крики. Мужской голос орал что было мочи:
– Проваливай, курва, шалава придорожная! Уноси ноги, пока цела!
И визгливый женский ему отвечал:
– Курва? Это я-то курва? А ты жадина! Вот! И гад! Я все расскажу Витьке! Скажу, какой ты гад!
– Рассказывай кому хочешь! Уродка!
– Сам урод! И х… у тебя маленький!
С этими словами из дома пулей вылетела щуплая девица. А за ней следом вылетел обрезок трубы. Судя по всему, девица была не промах. Ее выпад задел мужика за живое. И, видимо, не найдя достойных слов в ответ на последнее оскорбление, мужчина перешел к открытым военным действиям. Девица прошмыгнула мимо подруг, а труба, подняв кучу пыли, упала к ногам Леси.
– Ой! Мамочки! – отпрыгнула та в сторону. – Что это тут у них?
Но девицы, которая могла бы объяснить, что тут и к чему, уже и след простыл. А из дома выскочил здоровенный молодой мужик в майке и семейных трусах. Увидев замерших на дорожке подруг, он заорал:
– А вам еще чего надо? Чего приперлись? Вы кто такие?
– Мы к вам по поводу убийства гражданина Кругликова.
Мужик перестал орать и недоуменно уставился на подруг.
– Гражданина… Кругликова? Ваньки, что ли? Ну, вы даете! Это же когда еще было!
– Всего полгода назад.
– И вы все еще расследуете? – поразился мужик.
– В деле обнаружились новые обстоятельства, – туманно пояснила Кира.
– Обстоятельства, – хмыкнул мужик. – Помню я эти обстоятельства. Да меня тогда в ментовке три дня прессовали. Признайся да признайся. Хорошо, Галка моя тогдашняя подсуетилась и алиби мне организовала. Дескать, не расставалась со мной весь вечер. Даже в туалет меня провожала и обратно ждала. Молоток девка! А то бы все! Хана мне! Сцапали, и поминай как звали!
– Значит, вы хорошо осведомлены о случившемся?
– Да уж, – запечалился мужик. – Не каждый день твоего кореша убивают. Да еще так! Нет чтобы ножом или там топором, такое, конечно, случалось. Но так то в драке. Или выпьют если приятели, да не поделят чего с пьяных глаз. Но чтобы ночью, в доме, где полно народу гуляет! Нет, такого изуверства я не припомню!
– Значит, вы там были?
– Где?
– На месте убийства.
– А что я там забыл?
– Ну, вы же сказали, в доме, полном гостей.
– А-а-а… Так это мы праздник какой-то справляли. Кажется, у Нинки, у Ванькиной бабы, день рождения как раз был. Или это не у нее? Не помню уже. Нет, наверное, все же у нее. Иначе, с чего бы нас Ванька всех к ней пригласил и за Нинку пить предлагал?
Григорьев слегка покачивался. Да и запах исходил от него вполне характерный. Похоже, несмотря на раннее утро, парень уже успел принять на грудь. Если у Кругликова все приятели были такие алкоголики, то не было ничего удивительного в том, что его зарезали.
– Не-а, – помотал головой Григорьев. – Это не наши сделали.
– Почему?
– А потому! Я наших всех хорошо знаю. Никто из них на такое зверство не способен. Ведь это же как получилось. Ванька спать лег, а ему в это время горло и перерезали. Да еще и рядом какой-то хрени намазали.
– Что намазали?
– Рисунки какие-то. Буквы, крест. Я следователю сразу сказал, что тут без нечистой силы не обошлось.
– Почему?
– Потому что двери и окна в комнате, где Ванька спал, закрыты были. В гостиной мы все сидели. А Ванька в спальне, значит, лежал. Чтобы в нее попасть, через гостиную нужно было идти. Я понятно объясняю?
– Понятно.
– Во! – удовлетворенно кивнул мужик. – А иначе никак. А в гостиной мы сидели. И чужие к нам не заходили. Да и мы тоже к Ваньке не совались. Потому как чего соваться, если человек отдыхает?
– А через окно?
– Так зима же была. Окна закрыты во всем доме были.
– Как же тогда убийца вошел в спальню?
– Вот и я не знаю. И следователь не знает. И никто из наших не знает. Но лично я думаю, что нечистый к Ваньке приходил. Он его и прирезал!
Подруги еще поговорили с Григорьевым, но не выяснив у него больше ничего нового, отправились к Нинке, в чьем доме все и произошло. Нина оказалась женщиной приятной. И подруг в ее пользу сразу же расположило то, что, по крайней мере, в этот час была трезва как стеклышко, что уже само по себе радовало.
