Дарья Донцова - Продюсер козьей морды
Под военной машиной отец явно имел в виду Николетту. Если жена начинала летать по дому на реактивной метле, папа незамедлительно покупал ей подарок и обретал временный покой. Но порой Николетта закусывала удила, и тогда отец съезжал на дачу, там он пережидал бурю.
Ну и что же получилось в конце концов? У маменьки возник стойкий рефлекс: если затеять бучу, тебе принесут коробку конфет. Кто виноват в том, что Николетта такова, какова она есть? Генетика? Дурное воспитание? Или позиция мужа, предпочитавшего заткнуть рот истеричке шубой, колье или поездкой в Карловы Вары?
Я взял полотенце, завернулся в него и уставился в облупившееся по краям зеркало. Кто сделал маменьку таковой, какова она есть? Не знаю, но только не я. Хотя ваш покорный слуга тоже внес в это свою лепту: после кончины отца я служил Николетте и кошельком, и мальчиком для битья, и джинном из лампы. Я, как и отец, при первых звуках скандала втягивал голову в плечи, прижимал уши, опускал хвост и полз в магазин за презентом. Шубы, машины, бриллианты я покупать не мог, но приносил конфеты, духи, косметику, чем вызывал на свою голову град упреков в скаредности. Я считал, что такое поведение матери естественно, и никогда не пытался бороться. Ну разве можно идти на танк с голыми руками? Ванечка, памятуя совет отца, отсиживался в кустах, считал трусость и неумение постоять за себя проявлением интеллигентности. А теперь что-то во мне сломалось, я более не хочу приседать и закрывать голову руками.
Внезапно на ум пришло воспоминание из детства. Отец съездил в ГДР и привез мне чудо-машинку, седан, управляемый на расстоянии. Я пару месяцев забавлялся с игрушкой, а потом уронил ее. Машинка не перестала ездить, нет, она по-прежнему бойко носилась по квартире, вот только уже не подчинялась командам с пульта. Если я пытался направить модель вправо, она, будто назло мне, ехала налево.
Похоже, нечто подобное случилось на днях и со мной. Я, может, и хочу вернуться к Элеоноре в свою уютную комнату, к книгам, хорошему коньяку, налаженному быту, приятной работе и достойному окладу, но не могу! Механизм сломался, он более не подчиняется приказам других людей. Странно, что этот казус случился со мной только сейчас, а не много лет назад.
Мне придется остаться у Морелли и начать жизнь с нуля. Личина Владимира Задуйхвоста, наверное, лучшая в такой ситуации. Иван Павлович Подушкин должен исчезнуть, господь с ним, никчемный был человек.
Я попытался уложить мокрые волосы. Хорошо, буду заниматься делами Морелли, посмотрим, удастся ли мне вытащить их из болота на вершину шоу-бизнеса. Теоретически я понимаю, как следует действовать, практически же никогда не пробовал заниматься ничем подобным. Но роль продюсера кажется мне интереснее, чем выполнение поручений Норы под аккомпанемент ее ехидных замечаний вроде: «Не жвачься, Ваня!»
Я еще раз посмотрел в посеребренное стекло и тихо сказал:
– Здравствуй, Володя! Жизнь дала тебе шанс, используй его. Все плохое, что с нами случается, в конечном итоге идет нам же на пользу. Для каждого звучит труба судьбы, но только не всякий слышит ее звук! Ничего не бойся, верь в себя, и непременно добьешься успеха.
– Эй, Ваня! – заорал Мара, всовываясь в ванную. – Ты прямо как Жозефина, целый час марафетишься! Яичницу будешь?
– Да, – кивнул я, – знаешь, зови меня лучше Володей, а то может возникнуть непонимание у посторонних. По паспорту я Владимир!
– Ерунда, – отмахнулся акробат, – если кто удивится, ответишь – это псевдоним.
– Ему ни Ваня, ни Володя не подходят, – вдруг влез в разговор Энди, – не его это имена.
Мне стало интересно.
– А какое же, по-твоему, мне подходит?
– Алан, – заявил он.
– Не, – фыркнул Мара, – Конрад.
– Вы чего, – заржал Антонио, – лучше Герман.
– Супер! – подскочил Энди. – Оно самое!
– Не скажу, что я в восторге, – возразил я.
– Ой, яичница, – спохватился Мара и убежал.
Энди и Антонио потопали за ним. Я кинул взгляд в зеркало. Герман! Ну и ну! Лично мне по вкусу более простые имена вроде Петра или Павла. Я поправил волосы, они неожиданно покорно уложились в желаемую прическу. Мне стало весело.
