Фаина Раевская - Семь божков несчастья
— С удовольствием, — расплылся в улыбке Джон, а я подумала, уж чего-чего, а удовольствие он получит исключительно от кофе, а в остальном — сплошные проблемы.
Я долго копалась в сумочке в поисках ключей. Лизка, утомленная страстью, сытым ужином и алкоголем, в изнеможении прислонилась к двери и тут же со страшным грохотом повалилась в коридор. Для полноты ощущений она еще прикрылась тумбочкой для обуви. Сперва я даже не поняла, что произошло и почему моя тумбочка страшно матерится Лизкиным голосом, но после того, как Джон изумленно присвистнул и ринулся на помощь своей зазнобе, сознание мое малость просветлело. Этого просветления вполне хватило, чтобы понять — в наше отсутствие кто-то побывал в квартире. Причем не просто побывал, а изрядно повеселился: все шкафы буквально были выпотрошены, одежда валялась повсюду, даже на люстре в коридоре грустно белели мои, пардон, трусики.
— Что-то я не догоняю, Витка, — заняв вертикальное положение, молвила Лизавета. — Тебя ограбили, что ли?
— Похоже на то, — кивнул Джон. Тут до меня окончательно дошел смысл произошедшего, я, тихо охнув, сползла по стене на пол и горько заревела. Подружка кое-как устроилась рядом и принялась гладить по голове, словно добрая бабушка обиженную внучку. Тем временем Джон Ааронович вызвал милицию, за что ему большое человеческое спасибо, потому как в горе своем я совсем не знала, что следует предпринять: либо начать наводить порядок в поруганном жилище, либо нажаловаться ментам, либо напиться от отчаяния и лечь спать, благо спиртного наш джентльмен захватил в изобилии. Лизка, наверное, тоже решила, что рюмочка коньячку в данной ситуации лишней не будет.
Поддерживаемая с обеих сторон заботливыми друзьями и продолжая судорожно всхлипывать, я с грехом пополам добрела до кухни. Там, как и во всей квартире, царил вселенский хаос. Осторожно ступая по осколкам посуды, Джон не без труда обнаружил три разнокалиберные чашки, чудом уцелевшие после погрома, и сноровисто разлил в них «Хеннесси». Дожидаться закуски я не стала: залпом проглотила дорогой, но все равно вонючий коньяк, даже не почувствовав его вкуса. Всхлипывать перестала, зато принялась совершенно неприлично икать с невероятной быстротой.
— Это у нее от стресса, — предположила Лизка. — Плесни-ка еще чуток…
Джон послушно наполнил мою чашку, а я так же послушно снова ее опустошила. После третьей дозы «лекарства» погром в квартире уже не казался непоправимым бедствием и даже начал забавлять. Особенно почему-то веселили трусики на люстре… двое трусиков, похожих друг на друга… Глядя на них, я хохотала до слез, до боли в животе, но тут прибыла опергруппа, и у меня появился новый повод для веселья.
— Что это с ней? — удивился симпатичный дядечка лет сорока, облаченный в серую форму и отягощенный капитанскими погонами.
— Стресс снимает, — пояснила «погонам» Лизавета.
— Ясно. Ну, кто тут ограбленный?
— Она и есть ограбленная.
Несколько секунд «погоны» со товарищи изучали мою хохочущую персону, словно прикидывали, в состоянии я сотрудничать с органами или нет.
— Что пропало? — вздохнув, спросил милиционер.
— Все пропало, — с трудом смогла выговорить я, и тут же истерический смех превратился в не менее истерические рыдания.
— Может, ее в отделение отвезти? — предложил один из прибывших милиционеров.
— Уж лучше в вытрезвитель, — капитан красноречиво покосился на пустую бутылку коньяка.
Перспектива оказаться в вытрезвителе в компании каких-нибудь пьяных бомжих не вдохновляла, оттого я враз перестала биться в истерике и испуганно пролепетала заплетающимся языком:
— Ик… н-не надо м-меня в вытр… ик… зви-тель! Я сама… ик все скажу!
Капитан кивнул:
— Для начала хотелось бы узнать, что у вас пропало.
Следующие десять минут мы с Лизаветой, сопровождаемые милицией, слонялись по разгромленной квартире и добросовестно пытались сообразить, чего я лишилась. Проверив все тайники, шкатулочку со скудным содержимым драгоценностей, я растерянно констатировала:
— Все на месте…
— Вы уверены? — вроде бы не поверил капитан. В ответ я лишь кивнула не то с сожалением, что не оправдала надежд представителей власти, не то с облегчением.
— Странно! А может, никакого ограбления и не было? — осторожно предположил милиционер.
— По-вашему, мы сами все это натворили? — злобно прошипела Лизка. — Просто, знаете ли, повеселиться захотелось! От безделья, не иначе! Жизнь уж больно скучная…
Тут я невнятно бормотнула: что да, то да, скучновато стало жить, особенно в последнее время — трупы появляются с привычной периодичностью.
