Татьяна Луганцева - Капли гадского короля
— Звери, так скрутить дедушку, — прошипел сквозь зубы Герман.
— С образом старика ты тоже благополучно расстался. Сняв с твоего лица тряпку с эфиром, Инна Владленовна сняла с тебя усы, бороду и часть грима. Они сразу же пристегнули тебя наручниками и ушли, удивлению директрисы не было предела. Один из ее головорезов признал в тебе знаменитого спортсмена, которому он даже старался подражать.
— Я в шоке! — разлепил сухие губы Герман.
— От того, что тебя узнали? Эка невидаль!
— От того, что я сделал, — задумался Герман.
— Я тебе давно говорил, что добром все это не кончится. Придумал какое-то шоу, плавно перетекающее в фильм ужасов.
— Я не об этом, я о Кате, — сказал Герман.
— Ты точно спятил со своей Катей, нас сейчас будут пытать, а потом убьют, а ты опять о своей хромой докторше!
— Не смей так говорить, — поднял на него глаза Герман, — я кажется по отношению к ней сделал самую большую глупость на свете.
Семен засмеялся.
— Ты всегда так говоришь, после того как соблазнишь очередную крошку. Катя тоже не устояла и имеет на тебя виды? Да, она просчиталась, но она же не знала, что тебя в скором времени хотят убить. — Семен в отличие от Германа не был даже связан, видимо, в глазах «цепных псов» Инны Владленовны он не представлял никакой угрозы. К тому же он был так избит, что вряд ли мог оказать хоть какое-то сопротивление.
— Ты не понимаешь. Я сегодня решил выложить все свои карты Инне Владленовне и завершить это дело, сдав всю шайку в милицию. Катя могла мне помешать, кроме того, она могла пострадать. И я решил устранить ее на время, — сказал Герман.
— Что значит устранить? — спросил Семен.
— Я похитил ее и отвез к себе на дачу. Я запер ее в подвале, ничего не объясняя, так как думал, что вернусь через три-четыре часа и тогда уже все расскажу. Теплилась слабая надежда, что Катя поймет и простит мой поступок, — горько сказал Герман.
— Ты запер ее в подвале?! — на секунду Семен забыл про все свои злоключения. — Похитил, ничего не объяснив?! И после этого ты считаешь, что «Ангелы с поднебесья» — криминальная организация, а ты — святой?
— Святым я себя не считал никогда, а вот Катю я погубил… Самодур! Возомнил о себе!.. Подумал, что смогу взять в одиночку всю шайку! Ты представляешь, что теперь будет? Нас убьют, а ей никогда не выбраться из подвала, она умрет страшной, голодной смертью в ожидании меня!
— Вот на том свете встретитесь и поговорите, — отрешенно сказал Семен.
— Не шути! Я готов умереть, но что я сделал с ней?! Куда я ее втянул?! Идиот! — Лицо Германа даже вспотело от возбуждения.
Картины гибели Кати рисовались одна страшнее другой в его воображении.
— Она так и умрет, проклиная меня! Молодая и красивая! Какой ужас! Какой же я самонадеянный идиот! Даже на минуту не предположил, что меня могут взять!
Семен покосился на Германа.
— Гера, мы не должны умереть, тогда мы спасем твою Катю! Хотя бы один из нас должен выжить.
— Я бы рад это сделать, друг, но не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. А еще — чемпион мира! Позор!
Семен кинулся к нему и начал судорожно дергать за все цепи.
— Нет… Я уже пробовал! Черти! Ты бы смог что-то сделать, поэтому тебя и приковали! А я — олух! Еще детектив, ничего просчитать не могу даже на шаг вперед! Только и способен на то, чтобы носить твои пробирки с кровью.
— Это я виноват, не предупредил тебя, что собираюсь действовать. Ты никогда не одобрял и не поддерживал мой план, вот я и не стал ничего тебе рассказывать, — вздохнул Герман. — Ты не знаешь, где мы?
— Ирония судьбы, но, похоже, тоже в каком-то подвале, как и твоя Катя. Когда тебя усыпили и связали, а мне дали еще раз в рыло и заклеили рот скотчем, я слышал, как бесновалась Инна Владленовна, эта дьяволица. Она кричала, что все пропало, что ее подставили, что ты был подсадной уткой, что сейчас нагрянут милиционеры! Директриса также сказала, что нас нельзя оставлять в живых, что нас, особенно тебя, будут искать и что нас надо ликвидировать быстро и по-тихому.
— Очень захватывающе! На ее месте я бы уже спасался по поддельным документам, — буркнул Герман.
— Тут такое дело… Они надавили на меня… — сник Семен.
— И что?
— Я и не знал, что окажусь таким трусом, но я не смог терпеть боль от пламени зажигалки, — продолжал оправдываться Сеня.