– И с чего вдруг следствие возобновили? – удивилась Нина, узнав о том деле, по какому прибыли к ней незваные гостьи. – Еще зимой наши следователи отписались, что дело закрыто за отсутствием виновного.
– А теперь появились новые обстоятельства.
– Это какие же? – заинтересовалась Нина.
– Убиты еще два человека. Аналогичным образом, и возле их тел обнаружен тот же знак, что и возле вашего… друга.
– А-а-а… Знак, – протянула Нина. – Да, он тогда много шуму у нас во Владимире наделал. Городок-то у нас, сами видите, небольшой. Можно сказать, все друг друга знаем. А тут такое убийство! Да еще кровью на полу что-то непонятное начерчено.
– И что говорили? Версии были?
– Версий было много, – вздохнула Нина. – А вот толковых ни одной не нашлось.
– А что говорили-то?
– Да чертовщину всякую несли. И оборотней приписывали, и ведьм, и еще всякое мракобесие. Дескать, Ванька в какой-то дьявольской секте был, да после удрал от них. А они его нашли и наказали.
– А такого не было?
– Нет! Что вы! Ванька в бога верил. В церковь ходил.
– Может, былые грехи замаливал?
– Нет, – покачала головой Нина. – Не похоже. Он просто ходил. Без горечи. Без неистовства. В праздник ходил. На исповедь пару раз сподобился к нашему батюшке подойти. Ничего особенного. Батюшка его исповедовал и никак при этом лицом не изменился.
– Может быть, ваш батюшка просто человек сдержанный.
– Не особо, – покачала головой Нина. – Гневлив больно. Мама, помнишь, как он на Ксаньку кричал? Из церкви ее прилюдно выгнал. И епитимью до самой Троицы наложил!
Стоящая радом с Ниной пожилая женщина кивнула головой и добавила:
– А весь грех у Ксанки был в том, что дите она вытравила. Срок маленький был, мужа у Ксанки не было. Вот и пошла на грех. А после к батюшке нашему, неразумная, потопала. Дескать, отпустите грешок. Ну, он на нее и накричал. Да после они все равно примирились. Батюшка у нас хороший. И к Ваньке он хорошо относился. Кабы Ванька ему в каких страшных грехах покаялся, батюшка бы его к себе в дом нипочем бы не впустил!
– К себе в дом? А зачем?
– Так Ванька у нас мастер был – золотые руки. Любую технику починить вмиг мог. Утюг у кого забарахлит, он его соберет, разберет – и пожалуйста! Работает утюг. Лучше нового. И телевизор мог починить. Сейчас в больших городах люди за мастерством не гонятся. Им легче новое купить, а старое с рук сбыть. А у нас в глубинке все не так. Старые вещи долго служат и из поколения в поколения переходят.
– Понятно.
И подруги покосились на электрический чайник, явно выпущенный еще советской промышленностью. И ничего, работал. До сих пор сей агрегат исправно шипел и плевался кипятком.
– Значит, покойный был электриком?
– Ой, кем он только не был! – всплеснула руками Нина. – Его трудовую биографию посмотреть, так в глазах рябит. И грузчик он, и токарь, и кондитер, и контролер в каком-то там цеху. И шофер.
– Охранник еще, – подсказала мать.
– Точно! И охранником мой Ванечка послужил.
– Значит, тут он охранником трудился?
– Тут? Нет. Тут Ваня не работал.
– А как же тогда? – удивились подруги. – Дома целыми днями сидел? На вашей шее?
– У Ванечки были деньги, – обиделась Нина. – На них мы и жили. Он много лет копил. Все здоровье себе подорвал, но большую сумму скопил. На эти деньги и жили.
– Надо же было мужику и отдохнуть немного, – вмешалась мать Нины. – Деньги он нам на хозяйство исправно отдавал. Иные мужики так и зарплату до дома не донесут. А Ваня каждое первое число ко мне с десяткой подходил.
– Всего десять тысяч? Рублей? Так мало?
– Это для столичных – мало. А у нас тут все иначе. И зарплаты меньше. И цены ниже. Для нас десять тысяч – это приличные деньги. И потом, если какие неотложные нужды возникали, Ваня всегда помочь соглашался. Так чего его на работу гнать? Он нам по дому больше помогал.
Явное расположение, которое выказывала мать Нины к погибшему зятю, говорило о том, что с деньгами он ее не напрягал. И по дому хозяйничал с толком. Был от него прок этим двум женщинам. Был! Иначе бы маменька сейчас тут с такой печальной миной не маячила, а, наоборот, радовалась, что дочь удачно избавилась от нахлебника.
