Людмила Милевская - Моя свекровь — мымра!
Ефросинья пожала плечами и безразлично ответила:
— Мне все равно. И есть-то не хочется.
После такого ответа в глазах “быков” настоящая нежность к ней появилась.
А на меня с осуждением, мерзавцы, воззрились и в глазах их нечто типа того: “Вот с кого тебе надо пример брать, заполошная, с подруги твоей”.
С этим видом и потянулись из комнаты один за другим, не снимая рук с места срамного. Только Валет, узрев мой свирепый взгляд, вежливо отчитался:
— С ужином, голуба, придется вам чуток погодить. И не все обещаем, уж больно понтов много в вашем меню.
Я с гордостью его просветила:
— И не только в меню. Понтов у меня всюду хватает.
Валет задумчиво покачал головой (на что намекал, до сих пор гадаю) и вышел.
Едва дверь закрылась за ним, случилось две неприятные вещи: диван заходил ходуном, и Ефросинья накинулась на меня едва ли не с кулаками.
— Совсем ты с ума, Мархалева, сошла! — взбесившись, завопила она.
С присущим мне хладнокровием я удивилась:
— С чего ты взяла? Кажется, повода для таких заключений никогда не давала.
— Ха! А разве это не повод: за каким чертом в дверь тарабанила? Зачем “быков” на ноги подняла?
— И зачем злила “быков”? — раздалось из дивана Арнольдовым басом. — Зачем издевалась над ними?
— И немедленно освободите меня! — Это уже детектив подал голос. — Умоляю, сойдите с меня!
Мы с Ефросинией вняли мольбам и дружно подняли попки с дивана, да лучше бы там они оставались. Арнольд с детективом выскочили и давай на все лады разносить меня, умницу и красавицу.
Как только не обзывали — досыта подругу мою нарадовали. Фрося, как настоящая баба, радости не обнаруживала — даже защищала меня, но я-то не маленькая, знала какой праздник в ее душе, потому разъярилась и достойный дала отпор неблагодарным мужчинам.
— Придурки, — вежливо объяснила им я, — если бы я в дверь не постучала, “быки” в нее сами вошли бы, но уже с обыском. Тому доказательством служит скорость, с которой “быки” на стук мой откликнулись.
— А она права, — прозрел детектив. — Кажется, так и было.
Арнольд тупо уставился на него:
— Как — так?
Детектив пояснил:
— Судя по всему, эти заслуженные деятели бандитизма направлялись сюда и именно с обыском. Зря мы на милую даму набросились. Своими смелостью и находчивостью она нас спасла.
— И решимостью, — добавила я.
Детектив, отпустив мне учтивый поклон, согласился:
— Именно, и решимостью.
Я обалдела!
Как тут не вспомнить свою свекровь?! Умнющая, скажу я вам, баба!
Впрочем, другой свекрови и не может быть у меня. Эта мать Роберта! Моего лучшего в мире мужа! Мать его если берется не за свое дело, то с огоньком и большим мастерством — и вот результат: такого отличного детектива урвала, что сердце мое не нарадуется. Высокий! Красивый! Мышцы покруче Арнольдовых! Умный! Совсем как я!
И с чувством юмора, что редко встречается и приятно особенно.
Любезно поблагодарив за поддержку детектива свекрови, я без промедления обратилась к Арнольду:
— Теперь вы поняли, кто вы такой среди нас?
Пока он бестолково хлопал глазами и ломал голову над ответом, я вдохновенно продолжила:
— Советую прислушаться к знающему человеку, раз выпал такой вам счастливый случай, что в одной комнате собрались сразу два умных человека.
(Фросю я решила не включать в нашу компанию с детективом — слишком часто она Арнольда поддерживать стала в последнее время.)
Казалось бы, отличнейший дан совет, благодари и выполняй, если ты не круглый дурак, Арнольд же ничего умней не придумал, как в обиды удариться.
— С чего это я должен прислушиваться к нему, пацану? — с ревнивыми нотками в голосе, сердито спросил мой партнер и обосновал свой вопрос: — Он же меня моложе.
Можно было бы оставить глупый вопрос без ответа, но я уважаю людей, даже таких. Окатив Арнольда заслуженным презрением, я снизошла, пояснив:
— А с того, что он, хоть и моложе, но работает головой, а не тем местом, которым вы. И это сразу плоды принесло: господин детектив сумел разгадать мой хитроумный прием, а это дано не каждому.
— Это да, — согласился со мной детектив.
— К вашему анализу, — продолжила я, — добавить могу лишь одно: своим стуком в дверь я не только “быкам” заморочила голову и уберегла от обыска облюбованный вами диван, я еще обеспечила всех своевременным ужином. Правда, заказ получился скудноватым, но здесь не моя вина. Кто мог подумать, что на Фросю застенчивость нападет. А закажи я для себя для одной четыре порции плова, боюсь, даже “быки” впали бы в подозрения. Видит бог, одна я старалась на благо нашего с вами общества как могла.
