Люся Лютикова - И будет вам счастье
— Ой, Наташ, не знаю я ничего насчет отпуска. Возможно, у меня скоро вообще работы не будет. Ну, как почему? Ты ведь знаешь, что галерея принадлежит Леониду Лисовику. Так вот, он хотел ее продать и в самый разгар сделки неожиданно умер. Теперь неизвестно, можем ли мы оставаться в этом здании. Татьяна пытается навести справки, но пока ничего не узнала. В общем, мы все находимся в подвешенном состоянии…
Так вот оно что — Лисовик собирался продать галерею! Интересно, как к этому отнеслась его первая жена? Наверняка рвала и метала. Это же настоящая катастрофа для творческого человека — потерять возможность выставлять свои произведения. Тем более, если твоих уродцев никуда больше не примут…
— Я могу вам помочь? — нервно обратилась ко мне администратор.
— Да, — я приветливо улыбнулась, — где можно найти Татьяну Андреевну?
— Директор работает в мастерской, ее сейчас нельзя беспокоить.
— Видите ли, я ее хорошая знакомая, уверена, что Татьяна Андреевна будет рада моему появлению.
Девушка придирчиво меня разглядывала, а я прямо-таки светилась дружелюбием.
— Ну, хорошо, — наконец решилась она, — видите табличку «Служебный вход»? Пройдите в эту дверь, далее прямо по коридору и упретесь в мастерскую.
Дойдя до двери мастерской, я постучала, но не услышала ответа. Тогда я осторожно заглянула внутрь. В нос мне ударил странный запах — смесь зоопарка, аквариума и магазина лакокрасочных материалов. Татьяна Муравьева стояла посредине комнаты с кистью в руке, ее рабочий комбинезон был весь испачкан краской.
— Татьяна Андреевна! — позвала я. — Можно к вам?
Художница сразу меня узнала:
— Вы? Что вам нужно?
Я протиснулась в мастерскую и совершенно невежливо ответила вопросом на вопрос:
— Надеюсь, я вас не отвлекаю?
— Вообще-то отвлекаете, — сердито отозвалась она. — Но раз уж вы все равно зашли, то помогите мне перевернуть эту картину!
Я подошла ближе и увидела странное зрелище. На полу лежал холст, натянутый на раму, по холсту ползли улитки. За каждой тянулся след определенного цвета: красный, синий, черный… Следы были неуверенными, дрожащими, я сразу признала в них линии из «Пророков в Отечестве». Татьяна снимала улитку с холста, макала кисточку в соответствующую краску и мазала тельце несчастной представительницы класса брюхоногих. Потом она ставила улитку на место и принималась за следующую.
— Господи, что вы такое делаете?! — воскликнула я.
— Создаю бессмертное творение, — скромно ответила Муравьева.
— Они же подохнут, ваши улитки! Краска их убьет!
— Ерунда, у меня еще целый аквариум, — махнула кистью дама. — Зато их смерть не будет напрасной, они умрут во имя искусства!
Меня охватила злость. Сама-то, небось, не жаждешь окочуриться ради собственной мазни! Так почему должны страдать невинные моллюски?
Рядом с незаконченной картиной стояла включенная лампа. Все улитки ползли по направлению к свету, и только одна упорно двигалась в противоположную сторону. После себя она оставляла след веселого поросячье-розового цвета.
— Беритесь с той стороны, я возьмусь здесь, — велела Татьяна. — Так, осторожно поднимаем картину, чтобы не сбросить улиток, переворачиваем по часовой стрелке и кладем на пол. Ну вот, теперь они поползут в другую сторону, в рисунке появится разнообразие.
И точно, улитки тихонечко развернулись к лампе. Все, кроме розовой. Она настойчиво двигалась по своему маршруту.
— Эта розовая линия вносит в картину восхитительную диссонансную ноту, — заметила Татьяна. — Некий дух свободы, вы не находите?
Я находила, что здесь творится полнейшее безобразие. Нельзя эксплуатировать бессловесных тварей, присваивать себе результат их труда, а потом выкидывать на помойку! Я была готова высказать свое возмущение Муравьевой, но сообразила, что ссора вряд ли сделает ее сговорчивей. А ведь мне так много надо узнать!
— Кстати, а где тушканчики? — спросила я.
— Какие тушканчики?
— Помнится, Изольда говорила, что вы заставляете тушканчиков скакать по холсту.
— Чего вы хотите от Изольды? — с притворным состраданием вопросила Татьяна. — Она же невежественная женщина! Не было у меня никогда тушканчиков, были крысы, курицы, даже варан был. А тушканчиков не было! Она вообще представляет себе, как бы я их на холсте удержала, они же в секунду ускачут?! Одно слово — «вешалка»!