— Что ты им сказал? — спросил Герман.
— Лучше спроси, чего я им не сказал. Все рассказал… что никакая милиция не в курсе и никто не приедет, что все это только твоя личная инициатива и лишь мы, двое, знаем об их преступной деятельности.
Герман удивленно скосил глаза на Семена.
— Я не могу осуждать тебя за то, что ты не выдержал пыток, но ты хоть понимаешь, что подписал нам смертный приговор?
— Понимаю… но я его отсрочил, я сказал, что есть компрометирующий их документ. Они оставили нас в живых только для того, чтобы выяснить, где этот документ, и уничтожить последнюю улику…
— И почему же вытрясли у тебя все, кроме этого? — спросил Герман.
— Я сказал, что документ этот у тебя, извини…
— Очень приятно, — опустил голову Гера.
— Они быстро вывели нас, вернее, вытащили из подъезда, запихнули в кузов «Газели» и сразу же повезли. Примерно через час нас выгрузили. Это какой-то поселок или деревня, я не разобрал, не особо они давали смотреть по сторонам… Людей я не видел. Нас втащили в дом из кирпича и бросили в подвал, все… Ты вскоре и проснулся, — затараторил «детектив», стараясь загладить свою вину.
— Впечатляюще, — огляделся Герман.
Кроме кучи мусора, в подвале ничего не было. Тусклый свет проникал из маленького окошка, находящегося выше человеческого роста. Вдруг дверь из листового железа открылась, и в подвал вошли двое верзил. Они мимоходом пнули Сеню в живот и отстегнули Германа от батареи, предварительно надев на руки другие наручники. Бандиты подхватили Геру под руки и поволокли на выход, зло прошипев:
— Сейчас ты нам за все ответишь.
…Вернули Германа через некоторое время, но узнать в окровавленном человеке Германа было невозможно. На нем не осталось ни одного живого места. Два все тех же изрядно вспотевших и запачканных его кровью бугая пристегнули его обратно к батарее и обратились к онемевшему от ужаса Семену:
— Когда очухается, пусть послушает нашего совета и скажет, где документ, второй раз ему не выдержать, почки из прямой кишки выпадут!
Бандиты вышли из подвала, сильно хлопнув дверью. Семен подполз к Герману.
— Боже мой, Гера…
— Главное — спокойствие, — прохрипел тот, — не все так плохо, как кажется. В следующий раз не говори, пожалуйста, отморозкам, что я что-то знаю. Ни хрена я не знаю, как нам выпутаться.
Кровь тоненькой струйкой текла у него изо рта все время, пока он говорил.
— Ты не сказал им?
— И не скажу, не хватало еще, чтобы ребят из лаборатории прикончили. И так на моей совести Катя.
— Что они с тобой делали? Пытали?
— Давай не будем о неприятном. — Герман сплюнул.
— Сколько их? — спросил Сеня.
— Трое, а двое вырубленных мной ранены. Инны Владленовны нет, она поехала заметать следы, — ответил Герман.
Тут послышались приближающиеся к железной двери шаги.
— Быстро ребята отдохнули, — попытался пошутить Герман, непроизвольно вздрогнув.
Тут послышался пронзительный женский крик.
— Отпустите меня! Куда вы меня тащите? Пустите! Помогите!
Дверь отворилась.
— Вот, курва! Парни, вы не соскучились? Пока не приехала Инна Владленовна и не решился вопрос о вашей судьбе, то есть о том, какой смертью вы умрете, эта девка посидит с вами. Эта стерва что-то вынюхивала вокруг дома и заглядывала в каждое окно. Так что, парни, балуйтесь последний раз в жизни! Курва, хоть и хромая, но симпатичная! — выдал длинную тираду лысый и, втянув девушку в подвал за волосы, швырнул ее к ним. После этого дверь закрылась. Девушка больно ударилась о каменный пол коленками, содрав с них кожу. Герман повернул голову и остолбенел. Перед ним в грязном и продранном в нескольких местах джемпере и длинной юбке сидела Катя собственной персоной и с ужасом смотрела на него.
— Катя? — в очередной раз сплюнул он накопившуюся кровь во рту.
— Я, — ответила она, усиленно моргая глазами, — Герман?
— Угу.
— У меня галлюцинации или с вашей внешностью произошли разительные перемены с того момента, как мы виделись в последний раз?
— Разительные — это именно то слово, — слабо кивнул он.
— Постойте! Так это та самая Катя, которую ты запер в подвале? — встрепенулся Семен.
— Она самая, — подтвердил Герман.
— Ты же запер ее в подвале своей дачи! Что она здесь делает? — продолжал удивляться Семен.
— Да, что ты тут делаешь? — спросил Герман.
Катя осторожно придвинулась к нему.