Детектив, целуя мне ручку, отметил:
— Задумку с ужином я тоже по достоинству оценил. Должен признаться, что восхищен.
— Ах, спасибо, — потупилась я. — Кстати, не пора ли нам познакомиться? Уважаемый детектив, как вас зовут?
Он с улыбкой симпатии мне ответил:
— Для вас зовут меня просто Женя, а вот вы можете не представляться, вас теперь знает вся наша страна.
Пока Арнольд и его невежество пытались постигнуть когда успела вся наша страна узнать про меня, я, ликуя, призналась:
— Ах, Женечка, год прошел, как развелась с бывшим мужем, но, кажется, в глубинах души, до сих пор мерзавца люблю. Поэтому вам будет не лишним узнать, что имя Евгений ласкает мой слух.
Такую фразочку закрутила — даже умница детектив бестолково захлопал глазами, об Арнольде не говорю, он просто остолбенел. Фрося пришла на помощь обоим и сообщила с ядовитой усмешкой:
— Ее бывшего мужа тоже звали Евгений. Еле бедняга ноги унес от нее.
— Вот в чем дело, я тоже Евгений, — просиял детектив и бесстрашно добавил: — Очень приятно.
— Это мне очень приятно, — с любезной улыбкой призналась я.
— Ну что вы, мне гораздо приятней, — воскликнул Евгений.
Я не отступала:
— Обижаете, приятней моего не может быть никому.
И он не сдавался:
— И все же мне — может.
— Значит мне приятно в квадрате, — настаивала я.
— А вот и нет, — не соглашался Евгений.
— А вот и да…
Я так соскучилась по светской беседе, что могла бы предаваться ей до самого ужина, и что вы думаете, Арнольд, этот порно-актер, позавидовал нашему удовольствию и скатился к грубому хамству.
— Вам-то приятно, — ни с того ни с сего гаркнул он, разрушая магию обстановки, — да мне на вас традиционно насрать!
Нет, ну надо же!
Детектив Евгений угрожающе почесал кулаки, но я дала понять ему взглядом, что умею поставить на место любого.
— И что из этого следует? — испепеляя Арнольда глазами, нежно спросила я.
— То и следует, что я пошел, — ответил он, направляясь к окну.
— А мы вам разве мешали? Могли бы уйти по-английски.
— А мне захотелось по-русски, — огрызнулся Арнольд, занося ногу на подоконник. — Вы столько мне крови попили, что должен и я на прощание вам что-то сказать.
Я не возражала:
— Раз должны, так скажите.
И он отвел душу таким живописнейшим матом, что я, как ценитель русского языка, получила огромнейшее наслаждение. Даже детектив, чуждый искусства словесности, слушал его с интересом. А я страшно жалела, что не имею возможности записать перлы Арнольда. Только кивала ему головой, пыталась запомнить и с восхищением просила:
— Продолжайте, мой друг, еще! Еще!
Но он быстро иссяк, высморкался на пол (почему-то злорадно), поплевал на ладони, ухватился руками за шнур, глянул вниз и…
И на глазах изменился: стал милым и вежливым, залепетал комплименты, рядом с которыми и грубости отдыхают — короче, не за свое дело взялся.
— Что с вами? — недовольно спросила я.
— “Быки” часового поставили под окно, — беспомощно признался Арнольд и неожиданно сделал разумное заключение: — Вот теперь я точно попал!
Глава 20
Месяцем раньше. Япония. Провинция Акито. Резиденция уважаемого в стране якудзы (одного из шести повелителей японской мафиозной организации) господина Судзуки Хаято, известного больше под именем Тацу — Великий Дракон.
Улыбаясь блаженно и мечтательно Великий Тацу тряхнул колокольчиком, стараясь придать лицу выражение бесстрастной озабоченности. Это давалось ему нелегко. Он все еще держал перед собой письмо к великой и желанной Мархалевой Софье Адамовне.
— Переводчика! — приказал господин Судзуки мгновенно появившемуся секретарю.
— Вестник из России… — едва слышно выдохнул секретарь, пытаясь напомнить о задремавшем в приемной Юдзане.
Глаза Великого Дракона метнули молнии.
— Сколько у твоей матери сыновей? — зловещим шепотом спросил Тацу мигом побелевшего от ужаса переводчика.
— Один… Я один… …мой господин, — складываясь в поклоне, скрывшем смертельную бледность, ответил секретарь.
— И эта достойная женщина не смогла дать должного воспитания единственному сыну!? — голос Великого Тацу гремел, потрясал и уничтожал.