Говорят, сменив имя, человек меняет свою судьбу. Проверим этот постулат опытным путем. Посмотрим, на что способен Владимир-Герман. Но прежде надо расквитаться по долгам Ивана Павловича Подушкина, я не имею права отправлять его в небытие непорядочным мужиком, обманувшим несовершеннолетнюю девушку. Нет, сначала я размотаю клубок до конца, составлю для Элеоноры отчет, оправдаю себя. Я знаю теперь, что в приюте, который содержит мой полный тезка, творятся странные дела. Маловероятно, что человек, регулярно переводящий деньги на счет заведения, не знает об истинном положении вещей в Центре «Мария». Следовательно, его владелец ведет некую игру. В конце концов, мне было бы глубоко безразлично, чем он занимается, но это самозванец! Он выдает себя за меня. Почему? Кто он? Отчего выбрал для себя роль сына Павла Ивановича? Прежде чем окончательно порвать с прошлым, мне предстоит ответить на все вопросы.
Основательно позавтракав и велев Морелли репетировать свои номера, я вышел из дома и двинулся к метро. В Центр «Мария» ездить опасно. Следует рыть ход с другой стороны. Павел Иванович Подушкин встретился с Николеттой уже в зрелом возрасте. И у отца и у матери была добрачная жизнь, о которой я абсолютно ничего не знаю. Вполне вероятно, что отец имел связь с женщиной, которая родила ему сына, и мальчик получил имя Иван. У Подушкиных оно родовое и чередуется с Павлом. Вот вам Иван Павлович Подушкин. Почему отец назвал и второго сына так же? Вполне вероятно, что он не знал о первом! Мог разорвать отношения с любовницей, а та произвела младенца на свет уже после разрыва!
Я спустился на платформу и стал ждать поезда. Моя версия трещит по всем швам. Ладно, дама вписала в метрику имя – Иван, отчество – Павлович, но фамилия! Если у новорожденного нет отца, его записывают на мать!
Из тоннеля с ревом вылетел состав, двери раздвинулись, толпа людей вывалилась на перрон, меня внесло внутрь и припечатало к толстой, дурно пахнущей тетке.
Да, фамилию просто так в свидетельство о рождении вписать нельзя. Но зарплата у сотрудников загса всегда была невелика, и в советские времена легко можно было найти чиновницу, которая, получив «барашка в бумажке», нарушила инструкции.
Теоретически я могу понять, как мальчик стал моим полным тезкой. Но мне категорически не нравится, что мой отец выглядит в этой истории некрасиво. Он был на редкость порядочен, знай он об отпрыске, непременно бы признал его и поддерживал материально. Отчего же мать моего «брата» ни разу не объявилась? Не позвонила? Не пришла? Не потребовала алименты?
Ответ прост. Она не рожала дитя от Павла Ивановича, ее ребенок самозванец. Он вырос и сейчас занимается неблаговидными делами. Я обязан найти его и тогда получу ответы на все вопросы, оправдаю себя и обелю память отца.
Слава богу, жива Ольга Рязанова, одна из активисток фан-клуба моего отца. О ней рассказала Софья Борисовна, и она же бросила в разговоре фразу:
– Олечка до сих пор работает в той библиотеке, где мы собирались, чтобы поговорить о Павле Ивановиче!
Думаю, эта дама должна знать кое-что о прошлом моего отца!
Книгохранилище помещалось на первом этаже жилого дома. Я вошел в небольшую прихожую, увидел потертую табличку «Выполни инструкцию перед уходом», вытер ноги о половик, повернул направо и оказался в просторном зале, тесно заставленном стеллажами. Чуть поодаль, у стены, громоздилась стойка, за которой сидела старушка в вязаной беретке, она самозабвенно читала газету.
– Добрый день! – сказал я.
Никакой реакции не последовало.
– Здравствуйте! – чуть повысил голос я.
Библиотекарша отложила газету в сторону.
– Не надо кричать, – сурово сказала она, – что вы желаете?
– Мне бы хотелось…
– Читательский билет у вас с собой? – перебила меня старуха.
– Нет, но…
– Ступайте домой и принесите.
– Видите ли…
– Мы обслуживаем только при наличии документа!
– Я не состою у вас на учете и…
– Паспорт! – категорично потребовала бабка.
Я вынул документ и положил на стойку.
– До свидания, – вдруг заявила библиотекарша, перелистывая странички, – вы не из нашего района.
Бесцеремонность пожилой дамы начала меня раздражать.
– Я не собирался брать книги!
– Если хотели купить колбасу, то пришли явно не по адресу, – схамила бабка, – здесь храм литературы.
– Позовите Ольгу Рязанову.
– Ольгу Ивановну?
– Да, – после некоторого колебания подтвердил я.
– Рязанову?
– Верно!
– А зачем она вам? – вдруг поинтересовалась бабка.
Мое сердце екнуло. Наверное, Ольга скончалась. Если она являлась поклонницей отца и встречалась с ним в, так сказать, дониколеттины времена, значит, была очень пожилой!