— Не любите вы ее, да?
— А чего ее любить, она же не доллар. Нормально я к ней отношусь, в соответствии с заслугами. А они у нее нулевые. Мне вот лично не очень понятно, почему модель за вертение задом получает в тысячу раз больше учителя или врача. Ну, то есть, конечно, понятно с точки зрения так называемой рыночной экономики, а вот чисто по-человечески это несправедливо. Вы так не считаете?
Я ушла от ответа:
— Странно, а Изольда о вас хорошо отзывается…
Мои слова художницу ничуть не смутили.
— Правда? Значит, она тоже оценивает меня объективно, — самодовольно заявила дама и тут же спросила: — Так зачем вы все-таки ко мне пожаловали?
— Я хочу поговорить о наследстве Лисовика.
Муравьева не стала миндальничать и прямо поинтересовалась:
— Вы-то тут каким боком замешаны?
— Никаким. Просто у меня к вам просьба: пожертвуйте деньги на благотворительность. Ведь вам, судя по всему, скоро перепадет треть состояния покойного олигарха.
Собеседница даже икнула от неожиданности:
— Пожертвовать деньги? Кому?
— Мне, например.
Глава 22
У Татьяны был такой взгляд, словно у меня за секунду выросли рога, копыта и хвост. Наконец она обрела дар речи:
— Вы в своем уме? С какой стати я должна отдать вам деньги?
— Как вы знаете, у меня дар ясновидения, — зачастила я. — Я реально могла бы помочь многим людям, но мне самой требуется материальная помощь. Я хочу организовать центр, куда приезжали бы люди со всей страны. Прием, естественно, будет бесплатным. Но сначала необходимо оформить кучу документов, арендовать помещение, нанять персонал, а это дикие траты! Поверьте, лично себе я не возьму ни копейки! Все ваши деньги пойдут на благое дело!
В глазах Муравьевой промелькнуло нечто, похожее на восхищение:
— Подобную наглость я встречаю впервые. Девушка, да знаете ли вы, через сколько кругов ада мне пришлось пройти, чтобы получить это наследство? Вы вообще представляете себе, что это такое — одной содержать семью?
— О чем вы? — удивилась я.
— Да все о том же, пытаюсь объяснить, откуда растут ноги у состояния Лисовика. За каждым великим мужчиной стоит великая женщина, слышали такое высказывание? Так вот, эта женщина — я!
Татьяна подошла к окну, вытащила из сумки тонкую сигарету и закурила. Не отрывая взгляда от стекла, она принялась рассказывать:
— Когда мы поженились с Леонидом, он работал младшим научным сотрудником в НИИ. Зарплата копеечная, а у меня на руках трехлетняя дочь, у которой врачи обнаружили малокровие. Ей надо покупать парную телятину, орехи, гранаты, черную икру, а на какие шиши? Я рисовала картины и продавала их на Арбате. Приходилось стоять на морозе день, два, а то и неделю, прежде чем у меня что-нибудь купят! Когда началась перестройка, отдел, где трудился Лёня, закрыли. Он подался в кооператоры. Занял по знакомым денег, открыл ювелирную мастерскую, закупил серебро и полудрагоценные камни, принял в штат работников… И прогорел. Знаете, что такое рэкет? Приходит группа ребят спортивного телосложения и просто забирает у тебя дневную выручку. Если выручки нет, ты все равно должен платить. Если не платишь, тебя «ставят на счетчик».
В мастерскую заглянула администратор:
— Татьяна Андреевна…
— Я занята! — рявкнула Муравьева, даже не обернувшись, и девчонка поспешно скрылась за дверью.
— Так вот, — продолжала художница, — чтобы расплатиться с бандитами и долгами, мы продали квартиру и переехали в комнату. К слову, это была кооперативная квартира, которую родители подарили мне на первую свадьбу, еще с отцом Влады. Леонид впал в депрессию и начал пить. Когда он выпьет, его тянет на лирику. За тот период он сочинил два сборника стихов! С тех пор я на дух не переношу поэзию. Потом он все-таки устроился истопником в котельную. Какие-никакие, а деньги. Там его нашел бывший однокурсник Вениамин. Его фамилия вам ничего вам не скажет, да и практически никому в стране. Но это тот человек, который реально «держит» всю металлургическую отрасль в России, а сам остается в тени. Вениамину требовались надежные люди, которые работали бы на местах, и мой муж пришелся как нельзя кстати. Так из хронического неудачника Лёня превратился во владельца сталелитейного завода. Он просто классическое олицетворение того, как важно оказаться в нужное время в нужном месте.