— Раз ничего не пропало, значит, нет состава преступления, — вынес вердикт капитан. — А вас еще и оштрафовать следует за ложный вызов.
С этими словами оперативники, качая головами, нас покинули. Лизавета, страшно раздосадованная преступным невниманием правоохранительных органов, металась по квартире, жутко матерясь. Я наблюдала за ней с апатичным равнодушием, а Джон с немалым изумлением — он явно не ожидал от подруги такого мастерского владения «великим и могучим».
Внезапно Лизка заткнулась на самом интересном месте очередного виртуозного пассажа, похлопала ресницами и вдруг заявила:
— Витка, они искали нэцке…
Отупение, вызванное алкоголем и визитом ментов, мигом с меня слетело. Я уставилась на подругу, она на меня… Примерно с минуту мы пялились друг на друга, силясь осознать открытие, а потом одновременно воскликнули:
— Соломоныч!
Мне версия о причастности гада-антиквара казалась если не блестящей, то стоящей уж точно. В самом деле, раз ничего ценного не похитили (хотя ценностей у меня раз — два и обчелся), стало быть, искали нэцке. А кому нужна нэцке? Тому, кто знал о ее существовании, а также о ее реальной стоимости. Мы с Лизкой не считаемся, Джон совсем недавно узнал о Хотэе, к тому же он весь день провел с нами. Остается один Соломоныч.
Лизавета, судя по всему, придерживалась того же мнения, чего не скажешь о Джоне.
— Если я правильно понял, — мягко начал он, — Соломоныч — тот самый антиквар, который присутствовал вместе с вами на допросе после обнаружения тела Симкина и который сдал вас ментам? То есть милиционерам…
— Сволочь, — кивнула, соглашаясь, Лизка. По тому, как недобро сверкали ее глазки, я поняла: окажись Зильберштейн сейчас здесь, она бы порвала его на сотню маленьких Соломончиков. Я бы, конечно, помогла ей с превеликим удовольствием.
— Тогда это точно не он, — убежденно заявил Джон.
— Как так? — недовольно нахмурилась я. Мне-то как раз версия казалась убедительной, и расставаться с ней не хотелось. Джон охотно пояснил:
— А так. Соломоныча допрашивали одновременно с вами. Следовательно, он знал, что нэцке менты… кхм… милиционеры экспроприировали. Зачем, в таком случае, переворачивать вверх дном квартиру Виталии? Не-ет, это сделал кто-то другой, заинтересованное лицо, так сказать.
Появление еще одного заинтересованного лица не понравилось ни мне, ни Лизке. Мне потому, что неизвестный враг, хуже трех известных. Почему Лизавете — не знаю, но она упрямо продолжала настаивать на причастности антиквара к «квартирному безобразию».
— Кроме нас троих и Соломоныча, никто не знал о нэцке, — вслух высказала подруга мысль, посетившую меня немного раньше.
— Выходит, кто-то все же знал, — развел руками Джон, после чего, сделавшись вдруг серьезным, неожиданно заявил: — Вот что, дамы. Здесь вам оставаться небезопасно.
— Почему?! — дружно обалдели мы с Лизаветой, а я так даже поежилась от мысли, что мой дом уже не моя крепость.
— Гости, побывавшие здесь, ничего не нашли, значит, вернутся непременно. И тогда…
— Что? — одними губами прошептала я.
В ответ Джон лишь многозначительно-печально потупился, а Лизка, сердясь на мою внезапную бестолковость, резко бросила:
— Допрос учинят! С пристрастием! И фиг ты им докажешь, что нэцке менты забрали.
Допрос с пристрастием как-то не вписывался в мои планы на будущее, но и надежного укрытия поблизости не имелось. Да что поблизости! Необъятные просторы родины, как мне думалось теперь, вовсе не являлись надежными и безопасными.
Я жалобно всхлипнула, готовясь утопить друзей в водопаде горючих слез, а заодно решить, как лучше свести счеты с жизнью, чтоб, значит, не напрягать лишний раз супостатов — все равно больше пяти минут допроса с пристрастием мне не вынести. Кстати, нужно еще официальный некролог составить, а то ведь Лизка в скорби своей от тяжелой утраты ничего путного обо мне не скажет. Словом, сейчас поплачу немного, а потом примусь за работу. Дел по горло! Н-да, умирать-то, оказывается, хлопотное занятие…
— Спокойно, Виталия! — несколько нервно воскликнул Джон, как видно, всерьез опасаясь второго всемирного потопа. — Не надо мокрухи… Я хотел сказать, слезы сейчас не ко времени. Надо сыграть на опережение. Предлагаю такой план действий: сейчас мы едем в мой загородный дом. Там есть охрана, посторонние как на ладони… Кроме того, мои пацаны за вами присмотрят. Вы поживете какое-то время в праздном безделье, а я тем временем попытаюсь кое-что выяснить по своим каналам.
